Ну-ну, так-так. Не бойся меня, крошка.
Омае (с вызовом). А я и не боюсь.
Наставник. Так-так. Прекрасно. Я думаю, мы сможем с тобой подружиться. (Вкрадчиво.) И тебе совершенно нечего волноваться. Хотя, конечно же, если кто-нибудь узнает, что Эман нарушил такое строгое табу… если я не промолчу… ему не поздоровится. Тебе это было бы неприятно, ведь правда?
Омае. Конечно.
Наставник. Так-так. Прекрасно. Ты умненькая девочка. Ну, а стирать ты умеешь?
Омае. Умею.
Наставник. Прекрасно. Сейчас мы пойдем ко мне, и я тебе дам кое-что постирать, а потом мы забудем о том, что случилось.
Омае. Я не пойду к тебе. Принеси свои вещи сюда.
Наставник. Так-так. А почему? Не надо меня сердить. Ты ведь умненькая девочка и все понимаешь. Старших надо слушаться, да-да. Пойдем-ка! (Хватает ее за руку и тащит прочь.)
Омае. Не пойду я к тебе. Отпусти меня! Отпусти. Все равно я не пойду к тебе, бессовестный старикашка.
Наставник. Ты хочешь опозорить всю семью Эмана? Да и свою тоже? Так-так. Прекрасно.
Снова появляется Эман. В руках у него небольшой узелок.
Эман. А ну-ка отпусти ее. Пойдем, Омае.
Наставник. Так-так. И куда же вы собираетесь отправиться?
Эман. Домой.
Наставник. Так-так. Очень, значит, просто. Ты думаешь, что можешь уйти от Наставника, когда тебе захочется? Так-так, так-так. А ну, марш в свою хижину, щенок!
Эман, взяв Омае за руку, идет прочь.
Вернись сейчас же!
Бежит за Эманом и пытается ударить его палкой. Эман вырывает ее и отшвыривает.
Омае. Убей, убей его! Исколоти до смерти!
Наставник. На помощь! Убивают!
Встревоженный Эман зажимает ему рот.
Эман. Старик, я не хочу причинять тебе вреда, но и ты остерегись быть зловредной змеей. (Отпускает Наставника.)
Наставник. Ты думаешь, тебе простят твой проступок? Не надейся — я извещу о нем старейшин раньше, чем ты успеешь дойти до деревни.
Эман. Ты боишься, что я расскажу о тебе, о твоем поведении? Не бойся, старик. Если ты промолчишь — промолчу и я. Да мне и незачем идти в деревню. Передай им, что я ушел, и все. Но если ты попытаешься меня опозорить, я вернусь, где б я ни был, — и тогда берегись!
Наставник. Ты пытаешься учить меня, как мне поступать? Но не надейся вернуться даже через год — все равно я вышвырну тебя из деревни. Ни тебе, ни твоим детям здесь больше не жить. (Уходит.)
Эман. Я сюда не вернусь.
Омае. Старый стервятник! Но он сказал, что не даст тебе вернуться и через год. Что же ты будешь делать, Эман?
Эман. Посмотрим. Мало ли что можно делать в больших городах.
Омае. Я думала, на этот раз ему здорово достанется. Почему ты не разгладил — его же собственной палкой — морщины на его вонючей коже?
Эман. Послушай, Омае, я ухожу…
Омае. Пойдем, ты расскажешь мне обо всем по дороге.
Эман. Я ухожу — я не вернусь в деревню, Омае.
Омае. Ты не хочешь возвращаться из-за этого старикашки? Но тебе ведь надо поговорить с отцом.
Эман. Передай ему, что я ухожу — на время. Он поймет.
Омае. А как же…
Эман. Подожди, я не кончил. До моего возвращения ты поживешь у него, мы говорили с ним об этом. Присматривай за ним.
Омае. Но куда ты уходишь? И когда вернешься?
Эман. Я и сам еще не знаю. Но время настало. Сейчас меня ничто не привязывает к деревне.
Омае. А я, Эман? Ты хочешь меня бросить?
Эман. Слушай, Омае, — и постарайся запомнить. Я ухожу — и не знаю, когда вернусь. Живи в доме моего отца, пока тебе не надоест меня ждать. Понимаешь? Устанешь ждать — поступай как хочешь. Жди меня, пока тебе хочется ждать, а потом, повторяю, поступай как хочешь.
Омае. Но я ничего не понимаю, Эман. Куда ты уходишь? Почему? Надолго ли? А вдруг ты и вовсе не вернешься в деревню? Не уходи, Эман, не бросай меня одну!
Эман. Я должен. А теперь давай попрощаемся.
Омае. Я пойду с тобой.
Эман. Пойдешь со мной? А кто о тебе будет заботиться? Я? Пойми — ты будешь мне страшной обузой. Свяжешь меня по рукам и ногам, и я просто брошу тебя на чужбине. Нет, отправляйся домой, Омае. Присматривай за моим отцом, а он позаботится о тебе. (Хочет уйти, но Омае не отпускает его.)
Омае. Останься хотя бы до утра, Эман. Ты заблудишься в темноте. А твой отец? Что мне сказать твоему отцу? Я не помню, что ему надо передать… Я боюсь идти одна, Эман! Эман…
Эман пытается вырваться — Омае теряет равновесие, падает и обеими руками обхватывает его ногу, но Эман неумолимо идет вперед, волоча Омае по земле.
Не уходи, Эман! Эман, не бросай меня… Не бросай свою Омае… Не уходи, Эман!..
* * *
Эман-Уносчик делает непроизвольное движение, как бы собираясь бежать зa скрывшейся во мраке парой. Однако он остается на месте и только смотрит туда, где только что видел их. Через несколько мгновений оттуда появляется Девочка — пристально глядя на Эмана, она подходит ближе, но так, чтобы Эман не мог ее схватить.
Девочка. Ты Уносчик?
Эман. Да.
Девочка. А зачем ты прячешься?
Эман. Меня мучит жажда… глоток воды… Скажи, кто-нибудь охраняет мой дом?
Девочка. Никого там нет.
Эман. Но может, внутри… Ты не слышала голосов?
Девочка. Да нет там никого.
Эман. Ну ладно. Спасибо. (Хочет идти, но потом вдруг останавливается.) А может быть, ты… там на столе чашка… Может быть, ты принесешь мне воды?
Девочка уходит. Она открывает дверь и, внимательно глядя на Эмана, проскальзывает за дом, а потом убегает.
(Садясь на землю.) Возможно, они уже разошлись по домам. Это было бы замечательно, я так устал. (Вздрагивает и напряженно прислушивается: в отдалении раздаются приближающиеся голоса.) Неужели она не успеет? (Осторожно крадется к дому.) Девочка, скорей! (Заглядывает в окно.) Где ты там? Куда она могла убежать? (Внезапно догадавшись, печально и поспешно отступает в темноту.)
Появляются Ороге и Ягуна — их ведет Девочка.
Девочка. Он был вон там.
Ягуна. Был да сплыл. Нет, наш друг, он не из дураков. Но все равно ему от нас не уйти.
Ороге. Что он делал, когда ты его увидела?
Девочка. Он попросил меня принести ему чашку воды.
Ягуна и Ороге (в один голос). Ага! (Глядят друг на друга.)
Ороге. Об этом-то мы и позабыли!
Ягуна. Все. Теперь ему пришел конец. Как же мы раньше-то про это не вспомнили?
Ороге. Мы успеем. До полуночи еще целый час.
Ягуна. Надо оповестить всех наших людей. И выбрать верное место для засады.
Ороге. Пусть объявят всем: Уносчика — не задерживать.
Ягуна. Теперь-то он обязательно попадется в западню. Я думаю, это помощь предков, Ороге. Ты помнишь, куда ему придется пойти, чтоб добраться до реки?
Ороге. В священную рощу.
Ягуна. Я же говорю — это помощь предков.
Священная роща близ деревни. Эман-Уносчик бредет меж деревьями — явно без всякой цели — и даже не старается прятаться. Неожиданно перед его глазами — на осветившемся месте — возникает группа людей, сгрудившихся вокруг небольшого холмика. В некотором отдалении от всех стоит еще один человек, Старик. Когда Эман замечает эту группу, люди как раз начинают расходиться — они не видят Эмана-Уносчика. Вскоре около холмика остаются трое: Эман — он стоит спиной к Эману-Уносчику, Священник и Старик.
Священник. Пойдем, Эман.
Эман. Да-да, сейчас. Мне хочется немного побыть здесь одному.
Священник. С этим необходимо примириться, Эман.
Пауза.
Эман. Она ждала меня двенадцать лет. А я-то считал ее легкомысленной девчонкой. Двенадцать лет я странствовал по свету в надежде отыскать истину на чужбине. Каким же я оказался слепцом!
Священник. Мы все оказались слепцами, Эман.
Эман. Но к чему? К чему все эти годы ожидания, если она была обречена на гибель? (Пауза.) Уходя, я не понимал, чего же я хочу, за какой истиной отправляюсь. Больше того, возвращаясь, я не знал, нашел ли я что-нибудь там, на чужбине. И только дома, встретившись с нею, увидел, что скитался совершенно напрасно. Все, что мне было нужно, я нашел дома. И тогда я вышвырнул приобретенный опыт. Убил в себе чужака. И обрел родину.
Священник. Так и должно было случиться, Эман.
Эман. Но потом жестокая мимолетность ее счастья снова — и навеки — все убила во мне.
Священник (подняв глаза и увидев Старика). Взгляни, Эман, — там твой отец.
Эман. Я знал, что он придет. И ребенок с ним?
Священник. Да.
Эман. Старикам утешение нужнее, Священник. Иди к нему. Он по-отцовски относился к Омае, да и Омае любила его, как родная дочь. Да, воистину мы сильный род. Постарайся утешить его, Священник.
Старик все так же недвижимо стоит в отдалении. Его лицо печально, но спокойно. Взгляд устремлен на могилу. Священник подходит к нему, но, поняв, что слова утешения тут не помогут, молча удаляется. Эман-Уносчик подходит к могильному холму и, став на колени, посыпает себе голову пеплом.
