Ягуна (появляясь снова). Они его обложили со всех сторон, теперь уж ему не удастся уйти.
Ороге. Но и Старый год нам не удастся задержать.
Ягуна. Ты смотрел на него, словно он какой-то дух. Почему ты не кричал?
Ороге. Зато ты кричал. Но это, как видишь, его не остановило.
Ягуна. Не волнуйся. Больше он от нас не уйдет. Но дело принимает скверный оборот. Теперь мало провести его мимо каждого дома. Над деревней повисло слишком много проклятий.
Ороге (не слушая Ягуну). Он что-то видел. Знать бы мне — что?
Ягуна. О чем ты толкуешь?
Ороге. Да-да, так что?
Ягуна. Я говорю, что Зло затопило деревню. От Уносчика потребуется больше обычного.
Ороге. Что ты хочешь этим сказать, Ягуна?
Ягуна. А то ты не понимаешь!
Ороге. Тс-с! Смотри!
Ягуна оборачивается — как раз в тот момент, когда подбежавшая Сунма кинулась на него, — она вцепляется ему в лицо ногтями, словно разъяренная тигрица.
Сунма. Убийца! Что ты с ним сделал? Убийца!
Ягуне приходится бороться изо всех сил, чтобы оторвать от себя Сунму; наконец это ему удается — сокрушительный удар, Сунма падает на колени, и Ягуна бросается вперед, чтобы добить ее.
Ороге (заслоняя Сунму). Опомнись, Ягуна, она же твоя дочь!
Ягуна. Дочь? То-то она ведет себя как дочь! Отойди, дай мне добить эту шлюху!
Ороге. Это грех, Ягуна.
Ягуна. Отойди, не мешай мне!
Ороге. Ты забыл, какая сегодня ночь? Ты забыл — «ни единого деяния во гневе»?
Ягуна. Это я-то забыл? (Проводит ладонью по щеке — на ладони кровь.)
Ороге. Страшная ночь… Что-то нас ждет?
Ягуна. Уйдем, я не могу на нее спокойно смотреть. Моя собственная дочь… из-за какого-то чужака…
Оба уходят. Ифада, прибежавший вместе с Сунмой, но намертво скованный ужасом во время драки, оживает и, приблизившись к Сунме, помогает ей встать на ноги. Сунма, всхлипывая, тоже уходит — ее поддерживает Ифада.
* * *
Появляется Эман-Уносчик. Он присутствует — физически — при следующей сцене, но ее участники не видят его.
* * *
Омае, девочка лет четырнадцати, останавливается около маленькой тростниковой хижины и, внимательно осмотревшись — нет ли кого-нибудь поблизости, — кричит, прижав рот к щелке в стене хижины.
Омае. Эман!
Эман. Кто там?
Омае. Это я, Омае.
Эман. Как ты посмела сюда прийти?
Изнутри хижины в щелку между тростниковыми стеблями просовываются две руки. Видно лицо Эмана-мальчика — ему, как и девочке, лет четырнадцать.
Уходи! Ты хочешь, чтоб я попал в беду?
Омае. В беду? Из-за чего?
Эман. Из-за тебя. Убирайся.
Омае. Но я пришла тебя проведать, Эман.
Эман. Ты оглохла? Я же тебе сказал — убирайся.
Омае. Сейчас. Только выйди.
Эман. Что-что?
Омае. Выйди. На минутку.
Эман. Ты рехнулась, Омае?
Омае (садясь на землю). Ладно. Раз ты не хочешь выполнить мою просьбу, я посижу здесь и подожду твоего Наставника.
Эман (видно, что он разъярен, однако сдерживается; его голова исчезает, и через минуту он выходит из-за хижины). Что за дьявол в тебя вселился, Омае?
Омае. И никакой не дьявол. Я хочу тебя видеть.
Эман (передразнивая ее). «Никакой не дьявол. Я хочу тебя видеть». Пойми, здесь тебе не берег речки, где можно насмехаться над невинными людьми.
Омае (застенчиво). Ты не рад меня видеть?
Эман. Нисколько.
Омае. Почему?
Эман. Почему? И ты еще смеешь меня спрашивать?! Да потому, что ты самая опасная из женщин. Ах да, ты ничего об этом не знаешь. Нам не разрешается видеться с женщинами — ни с какими. А с самыми опасными — и подавно. Уходи, пока не случилось беды.
Омае (кокетливо). Что у вас за тайны? Чему вы тут учитесь?
Эман. Тому, чего женщина понять не может.
Омае. Хи-хи. Ты думаешь, мы не знаем, да? Вам тут просто-напросто делают обрезание.
Эман. Замолчи, Омае! Ты ничего не понимаешь.
Омае. Это надо же — ведь он еще не был обрезан, а уже строил нам, женщинам, глазки!
Эман. Спасибо… женщина. А теперь уходи.
Омае. Ну, а хоть кормят-то вас здесь ничего?
Эман (яростно). Нас не кормят. Мы съедаем глупых девчонок, которые решаются сюда забрести!
Омае (с притворными слезами). Ой-ой-ой-ой, он меня оскорбляет! Как тебе не стыдно оскорблять женщину?!
Эман (с беспокойством). Нечего устраивать здесь представление! Если хочешь реветь, то лучше уходи.
Омае. Хорошо, хорошо, я не буду реветь.
Эман. Будешь не будешь, а все равно уходи. Ты ведь не знаешь, что может случиться, если сейчас сюда придет Наставник.
Омае. Да не придет он!
Эман (передразнивая). Ишь ты какая — «Не придет!» Ты что — его жена, и он тебе докладывает, когда да куда он собирается идти? В это время он как раз обходит наши хижины. Может, он уже рядом — откуда ты знаешь?
Омае. А вот и нет, а вот и не рядом! Он болтается сейчас на берегу реки и норовит ущипнуть девчонок за попку. Этому он и вас здесь учит, да?
Эман. Не смей так говорить про нашего Наставника! Я знаю: это вы, распущенные девчонки, нарочно вертите перед ним попками.
Омае (опять притворно плача). Значит, по-твоему, я распущенная девчонка?
Эман. Перестань! Вовсе я этого не говорил.
Омае. Как же не говорил, когда только что сказал?!
Эман. Да не говорил я этого! И пойми, Омае, кто-нибудь может услышать твой голос — и тогда я буду опозорен навеки. Уходи, пока не случилось беды.
Омае. Не бойся, не будет никакой беды. Девчонки задержат вашего Мошенника — ой, прости, я хотела сказать: Наставника, — пока я не вернусь обратно на берег.
Эман. Вот и возвращайся прямо сейчас. У меня есть дела поважней болтовни. (Идет к хижине.)
Омае бежит следом и протягивает руку, чтобы удержать его. Эман в ужасе отскакивает.
Омае. Что с тобой? Ты думаешь, я тебя съем?
Эман. Да ты же чуть-чуть было до меня не дотронулась!
Омае. Ну и что?
Эман. Тебе мало, что я тебя видел? Ты хотела осквернить меня еще и прикосновением? Ты что — совсем ничего не понимаешь?
Омае. A-а, ты об этом…
Эман (почти кричит). Вот именно, «об этом»! Ты думаешь, мы здесь поселились для удовольствия? Сейчас очень важное время в моей жизни. Посмотри на эти хижины — мы сами их построили. Мы постигаем здесь жизнь — ты можешь это понять? Мы думаем, размышляем… я по крайней мере. В первый раз у меня есть время для размышлений — ничего другого мне не надо делать. Я должен осознать себя как взрослый человек. Мне надо понять, зачем я живу. Тебя хоть раз тревожили подобные мысли?
Омае. Ты меня пугаешь, Эман.
Эман. Ну вот. Ничего другого ты не смогла придумать. Мужчина всегда идет своей дорогой — он должен осознать и проверить свои силы. Потому что когда-нибудь он останется один — лицом к лицу со своей судьбой. Ни о чем другом я не решаюсь сейчас думать. И не смей мне мешать, не воруй мое время.
Омае (на этот раз непритворно всхлипывая). Я всегда знала, что ты меня ненавидишь. Тебе всегда хотелось от меня избавиться.
Эман (нетерпеливо). Ненавижу — так ненавижу. А сейчас — иди.
Омае (всхлипывая, идет прочь; потом останавливается, вытирает глаза и говорит — уже с озорством). Эман!
Эман. Чего тебе?
Омае. Я хотела спросить… только пообещай, что ты мне ответишь.
Эман. Ну-ну, что еще?
Омае (хохоча). Это больно, Эман? (Поворачивается, чтобы убежать, — и видит Наставника.)
Наставник. Так-так. Кто же это нам попался? Какая маленькая веселая мышка залезла в гнездо к старой сове?
Омае барахтается в руках Наставника, потом, вырвавшись, отбегает в сторону; на ее лице — омерзение.
Ты пришла полакомиться фруктами, так? Ты ведь не разговаривала с моими учениками?
Омае. Да-да, я хотела обворовать твой сад!
Наставник. Так-так-так. Я понимаю, крошка, понимаю. А мой прилежный ученик хотел тебя прогнать. Так-так-так. Ведь ты ее прогонял, Эман?
Эман. Я с ней разговаривал.
Наставник. Так-так, разговаривал. А сейчас будь послушным и посиди в хижине, пока я придумываю тебе наказание.
Эман уходит.
Ну-ну, так-так. Не бойся меня, крошка.
Омае (с вызовом). А я и не боюсь.
Наставник. Так-так. Прекрасно. Я думаю, мы сможем с тобой подружиться. (Вкрадчиво.) И тебе совершенно нечего волноваться. Хотя, конечно же, если кто-нибудь узнает, что Эман нарушил такое строгое табу… если я не промолчу… ему не поздоровится. Тебе это было бы неприятно, ведь правда?
Омае. Конечно.
Наставник. Так-так. Прекрасно. Ты умненькая девочка. Ну, а стирать ты умеешь?
Омае. Умею.
Наставник. Прекрасно. Сейчас мы пойдем ко мне, и я тебе дам кое-что постирать, а потом мы забудем о том, что случилось.
Омае. Я не пойду к тебе. Принеси свои вещи сюда.
Наставник. Так-так. А почему? Не надо меня сердить. Ты ведь умненькая девочка и все понимаешь. Старших надо слушаться, да-да. Пойдем-ка! (Хватает ее за руку и тащит прочь.)
