в Германии встретят со стороны германского правительства самое лояльное отношение по части эвакуации, и просит сообщить, какое лицо будет выделено по осуществлению техники этого дела.
Тов. Молотов заявляет Шуленбургу, что поскольку к сотрудникам советского посольства и советских учреждений в Германии будет проявлено лояльное отношение, на что т. Молотов надеется, то и в части германских граждан будет проявлено такое же отношение. Для осуществления эвакуации т. Молотов обещает выделить соответствующее лицо.
Тов. Молотов спрашивает: «Для чего Германия заключала пакт о ненападении, когда так легко его порвала?»
Шуленбург отвечает, что он не может ничего добавить к сказанному им.
В заключение беседы Шуленбург говорит, что он в течение 6 лет добивался дружественных отношений между СССР и Германией, но против судьбы ничего не может поделать.
Записал Гостев»522.
К событиям ночи 22-го июня неоднократно возвращался в своих беседах с В.М. Молотовым много лет спустя писатель Феликс Чуев523.
В январе 1946 г. бывший советник германского посольства в Москве Готхольд Штарке (в 1940 году был назначен в Москву в германское посольство на должность референта по печати) в данных на Лубянке «собственноручных показаниях» рассказал о последнем послании графа Шуленбурга:
«13 или 14 августа 1944 года, точную дату я сейчас не помню, Шуленбург вызвал меня к себе и объявил, что в связи с событиями 20 июля он ежеминутно ожидает ареста… Перед арестом он желает мне сообщить, что он верен своей политике «ориентации на Восток» и пытался убедить своих товарищей по заговору в правильности своей политической линии.
Более того, он объявил им о своей готовности перейти с белым флагом в руках через линию фронта и вымолить у русских условия перемирия, сделав, таким образом, последний шаг к спасению германского народа. Затем Шуленбург обратился ко мне с просьбой в случае его казни, и если я сам останусь в живых, передать после окончания войны, которая, вероятно, завершится капитуляцией Германии, народному комиссару иностранных дел Советского Союза господину Молотову свое последнее послание. Шуленбург заявил мне тогда буквально следующее:
«Сообщите господину Молотову, что я умер за дело, которому я посвятил свою жизнь в Москве, то есть за советско-германское сотрудничество (выделено мной. — М.А.)… Передайте господину Молотову, что в трагический утренний час 22 июня 1941 года я был уверен в том, что надежды германского правительства обеспечить себе и германскому народу руководящую роль по отношению к европейским нациям и объединенным народам Советского Союза обречены на провал. Факт моей смерти за дело сотрудничества советского и германского народов даст мне все же право обратиться к руководству советской внешней политики с мольбой, чтобы оно мудро и терпимо отнеслось к германскому народу, так как его широчайшие слои, и не в последнюю очередь интеллигенция, осуждали безумие войны против Советского Союза»524.
Таково было политическое завещание графа Шуленбурга.
Шуленбург был арестован и обвинен в государственной измене.
«На суде он все отрицал: «Я ничего не знал о заговоре. Я не знал всех этих людей из армии. Ничего, совсем ничего». В то же время он признал, что заговорщики ценили его как эксперта по России: «Я слыл человеком, которого до последнего момента примечали в Москве, который лучше всех знает Россию… Я просто пришел туда, где мне сказали: послушайте, может быть, и вы будете полезны военным… Я всегда мог говорить только о Востоке».
23 октября 1944 г. председатель «Народной судебной палаты» Роланд Фрейслер («наш Вышинский», как его называл Гитлер) вынес приговор: «Вы, Шуленбург, участвовали в подготовительных совещаниях предателей 20 июля. Тем самым вы — и всегда бесчестно — оказывали помощь нашим врагам, с которыми мы ведем войну. Именем немецкого народа вы приговариваетесь к смерти»»525.
10 ноября 1944 г. граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург был повешен в берлинской тюрьме Плетцензее».
Молотову было вручено краткое содержание Ноты (Меморандума) Министерства иностранных дел Германии Советскому правительству, полный текст которой был передан в 4 часа утра (берлинское время) 22 июня имперским министром иностранных дел Риббентропом послу СССР в Германии Деканозову526.
Свидетельства о беседе Риббентропа с Деканозовым оставили переводчики В.М. Бережков527, с советской стороны, и Пауль-Отто Шмидт528 с Эрих Франц Зоммер529 — с немецкой.
Вручение нот в Москве и в Берлине сознательно состоялось спустя полтора часа и час, соответственно после начала военных действий.
В 06.00 Риббентроп зачитывает ноту Министерства иностранных дел Германии Советскому правительству перед немецкими и иностранными журналистами. Во 2-м разделе ноты наряду с перечислением «советской работы по разложению» и «подготовке саботажа» сообщается о фактах шпионажа против Германии: «Возвращение немцев из Советской России было использовано для того, чтобы самыми недопустимыми средствами принудить этих людей служить целям ГПУ. Не только мужчин, но и женщин самым беззастенчивым образом заставляли принимать на себя обязательства для службы в ГПУ. Даже полпредство в Берлине, с советником полпредства Кобуловым во главе, не постыдилось беззастенчивым образом использовать права экстерриториальности в целях шпионажа. Далее, член русского консульства в Праге Мохов образовал центр сети советского шпионажа (выделено мной. — М.А.), которая распространялась по всему Протекторату. Дальнейшие случаи, при которых полиции удалось своевременно принять свои меры, дают ясную и недвусмысленную картину этих обширных советских интриг. Общая картина неоспоримо доказывает, что из Советской России в широких размерах велась противозаконная работа разложения, саботажа, террора и шпионажа по подготовке к войне в политическом, военном и экономическом отношениях»530.
Следовало быть очень простодушным, чтобы предположить, что этими двумя персоналиями ограничивается перечень советских «шпионов», вскрытых германскими спецслужбами в Германии, на территории оккупированных ее государств и стран-союзниц. О безграмотной работе Кобулова с «Лицеистом»/«Петером» уже отмечалось.
Резидентом военной разведки в Чехословакии под прикрытием Генконсульства СССР в Праге в предвоенные годы был Леонид Андреевич Михайлов («Рудольф», родился 05.11.1915 г. в Петрограде), который под именем Леонида Ивановича Мохова заведовал канцелярией Генконсульства. Связными у Мохова были Иржина Унцейтиг, журналист и писатель Курт Беер (литературный псевдоним: Курт Конрад). С их помощью, а также самостоятельно резидент поддерживал многочисленные связи с советскими разведывательными группами и организациями чешского Движения Сопротивления, в том числе и с теми, которые связаны были с Лондоном, где в эмиграции находилось руководство страны.
Одну из связанных с Моховым советских разведывательных групп возглавлял в 1937–1941 годах майор чехословацкой армии Рудольф (или Йозеф) Едличка («Руди»). В преддверии войны майор получил от резидента рацию, шифры и расписание выхода в эфир, позывной его рации — «Магда».
К «Руди» сведения поступали и от видного историка и публициста, крупного деятеля некоммунистического Движения Сопротивления Ярослава Папоушека, который в 1936–1938 годах сотрудничал с советской военной разведкой в рамках
