Двинулся на «завод» (это и часть села вокруг завода), конечно, – к Яковлевым. В этом гостеприимном доме всегда полно молодежи. Уже собралась вся наша бывшая школьная компания, Славкины родители, сестра Зося, ее муж Саша, еще какие-то малявки. Одну, правда, знаю: это, кажется, Мирослава, младшая сестра Тамилиной подруги Иры Стрелецкой.
Меня, задержанного собственной милитаризацией, уже ждут. Радуемся встрече, ржем по разным поводам. Выдаю Саше «средствА» на бутылочку, Саша реагирует мгновенно: магАзин рядом. На стол выносится картошечка, огурчики. Слегка пропускаем ради встречи, перекуриваем.
За убранный стол садимся, не переставая ржать, с самыми серьезными намерениями: играть. Раньше, бывало, Славка брал мандолину, и мы пели всякие грустные и не очень песни. Сейчас мы перекидываемся в подкидного дурачка и просто треплемся по разным поводам. Наше богатое театральное прошлое зовет также к воспоминаниям. Больше всего воспоминаний по учительской «Наталке Полтавке». Я изображаю в лицах встречу Петра (Иван Иванович), Наталку (Анна Петровна) и себя, несчастного суфлера, на этом празднике жизни. Вспоминаем также «Балтийского мичмана» и нашу драку на сцене. Славка пыжится, говорит, что мог бы мне тогда дать прикурить, если бы я не напомнил ему о тексте пьесы. Все ржут.
Приглядываюсь к одной из малявок. Одета просто, но с большим вкусом. Красива, точеная фигурка – все при ней. Несмотря на свой детский возраст, чувствует себя в нашем, вполне взрослом, сборище совершенно спокойно, ведет себя с достоинством и на равных. Очень хорошо чувствует и воспринимает юмор. Когда шуточки приобретают скользкий характер, она удивленно приподнимает одну бровь, и все входит в русло. Славка вокруг нее слегка увивается: она его родственница, и надо показать уважение и заботу. Малявка иногда смотрит в мою сторону, и мы встречаемся глазами. Глаза – хороши!
Начинаем играть в «Цветочный флирт». Эта, по всей видимости, – дореволюционная игра чудом сохранилась у Яковлевых. На двух десятках глянцевых картонок – душещипательные, вопросительные, шутливые и иные высказывания Цветков в яркой, иногда – пушкинской форме. Надо подобрать подходящий вопрос – ответ, и передать адресату со словами, например: «Роза!». А там, например, слова: «А где вчера вечор Вы были, когда я Вас ждала напрасно?». В ответ можно нарваться на Гиацинта, который ответит: «Устал я слушать Ваши бредни!». Но если повезет, то можно получить признание Незабудки: «Я Вас люблю, к чему лукавить…». «Беседуют» таким способом все сразу, каждый с каждым…
Уже более полувека не играл я в эту наивную милую провинциальную игру. Наверное, и сейчас она мне, уже старому деду, нравится больше, чем страстное мычание трех-четырех слов полуголой девицы, эффектно вертящей своими прелестями в обрамлении лазерных вспышек…
Между нами происходит «цветочный» диалог, примерно такой.
– Кто Вы, дитя? Что занесло Вас в наш медвежий угол?
– Я тот, которого никто не любит…
– Роль Демона Вам не подходит! Вы – прелестны!
– Вы – лицемерны, льстите мне напрасно.
– Ах, горький жребий мой: меня никто не понимает…
– Я знаю: в Вашем сердце есть и гордость и прямая честь…И так далее, и тому подобное…
Славка иногда ревниво перехватывает наши послания. Он доволен: мы просто болтаем, а не договариваемся на языке цветов о свидании. Да и зачем мне свидание с этим ребенком? Я за два последних года в Киеве совершенно изменился, даже бывшие переживания по Ире Мазур мне вспоминаются, как давно прошедшие благоглупости.
(Это не только слова. В фото той поры, когда был выход «на природу», я с удивлением увидел, что Ира была тогда в нашей компании. Этого я просто не помнил, значит, – ничто уже не волновало, я выздоровел и был спокоен…)
Расходимся от Яковлевых поздно. Мирослава ушла раньше. Малявку беру «на буксир», чтобы немного позлить Славку. Идти – метров 300, до квартиры Стрелецких, где она остановилась. Малышка просит моего совета. Она окончила семь классов. Что ей делать дальше: поступить в техникум, чтобы пораньше помочь родителям, или продолжать учиться в 8 – 10 классах? Я не знаю, как велики трудности у родителей, которым надо бы помочь, но мне жаль ввергать такое юное создание в трудовые будни ради куска хлеба. Кроме того, раз родителей двое, то как-нибудь уж выдержат эти безвестные родители: моя мама работает одна, и то двое детей получают высшее образование. Даю твердый совет: продолжать учиться в школе, привожу доказательства. Уже дошли до крыльца Стрелецких, прощаемся, как юные пионеры. Убеждаюсь, что провожаемой открыли дверь, делаю ручкой тете Ядзе и ухожу. Малявку зовут Эмма.
Опять лингвистика, круто замешанная на мистике. Господи, прости родителей, дающих по молодости и глупости своим детям дурацкие имена, ибо не ведают, что творят! Разве могут они предположить, что имена людей напрямую влияют неведомыми нам путями на их судьбу? Как мучаются потом несуразные Рэмиры, Вилены, Элросы, Вилоры, Энгельсы, Владилены и другие Марксы и Эпроны! Рано ушли из жизни моя младшая сестра Тамила, младший брат жены Жанлис… Я доволен своим именем, спасибо дорогим родителям, что они не выпендрились на нем. На украинском языке оно звучит «Мыкола»: этакий неповоротливый и не очень сообразительный увалень, что соответствует моему содержанию. Зато русский «Николай» приобретает черты некоей чудотворности (зимней и летней) и даже победоносности, ведь крылатая Ника – богиня Победы! Немецкое имя Эмма с двумя «мм» произносится со сжатым, как от зубной боли, ртом и совершенно не подходит моей прелестной малышке. Я называю ее «Ема», часто с ударением на последнем слоге. Правда, Ема иногда превращается в строптивую Эмму: так и буду писать…
На другой день прихожу пораньше, прихватив арендованный у кого-то фотоаппарат. В нем осталось всего несколько свободных кадров, но мы с Эммой и Мирославой отправляемся в парк фотографироваться. Кадры у меня кончились, но детям я это не объявляю. Гоняю их по деревьям, они принимают красивые позы, я любуюсь и щелкаю пустым аппаратом.
Через пару дней в Винницу идет заводская машина. Мне туда надо к дяде Антону, Эмме – к родителям. Договариваемся ехать вместе, да и тетя Ядзя одну ее отпустить не может.
Едем в кузове грузовика. Малышка с упоением рассказывает мне что-то о собаке Мухе и других домашних животных, которые у них жили. Солнце освещает ее глаза, прекрасные глаза, оживленные рассказом. Я слушаю и не слышу: я утонул в этих глазах…
Довожу ее к знакомой тетке в Виннице, откуда ее должны забрать родители. На следующий день назначаем наше первое свидание. Я отправляюсь к дяде Антону; его квартира находится на территории электростанции в доме, стоящем на берегу Буга. Дядя рад, тетя Тася вкусно нас кормит. Мы с дядей идем сразу на электростанцию, где мне все интересно. Под вечер с Виктором начинаем ловить рыбу для кота. Увы, у меня не клюет даже самая хилая уклейка, которая одна за другой лезет на тот же крючок, но который забрасывает Виктор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
