— А, так это уже, выходит, моя идея!
Я вскочил, но сколько ни грозил пальцем, так и не смог выдавить из себя ни слова обвинения, понимая, что на все готов ради нее. Ведь уже и штаны надел, и сапоги натянул, так уж, время тяну.
— Ну я пошел, — сказал я, чувствуя, что сейчас умру от горя.
— Ага.
— Верелея, ты понимаешь, что я могу не вернуться?
— Ага.
— Верелея…
— Иди уже, — напутствовала меня супруга. Я, вздохнув, вышел через зеркала на капище. В замке Верелеи стояла странная тишина. — Эй, — позвал я, надеясь, что никто мне не ответит. И в самом деле, никто, кроме эха, мной не заинтересовался. Я выглянул в окна. Заветный лес тоже безмолвствовал.
— Так, Велий, — сказал я сам се6е, — думай. Если бы на твоем месте была Верелея и она чего-то не хотела бы, а делать это надо…
Я радостно хлопнул по подоконнику и кинулся в кабинет, где была бумага и чернила. Макнул перо и, стараясь подражать ученическому почерку Верелеи, написал:
«Дорогие мои тети, дяди, Карыч, Васька, Настасья Петровна и друзья и прочие, прочие. Не теряйте нас, мы с Велием убежали на медовый месяц, через месяц вернемся». — Подумав, добавил: — «Простите нас» и подписался: — «Любящая племянница и законная супруга Велия».
— Вот. — Я удовлетворенно положил бумажку на алтарь. — Очень жаль, что никого не видел, — раскланялся я с пустым замком, — хотя, конечно, искал, сбился с ног, но от судьбы не уйдешь, не смог так не смог. До свидания, пируйте, веселитесь без нас, приветы я передам. — Я взбежал по лестнице, толкнул дверь в зеркальный зал и… вывалился на поляну прямо под ноги всех Верелеиных родственников, леший бы их подрал! — Гадский камень сновидений, — запоздало простонал я. — Как же я про тебя забыл? Предатель. — Видимо, у меня в этот миг было такое лицо, что Березина побледнела и схватилась за сердце лепеча:
— Что с ней?!
— Украли нашу Верелеюшку, — через силу просипел я, чувствуя, что становлюсь под стать своей жене, и ужасаясь тому, что говорю. Кому я это говорю? Зачем? Заразно это, что ли? Но поворачивать оглобли было уже поздно. Теперь, даже если я признаюсь, что сморозил глупость, то все равно попрутся на остров, чтобы убедиться, что цело их сокровище, живо и здорово. Еще и меня упрекать начнут за черствость и глупые шутки.
— Что ж теперь делать? — меж тем засуетилась Коровья Смерть. — Искать надо, в набат бить, людей поднимать. А то они пьянствуют уже целую неделю! — Она всхлипнула: — Нашу девочку похитили.
— Р-разор-рву! — пообещал Карыч, зло копнув когтями землю, и я с облегчением понял, что они все пьяные.
Я кинулся ворону на грудь:
— Спасибо, дед.
— Не волнуйся, внучек, мы поможем. — Он обнял меня крылом, но я, утерев с трудом выдавленную скупую мужскую слезу, сказал:
— Не надо, Карыч, я сам.
— Как сам?! — возмутилась нечисть.
— А вот так. Змий двенадцатиглавый, что ее похитил, сказал, что согласится биться со мной за вашу племянницу, если только я один буду. А для того чтобы его сыскать, нужно три пары железных башмаков сносить и не абы где идти, а по чащобам да глухим урочищам, потому что гнездо его в месте потаенном, под корягою, в страшном буреломе.
Родственники Верелеи выпучили глаза, а я, стараясь сделать как можно более скорбное лицо, кинулся к капищу, надеясь, что в этот раз камень не будет так игрив.
— Покажи мне Аэрона, — потребовал я у зеркал, но те безмолвствовали. Я скрипнул зубами:
— Ну тогда комнату Аэрона. — И выпал в комнату вампира. Сам он, кстати, валялся здесь, крыльями кверху. — Эй! — Я подтолкнул его в бок. — Ты жив?
Он подскочил и радостно воззрился на меня:
— О-о! Вел!
— Потом обниматься будем, мне твоя помощь нужна.
— А я думал, что вы до самой осени пропали! — осклабился вампир.
Я, тяжело вздохнув, признался, что тоже на это надеялся.
— Ах, женщины, вам имя непостоянство! — раздалось из-за двери.
Мы кинулись было ловить демона, но того и след простыл.
— Беги! — не раздумывая, толкнул меня в спину Аэрон. — Этот гад крылатый последнее время заскучал без Вереи, не дай бог, попадешь в его лапы! Я их отвлеку!
— Ты, главное, родственникам, родственникам говори, что ее не чуешь! — твердил я, объясняя, как вышло, что Верелею похитило двенадцатиглавое чудище.
Вампир уставился на меня, бормоча, что не ожидал такого.
— Сам удивляюсь, — сказал я.
— Тогда я скажу, что чую, — решил Аэрон. — Нельзя эту свору без при смотра оставлять.
— Подбрось меня до капища, — попросил я его, — только так, чтобы родственники ее меня не заметили, а то я с драконом биться ушел. Неудобно может получиться. — Аэрон ухмыльнулся, и через миг мы уже стояли в зеркальном зале.
— Покажите мне Верелею, — поспешно попросил я у зеркал, но не увидел ничего, кроме своей растерянной физиономии.
— Вот и меня они не отражают, — как-то уж слишком спокойно сказал Аэрон.
— Как же я мог забыть! — Я хлопнул себя по лбу. — Покажите мне хижину Сусаноо. — И снова ничего не увидел.
— Закрытые печатью места они тоже, выходит, не отражают, констатировал вампир.
— Слушай, не нервируй меня, — попросил я, чувствуя, что впадаю в панику, а потом вспомнил: — Погоди, ты же меня можешь перенести.
— Не могу, — сказал Аэрон. — Я ее не чувствую.
И прежде чем я нашелся, что сказать этому энергетическому вампиру, зеркала по собственному почину показали мне главную площадь Вежа и магистрат, на крылечке которого стояла всклоченная и гордая от сознания собственной важности овечка.
— Слушайте, граждане города Веж, все его люди и нелюди! Похитили нашу Вереюшку, чудище двенадцатиглавое, беззаконное унесло ее в далекий край, так не оставим же ее в трудный час, отобьем любимицу! Есть у меня клубочек волшебный, с моей шерсти чесанный. — Она утерла навернувшиеся на глаза слезы. — Не успела на свадьбу подарить. — Снова гордо вскинула голову. — А теперь он поможет нам, куда покатится — там и наша богиня. Путь наш будет долгий и трудный, невыносимо тяжелый, но мы справимся, мы найдем.
Зоря вскинул руку в победном жесте, а Гомункул заорал:
— За Вереей!
— Ну Анжело! — восхитился Аэрон и толкнул меня в бок. — Ты чего такой смурной?
— А ты как думаешь? Вот размышляю, где взять двенадцатиглавое чудище беззаконное?
А клубок меж тем, подтолкнутый копытцем кудрявой, уверенно покатился на восток, и насколько я знал, катиться ему было еще ой как долго! И не то меня расстраивало, что овечка за это время ножки стопчет, а то, что такую толпу могут за нашествие принять.
Кружил в небе ворон, скакал на Сивке-Бурке демон в сияющих доспехах с волнообразным мечом и улыбкой до ушей.
— Конец медовому месяцу, — зачарованно глядя на бесконечную колонну, пробормотал я, — а главное, ничего ведь не сделал, всего-то предупредить зашел, чтобы не волновались.
Примечания
1
Шуликуны — да они вообще в одиночку не ходят! Чаще всего их бабы ведрами нечаянно из проруби вычерпывают по зиме да сами в поселок и приносят, а уж в поселке они находят себе развлечения: то дом подожгут, то пьяницу уморят, то ребенка закусают до смерти, благо их самих за детей принимают — росточку в Них полтора локтя, зато злости на великана (Из личных переживаний ученицы Вереи).
2
Еретница — дура-ведьма, еще при жизни душу потерявшая, а после смерти ею кто ни попадя пользуется. Носит нечисть ее тело как одежду, друг дружке передает да злые дела творит (Из наставлений ученицы Вереи).
