В начале сентября Иоко собралась на съезд феминисток в Чикаго, и Джон решил воспользоваться моментом, чтобы улизнуть. Он настоял на том, чтобы поехать в Лос-Анджелес к Гарольду Сайдеру, прихватив с собой Мэй Пэн.
Иоко даже не пыталась этому препятствовать, но по прибытии в Лос-Анджелес у Джона и Мэй начались неприятности. Сайдер объяснил Джону, что у него совсем не осталось денег. В последнее время он продолжал жить на деньги, взятые в долг у Аллена Кляйна, к которым добавлялись еще 5 тысяч фунтов ежемесячно, получаемые от «Эппл». Существовали и некоторые другие незначительные источники доходов, но это не могло удовлетворить запросы Йоко, которая требовала «гарантии безопасности» в размере 300 тысяч долларов ежегодно в течение всего периода разлуки с мужем. Джон Леннон обрел, наконец, свободу, но жить ему было не на что.
Сайдер добился того, что «Кэпитол» предоставила Джону аванс в размере 10 тысяч долларов, заставив его пообещать, что он постарается прожить на эти Деньги как можно дольше. Джон отнесся к этому с пониманием и блестяще продемонстрировал свое умение жить на полную халяву. Он останавливался в шикарных домах, употреблял самые дорогие наркотики и питался в лучших ресторанах, при этом ни разу не опустив руку в карман. Джон Леннон обожал, когда другие платили по его счетам.
Как часто в своей жизни Леннон пытался все начать сначала? Всякий раз, когда у него появлялось новое увлечение, будь то ЛСД, трансцендентальная медитация или лечение первобытным криком, он доверчиво надеялся на возрождение. И вот сейчас он вновь ощутил себя на старте. Джон вообразил, как будет жить в Лос-Анджелесе – молодой музыкант без гроша, с гитарой и подружкой по рок-н-роллу. Чудесная перспектива для человека, который всю свою жизнь прожил в другом качестве – женатого человека, повязанного еще и путами славы! Он захотел вернуться к истокам, забыть о герое молодежной культуры и сосредоточиться на самом себе.
Решив изменить свою жизнь, Леннон начал с того, что поменял имя. В эпоху страстной любви к Иоко он заменил прежнее имя – Джон Уинстон Леннон на Джон Оно Леннон. Теперь он вернул себе ненавистное прежде английское имя, добавив к нему свинговый эпитет, и в результате получилось: Доктор Уинстон О'Буги.
Леннону бы наслаждаться жизнью в Лос-Анджелесе, но он и дня не мог прожить, чтобы не сунуть голову в петлю. Неделю спустя по приезде он уже отправился к Филу Спектору, чтобы рассказать о своей новой идее записать альбом, на котором он собирался исполнить старые рок-н-роллы 50-х годов. Первой реакцией Фила было спросить: «Кто будет главным на записи?» «Ты», – ответил Джон.
Не удовлетворившись ответом, Спектор переспросил: «И я получу полный контроль?»
«Да, да, получишь, – подтвердил Джон. – Все, чего я хочу, – это быть вокалистом. Можешь обращаться со мной так же, как в свое время ты обращался с Ронни»197.
Сделав такое судьбоносное заявление, Джон Леннон отдал себя в руки первого из трех «злых гениев», чье присутствие станет определяющим в тот период жизни Джона, который он назвал «неудавшимся уик-эндом».
Едва Фил получил контроль над выпуском пластинки, он тотчас отправил Джона и Мэй отдохнуть. Прошел целый месяц, прежде чем их пригласили в студию. Тем временем Лу Адлер, знаменитый продюсер в области грамзаписи, предложил Леннону пожить в его доме в Бель-Эр. Затем любовники обзавелись колесами, Джон подарил Мэй на двадцатитрехлетие «плимут-барракуду» 1968 года, который обошелся ему в 800 долларов. А вскоре у них появилась помощница: подружка Мэй Арлин Рексон, работавшая в Нью-Йорке дизайнером, согласилась помогать им в обмен на жилье и питание. Несмотря на то, что многие местные знаменитости искали с ним встречи, Джон держался от них в стороне, общаясь исключительно с Филом Спектором, который нередко заезжал к Леннону, прихватив с собой гитару и дозу амил-нитрита, чтобы поиграть старые рок-н-роллы.
Иллюзия свободы, которой наслаждались Джон и Мэй, когда приехали в Лос-Анджелес, быстро рассеялась: Иоко без конца названивала по телефону. Не ограничиваясь этим, она подсылала к ним шпионов, таких, как интервьюер местных знаменитостей Эллиот Минц. Но самое главное, она сыпала наставлениями по поводу того, как им следует вести себя на людях.
Иоко заботилась главным образом о том, чтобы сохранить свое лицо. Она потребовала, чтобы Джон рассказал журналистам, что Иоко выставила его за дверь за плохое поведение, запретив даже намекать на то, что между ним и Мэй что-то есть. Иоко требовала, чтобы Джон и Мэй путешествовали в разных вагонах, и заставляла Мэй вести себя даже с самыми близкими друзьями так, будто она продолжала оставаться всего лишь секретарем Джона. Больше всего Мэй была поражена тем, что Джон безропотно выполнял эти требования. Оказалось, что он мог пойти наперекор жене лишь действуя у нее за спиной. Он объяснил Мэй, что для них лучше всего продолжать делать вид, что они подчиняются «мамочке», а на самом деле вести себя как заблагорассудится – но так, чтобы никто об этом не знал.
Тем временем до Джона и Мэй стали доходить слухи о том, что Фил Спектор собирает музыкантов для записи альбома; требования Леннона ограничились тем, чтобы пригласить его любимого звукоинженера Роя Чикала (который привел ассистента Джимми Айовайна) и барабанщика Джима Келтнера, а также еще одного местного музыканта, Джесси Эда Дэвиса, с которым Джон давно мечтал поработать.
Леннон познакомился с Дэвисом (чистокровным индейцем-кайова, получившим ученую степень по английской литературе после окончания Оклахомского университета) еще в декабре 1968 года во время съемок неудачного телешоу «Рок-н-ролльный цирк», который продюсер Аллен Кляйн не решился пустить в эфир, убедившись в том, что приглашенные звезды – «The Who», «Джетро Талл», «Тадж Махал», «Плэстик Оно Бэнд» – выглядели намного лучше, чем главные участники шоу, «Роллинг Стоунз». Однажды в гримерке Джон от нечего делать стал напевать старые хиты Элвиса, и Джесси Эд (гитарист из «Тадж Махал») подыграл ему, поразив Джона идеальным исполнением оригинальных соло Скотти Мура. Джон перешел на репертуар Карла Перкинса, и Джесси без малейшей заминки продолжал аккомпанировать. Такое глубокое знание рок-н-ролла не могло не покорить Джона Леннона.
Главная проблема нового проекта заключалась не в его участниках, а в том, как Джон собирался интерпретировать старый рок-н-ролл. Сама по себе идея вернуться к истокам – в 50-е годы – была замечательной, но что дальше? Если в середине 60-х ему прекрасно удавалось исполнять старые горячие хиты, оставляя на них свой холодный и резкий отпечаток, то сейчас он пребывал в совершенно ином настроении. Ему захотелось вспомнить свои крики, прыжки по сцене и все те номера, которые он откалывал в добрые старые времена в «Кэверн». Но это означало, что, вместо того чтобы стильно превзойти оригинальных исполнителей, Джон собирался соревноваться с ними, используя их же оружие, а такой подход был заранее обречен на неудачу как в музыкальном плане, так и у критиков, которые всегда ревностно относились к «золотому наследию» прошлых лет.
Альбом рок-н-роллов не столько отражал настроения Джона Леннона, сколько свидетельствовал о настроениях всего рок-н-ролльного мира. Не было на свете такого рокера, которого бы не преследовала навязчивая мысль о том, что никто не в состоянии превзойти оригинальных исполнителей рок-н-ролла. Главная причина такой ностальгии заключалась в том, что рок, в отличие от джазовой музыки, не получил органического развития, слой за слоем обрастая более сложной музыкальной оболочкой, которая накладывалась на первоначальную основу. И сейчас, по мнению Леннона, настало время вернуться к истокам, для того чтобы оживить и подтвердить свою верность фундаментальным основам рока. Оставалось лишь придумать, как это сделать.
В первых числах ноября, в течение нескольких напряженных часов, перед тем как музыканты впервые собрались в стадии, Джона буквально одолевала телефонными звонками Иоко. Сначала она заявила, что собирается записать еще один двойной альбом. Затем сообщила, что арендовала на неделю «Кенниз Кастауэйз» – клуб, расположенный в верхней части Ист-Сайда, где она собиралась выступать со студийной группой под руководством Дэвида Спинозы. Рассказывая о своих дорогостоящих проекта – только двойной альбом мог обойтись Леннону в 150 тысяч долларов – она не переставая критиковала его рок-н-ролльный альбом и ругала Фила Спектора. К концу дня Джон уже спрашивал у Мэй Пэн: «А ты уверена, что я поступаю правильно?»
Когда Джон и Мэй подъехали к «Студии А и М», располагавшейся на том самом месте, где раньше стояла киностудия «Чарли Чаплин / Юнайтед Артисте», они не имели ни малейшего представления о том, что их ожидало, поскольку Фил Спектор с упорством маньяка скрывал все детали подготовки к записи. Джон был уверен, что Фил соберет человек восемь музыкантов, и пришел в крайнее изумление, когда обнаружил, что их двадцать семь и что они выстроились в очередь возле двери в студию. Каждый из них был сам по себе выдающимся солистом, а некоторые, например Хозе Феличиано, Леон Рассели или Стив Кроппер, гитарист из «Мемфис Саунд», уже стали знаменитостями. Идея собрать музыкантов такого калибра в одну группу объяснялась манией величия Фила Спектора.
