в ночной тишине их крики отчётливо донеслись до соседей.
Чубатый и Архип всячески оскорбляли друг друга, распалялись всё сильнее, и казалось, спор вот-вот перерастёт в драку. Однако ни тот, ни другой не выходили из рамок, и собравшиеся у землянки любопытные тщетно прислушивались к злобным выкрикам: понять причину ссоры они не могли. Чубатый был настроен агрессивнее. Он давал выход той злобе, которая скопилась в нём за время разговора с Салимом. В спокойном голосе Архипа слышалось негодование. Отсюда любопытные делали выводы, что он не желает ссориться.
– А пошто ты в Сакмарск не вертаешься? То прям без удержу порывался? И девки твоей нету, Амина тожа преставилась. Что тебя ещё держит здесь? – кричал истерично Чубатый.
– Не распускай помело своё поганое, гнида! – громко выговаривал ему Архип. – Сам-то чего в умёте пришипился, кандальник говёный?
– Казаки, будя вам лаяться-то как оглашенные? – попробовал утихомирить их вошедший в землянку Иван Кирпичников.
Но ссорящиеся его не услышали.
– Что, богатеньким стал? – напирал на Архипа Чубатый. – Прикарманил денежки Аминки и теперь зараз нос задрал?
– Это ты нос свой задирашь, вражина! – парировал Архип. – Ведёшь себя как нелюдь и желчью исходишь!
– Ну, теперь я понимаю, что к чему! – воскликнул Кирпичников.
Но потерявший над собой контроль Чубатый накричал и на него:
– А тебе что надо? Ступай отселева, откуда пришёл!
Между тем Архип изменился в лице и грозно рявкнул:
– Не срамись перед людьми, скотина, и нас не срами! Вот придавлю сейчас ногтем к столу и вякнуть не поспеешь!
– А ты испробуй сперва, прохвост эдакий! Ты бабий прилипала и трус! И все, кто зараз, как ты, мыслят, тожа дурни бесшабашные!
– Эх ты, морда безбожная! Не смей людей умётных хаить! Ежели прямо сейчас не заткнёшься, я задушу тебя, поганец, – сказал Архип, сжимая кулаки.
– А я так и испужался! – гремел Чубатый. – Поглядите, люди добрые, какая житуха-то наступила? Кого атаманить выбрали, люди?!
– Казаки, будя вам! – встал между ними Иван Кирпичников. – Ещё не хватало, что за оружие схватитесь?
– Пущай убирается тогда и зенки мои не мозолит! – выпятив грудь, выкрикнул Чубатый.
– А ты сам-то пошто здесь хозяйничаешь? – огрызнулся Архип. – Эту землянку не ты возводил, а Салим.
– Салим в лесу пропал, теперь я в ней проживаю.
Их голоса прервали звуки хлёстких оплеух. Послышался шум потасовки, грохот ломающихся нар, жалобные вопли Чубатого.
– Ну и ну! – осуждающе покачал головой Иван Кирпичников, выходя из землянки.
Следом за ним выбежал Чубатый, закрывая ладонями окровавленное лицо. Ни минуты не задержавшись около притихших зевак, он, жалобно всхлипывая, припустился бежать в спасительный для всех негодяев лес.
Последним из землянки вышел Архип. Он спокойно посмотрел на умётцев, на казаков, после чего сказал:
– А вы пошто не дрыхнете? Ведь ночь на дворе? Ступайте по избам, люди добрые, и всем зараз спокойной ночи!
Глава 26
Ляля стояла, обняв ствол берёзы. Ещё от тётушки Серафимы она знала, что берёза облегчает страдания, помогает вернуть утраченные силы, ускоряет процесс выздоровления от любой болезни. Общение с берёзой полезно тем, у кого расстроены нервы, а также находящимся в состоянии депрессии. Это уникальное дерево снимает усталость, нейтрализует негативные последствия повседневных стрессов, способствует восстановлению душевной гармонии. Берёза, растущая рядом с домом, отгоняет кошмарные сны. Воздействие этого дерева продолжительно, поэтому лучше не приходить к нему, а жить рядом, тогда оно сможет полностью исцелить. А ещё берёза, как и осина, обладает способностью отгонять злых духов…
Вот и сейчас, обнимая берёзовый ствол, цыганка старалась впитать от него всё, что только возможно. Ляля разговаривала с берёзой, погрузившись в задумчивость. Она как бы слушала, что нашёптывало ей дерево, периодически целуя белый ствол и тихо шепча «да» или «нет», или «я согласна», или «в этом я не могу с тобой согласиться».
– Отпусти меня, подружка, – наконец прошептала Ляля. – Отпусти меня сейчас. Я так счастлива, что не в силах больше быть с тобою рядом. Дай мне побыть одной!
Берёза не стала её удерживать. Она «позволила» Ляле ещё раз поцеловать свой ствол и «отпустила». Берёза отпустила обнимавшие её руки – руки, которые трепетали неведомым Ляле прежде блаженным трепетом, – и дала ей уйти. Ляля с быстротой лани отбежала в сторону. Её глаза увлажнились, и, как она ни старалась сдержаться, вскоре по её щеке уже поползла слезинка. Всхлипнув, Ляля быстро вытерла щёку, и тут же скатилась новая слезинка. Рядом, кроме деревьев, не было никого, и эти слёзы остались никем не замечены. Ляля знала, что уже скоро ей предстоит сделать, и потому чувствовала себя очень несчастной.
Прогуливаясь по лесу вблизи от умёта Степные Огни, Ляля даже не заметила, что день клонится к закату и спускается ночь, звёздная и безлунная. После захода солнца ясное небо уже затягивала ровная прозрачная тень. Лес, освещаемый последними, закатными лучами солнца, приобретал какую-то особую, волнующую красоту. Очертания деревьев и кустов расплывались, сливаясь с длинными тенями, которые падали на землю; все как будто меняло свои размеры, меняло краски и оттенки; зеленые тона становились гуще, темнели до черноты; земля и кустарники стали ярко-жёлтыми, сверкавшая река чётко обозначала берега и казалась живым средоточием, душою леса. Ляля снова слилась с природой.
И вот, с наступлением ночи она стала думать об Архипе. Ей вдруг показалось, что они уже знакомы целую вечность. Ей вспомнилось, как она провела с ним ночь, и это показалось ей чем-то нереальным, сном, который она едва могла припомнить, – такой он был смутный и неуловимый. И напрасно она сейчас старалась удержать в памяти даже сам образ Архипа: его слова, его голос, его руки, весь его образ стал каким-то туманным и расплывчатым.
И не было в ней возмущения; словно она перестала злиться на то, что жизнь, в которую она пыталась ворваться, отвергала её решительно и грубо. Ей всё время казалось, что она избежала серьёзной опасности. Но в душе была только пустота. Она сознавала, что её миссия в этом мире скоро будет выполнена, а назначение на земле окончено.
Ляля чувствовала и знала, что над отцом её дочери нависла грозная опасность и что она призвана Богом, чтобы спасти его. А любит ли она его? Наверное, да. Но ей не дано любить и быть любимой. Она пришла на этот свет лишь для того, чтобы родить дочь и спасти Архипа! И такова уж её судьба! Может быть, и грешно так думать, но она уверена, что существует судьба сильных и судьба слабых: выбор зависит только от Бога, а не от людей.
