Только сейчас он осознал, что вцепился ей в плечи и изо всех сил трясет хрупкое тело. Лица их были совсем близко, он чувствовал ее запах, тепло ее тела обволакивало Туэйта, но он усилием воли освободился от чар — сейчас он, словно вулкан, извергал все, что накопилось в нем за долгие бессонные ночи, вес, что до этого момента было заперто в кладовых памяти.
— А правда состоит в том, что всякий раз, когда я думаю о тебе, смотрю на тебя, всякий раз, когда я говорю с тобой, я вспоминаю, что я наделал, и вынести этого я не могу!
— Убери лапы, — тихо и спокойно попросила Мелоди, и Туэйт подчинился. — Все эти бесконечные дни и ночи я думала о тебе, я думала, что люблю тебя. — Она нервно рассмеялась. — Да, вот именно! И, увидев тебя на своем пороге, я поверила в это чувство. Но я еще подумала: Боже, что ему пришлось пережить! Сейчас не время, не самое подходящее время, скажем так, — глаза ее сверкнули. — Но, кажется, я ошиблась, Дуг. Точно так же, как ошибаешься ты, когда говоришь, что лишился всего на свете, что внутри у тебя пустота. Какая уж там пустота! Ты по уши залит самосожалением, заправлен под завязку! Таким я тебя ненавижу, ты отвратителен! Как, вероятно, и то, о чем ты хочешь меня попросить.
— Я тебя вполне понимаю, — кивнул Туэйт. Сейчас он снова был собран и холоден. Он точно знал, что надо делать. — Ладно. Как я уже сказал, мы расстаемся. Ты не хочешь оказать мне услугу, что ж, о'кей. Но, вспомни: quid pro quo[19]. Я, между прочим, добывал для твоих прежних дружков-уродов кое-какую информацию, таков был наш с тобой уговор с самого начала, ты сама на этом настаивала. «Ну что тебе стоит. Дуг, — передразнил он ее, — это даже не служебная тайна, а хорошие парни избегут неприятностей». Так вот, передай хорошим парням, что на послезавтра намечена облава. И весьма серьезная. Наколоты все мало-мальски крупные фигуры. Среди них пара-тройка, кого ты отлично знаешь, а, может, даже и любишь. Ну вот, я дал тебе информацию — и с ней, и со своей жизнью можешь поступать как тебе заблагорассудится.
Закрыв за собой дверь, Туэйт почувствовал что-то вроде облегчения.
Как только дверь за Туэйтом закрылась, Мелоди бросилась в ванную и наскоро приняла душ, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале. Больше всего ей хотелось схватить телефон и обзвонить всех по очереди, но друзья предупредили, что ни при каких обстоятельствах нельзя пользоваться телефоном. Полиция постоянно прослушивает переговоры, и абсолютно не важно, санкционировано ли это прокурором, или они действует на свой страх и риск: если тебя заметут с товаром, можешь сколько угодно жаловаться на противозаконное прослушивание твоего телефона.
Мелоди открыла сумочку, убедилась, что ключи на месте, денег достаточно, и попыталась прогнать мысли о Туэйте. Слезы еще не просохли. Она всем сердцем желала возненавидеть Туэйта, вот только почему-то ничего не получалось.
Она вытащила салфетку «клинекс» и вытерла глаза. О Боже, думала Мелоди, не хватало только, чтобы они увидели меня в таком виде! Ладно, прочь сентиментальность, дурочка, тебе предстоит серьезная работа.
Туэйт засек ее на Бродвее: Мелоди ловила такси. Он действовал очень осторожно. Уж кто-кто, а Туэйт знал, какой ловкой может быть Мелоди — вот, например, она очень ловко поглядывает по сторонам, усаживаясь в машину. Хитра, размышлял Туэйт, очень хитра. Но до меня ей далеко.
Он сидел, пригнувшись к рулю, зажигание включено, мотор работает, солнце лупит прямо в ветровое стекло — узнать его она не сможет. Единственное, что от него требовалось: в нужный момент плавно выжать педаль газа. Ждать долго не пришлось.
Мелоди ехала в центр города, и это удивило его. По мнению Туэйта, дела подобного рода проворачивались где-нибудь в богатом пригороде, или на худой конец в одном из пентхаузов на Парк-авеню. Однако такси остановилось у многоквартирного дома в старой части города, не блещущей живописными витринами и изысканными фасадами.
Когда-то, в самом начале века, это был район рыбаков и китобоев. По этим самым каменным мостовым прогуливался Герман Мелвилл, а в маленьком баре на углу, где почерневшие от времени и пролитого пива деревянные столы до сих пор были привинчены к полу — говорят, что в пылу обычной, как осенний дождь, моряцкой драки китобои имели обыкновение пускать в дело и тяжеленные столы, — так вот в этом самом баре классик американской литературы любил пропустить стаканчик-другой густого темного пива.
Здания здесь остались такими же, как и в начале века, только под тяжестью навалившихся на них лет слегка покосились. И обветшали. Туэйт вылез из машины и перешел на противоположную сторону улицы. С рыбацкого рынка на Саут-стрит, всего в полуквартале отсюда, пахло морем и свежей рыбой.
Перед этим Туэйт пять долгих минут просидел в машине и, барабаня пальцами по рулю, неотрывно следил за дверью здания, в которую вошла Мелоди. Не дождавшись ее появления, он направился следом.
Открыв входную дверь, он достал пистолет. В коридоре никого не было. Из-под лестницы на него желтыми глазами таращился кот. Это был кот-философ: он не орал, не чесался — он просто смотрел на вошедшего, и в глазах его читалось совершенно не кошачья печаль, свойственная лишь индивидам интеллигентным, а, значит, познавшим жизнь и успевшим устать от нее безмерно.
Туэйт понимающе кивнул коту и, держа пистолет 38-го калибра наготове, прошел мимо него. Задача предстояла не из легких, сейчас он это понимал. На первом этаже он насчитал не меньше шести дверей. Сидя в машине, он прикинул сколько здесь магазинчиков: их было пять. Значит, остается тридцать квартир, и где-то в одной из них — Мелоди.
Конечно, было бы много проще, если бы он смог идти следом за ней, тогда он бы точно знал, куда именно она вошла. Но здание было построено таким образом, что подобная возможность исключалась: лифта нет, лестница всего одна. Она сразу поняла бы, что за ней следят.
Выбора у него не было, оставалось лишь ждать, когда она выйдет. Поднявшись до середины лестницы, Туэйт остановился: на месте тех, кто ведет свои дела в такой дыре, он в первую очередь позаботился бы о безопасности. В данном случае безопасность означала возможность быстрого бегства. А это означало первый этаж с его черным ходом, или же последний, откуда можно было выбраться на чердак, а затем затеряться в лабиринте крыш. Любой этаж между ними представлял собой потенциальную ловушку.
Он спустился на первый этаж и огляделся: если черный ход здесь и был, то его, вероятно, заколотили, а поверх легла пыль веков.
Оставался последний этаж. Он бесшумно поднялся по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. Между четвертым и пятым этажами он замер: сверху донесся какой-то звук. Звук открываемого замка.
Перепрыгивая через две ступеньки, он взлетел наверх и увидел Мелоди. Она стояла спиной к нему, разговаривая с кем-то, кто находился в квартире. Туэйт, не задумываясь, рванулся через лестничную площадку и, чуть согнувшись и выставив вперед плечо — как учил в школе тренер по бейсболу, — вогнал Мелоди словно биллиардный шар в квартиру: она только успела вскрикнуть. Дверь с грохотом ударилась о стенку, а Туэйт замер на пороге.
— Какого?..
— О'кей! Не шевелиться! Полиция! — И он принял классическую стойку: ноги широко расставлены и согнуты в коленях, корпус чуть вперед, обе ладони лежат на рукоятке верного 38-го. Перед ним маячили три мрачных типа: один с темными зализанными волосами, другой в безупречно пошитом костюме, у третьего — рябое лицо.
— Подлая тварь! Притащила за собой хвост!
Уловив движение слева, Туэйт чуть повернул корпус: один из троих успел вытащить короткоствольный пистолет 45-го калибра, пистолет чудовищной разрушительной силы.
— Брось, — посоветовал Туэйт, — ну же!
Человек произнес какую-то фразу — речь его была резкая и гортанная. Туэйт даже приблизительно не мог бы сказать, что это за язык. Человек поднял руку и навел пистолет на Мелоди.
Туэйт мгновенно нажал курок — тот тип отлетел к противоположной стене, пистолет выпал. Он с такой силой ударился о кресло, что ножка его сломалась. Рядом с телом начинала растекаться лужица крови.
— Кто следующий? — мрачно осведомился Туэйт.
— Во всяком случае, не я, — отозвался ближний к Туэйту тип с оспинами на лице и заложил руки за голову. — Нам не нужны проблемы, приятель. Кстати, у тебя не было ни малейшего повода врываться сюда: мы тихо-мирно сидели, немного выпивали.
Он продолжал монотонно бубнить, а третий, с зализанными волосами, старался укрыться за его коренастой фигурой.
Туэйт сделал жест пистолетом.
— Выметайся отсюда, дружок. Двигайся медленно и плавно, чтобы я мог видеть...
Краем глаза он уловил резкое движение и бросился на пол, сразу же перекатившись в сторону. От грохота выстрела в небольшом помещении заложило уши.
Двое бросились к открытому окну, за которым виднелись чугунные поручни пожарной лестницы; к югу простиралось море крыш.
