«Ты будешь моей верховной жрицей. Мы будем править миром».
«Ты думаешь, что я хочу править миром?»
«Ты наполовину человек».
«Но это не значит, что я стремлюсь к власти».
«А к чему ты стремишься, Р'шейл?»
«К здравому смыслу».
Хафиста не ответил.
Переправляться через реку пришлось на пароме. Студеный ветер яростно бороздил блестящую поверхность воды. Высоко в сером безоблачном небе висело солнце. Не обращая внимания на холодные брызги, Р'шейл стояла у перил и смотрела, как угрюмые паромщики тянули толстый канат, что-то бормоча себе под нос о гневе Майры, речной богини. Никогда еще они не видели ее в такой ярости. Казалось, Стеклянная река ожила и теперь всеми силами старалась помешать людям переправиться на другой берег.
Долго ли, коротко ли, но паром кое-как перебрался через реку. Терболт вывел по трапу на берег покорную Р'шейл, следом спустились сопровождающие. Видя, что на переправу оставшихся понадобится никак не меньше двух дней, Терболт решил реквизировать на это время таверну «Сердце и очаг». Р'шейл, по обыкновению, восприняла это сообщение безропотно.
Ровно в назначенный для обеда час к ней явился Гаранус и заставил ее поесть. А когда с едой было покончено и слуга унес грязную посуду, он уселся рядом и приступил к ежедневной проповеди. Р'шейл смиренно слушала дребезжащий монотонный тенорок и думала лишь об одном: какой же у него неприятный голос.
«А он очень убедителен».
«Он зануда. Если ты действительно хочешь облегчить мою боль, сделай милость, прогони Гарануса».
«Ну, если желаешь…»
Внезапно Гаранус умолк на полуслове, встал и, ни слова не говоря, вышел.
«Я сделаю все, что ты захочешь, Р'шейл».
«В обмен на обещание не убивать тебя?» — невесело усмехнулась она.
«А разве это не равноценно?»
«Ты не сделаешь того, что я хочу, Хафиста».
«Сделаю. Тебе стоит лишь попросить».
«Тогда освободи меня. Сними с меня обруч. Дай мне вновь почувствовать мою силу».
«Ого! Я не уверен, что могу настолько доверять тебе, дитя демона».
«Тогда зачем я тебе нужна? Ты делаешь мне больно».
«Не я, Р'шейл. Это первичные боги обрекли тебя на страдания».
«Но первичные боги создали меня».
«И теперь боятся своего творения. Кто, по-твоему, виноват в случившемся?»
«Это твои последователи держат меня в плену».
«Чтоб уберечь тебя, и только. Первичные боги уже сделали свое дело, хватит».
«О чем ты говоришь?»
«Неужели ты не видишь, дитя? Они хотят погубить меня. Почему, по-твоему, ты росла в Цитадели? Да потому, что дитя, взращенное харшини, не может убивать — пусть даже в его жилах течет кровь человека».
«Но Брэк убил».
«Он такое же создание первичных богов, как и ты».
«Ты хочешь сказать, что первичные боги заставили Джойхинию удочерить меня?»
«Вот именно. Они выбрали тебе в матери самую злобную и безжалостную ведьму. А как иначе можно получить убийцу? Твои страдания, Р'шейл, дело их рук. С самого рождения ты поневоле действовала по их указке».
«Ты заблуждаешься, Хафиста».
«Это ты заблуждаешься. Думаешь, ты полюбила Тарджу случайно? А он тебя? Нет! Вас соединила Кальяна».
«Зачем?»
«Чтобы заставить тебя страдать. Подумай, чего тебе это стоило. Локлон изнасиловал тебя, потому что Тарджа тебя любит».
«В последний раз, когда мы встречались, Локлон был на твоей стороне».
Хафиста сильно недооценивал Р'шейл, коли надеялся убедить ее таким образом.
«Со временем к тебе придет истина, дитя демона. И я молюсь, чтоб это не случилось слишком поздно».
С этими словами он исчез. Р'шейл осталась одна, растерянная и недоумевающая. Хафиста, бог… молился. Кому может молиться бог?
Через три дня путешественники оставили Котсайд и двинулись дальше. Гаранус перестал донимать Р'шейл своими душеспасительными беседами, но больше ничего не изменилось: изо дня в день она просыпалась, ела, потом ехала в карете, опять что-то ела и ложилась спать, где велели. Впрочем, даже если бы что-то изменилось, Р'шейл вряд ли это заметила бы.
Но если внешне она казалось спокойной и равнодушной, то душевной ее безмятежности пришел конец. И виной этому был Хафиста. Значит, она с рождения была бессловесной игрушкой в руках первичных богов? Значит, любовь Тарджи не настоящая? Значит, то, что сделал с ней Локлон, было частью их жестокого изощренного плана? Поначалу все это казалось невероятным, но по здравом размышлении наполнялось смыслом.
А Хафиста? Так ли он на самом деле злобен? И кто она такая, чтобы судить о зле и добре? Хафиста, конечно, ей немало крови попортил, этого никто не отрицал. И в том, что она попала в такую передрягу, великая его заслуга. Но он старался уцелеть. И чем он в таком случае хуже первичных богов?
Впервые ее маленький уютный мирок показался Р'шейл тесным. И она затосковала. Покой куда-то испарился. Откуда ни возьмись нахлынули воспоминания — неприятные, тягостные. Р'шейл гнала их прочь, но они не уходили.
«Видишь? Все, что тебе дорого, на самом деле ложь, — вкрадчиво молвил Хафиста. — И любовь Тарджи не более реальна, чем этот твой мирок. Харшини тебя втайне презирают, иначе почему позволили тебе покинуть Убежище? Первичные боги боятся тебя. Ты оружие, Р'шейл. Оружие, разящее по воле тех, кто держит тебя в руках. Не дайся им».
«Ты тоже хочешь использовать меня, как первичные боги».
«Я предлагаю тебе кое-что взамен. Я могу умерить твою боль. Я могу помочь тебе».
«Как? Задушишь мои чувства, как харшини? Это была иллюзия, химера, а когда она исчезла, мне стало хуже стократ. Я не хочу пережить это снова».
«Я способен на большее, дитя демона. Я могу избавить тебя от тягостных воспоминаний».
«Эти воспоминания делают меня такой, какая я есть».
«Тогда, наверное, стоит подумать о том, какой ты могла бы быть».
«Я не буду орудием в руках твоих, Хафиста».
«Я предлагаю тебе сотрудничество, Р'шейл, а не кабалу».
И он пропал.
«Наверное, стоит согласиться, — подумала Р'шейл. — Один бог или другой — какая мне, собственно, разница?»
Глава 58
По приказу Тарджи отряд мчался к границе, что было сил. Дженга пообещал сдерживать кариенцев, сколько сможет, но даже по самым смелым прикидкам это давало день-два форы, не больше. Адрина держалась молодцом и не жаловалась, хотя на заду у нее уже живого места не осталось. Вечерами, останавливаясь на ночлег, люди сползали с седел, наскоро ели всухомятку и засыпали как убитые прямо под открытым небом.
В детстве Адрина заслушивалась романтическими балладами о влюбленных, сбежавших из отчего дома. Там, в этих балладах, герои целыми днями лихо скакали в седле, а по ночам неизменно занимались любовью. «Чушь какая», — думала Адрина, осторожно слезая с коня в небольшой рощице, выбранной Тарджей для ночлега. Даже Дамиан уже не выглядел этаким удальцом. Он устал, осунулся и ходил враскорячку, несмотря на то что всю жизнь провел в седле. И отчего-то, глядя на него такого, Адрина чувствовала себя лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
