Обычно верхушка мятежников всегда ищет связей с иностранными спецслужбами. Во-первых, это источник пополнения финансовых средств: денег много не бывает, их все равно мало. Кроме того, без иностранной денежной поддержки совершить революцию и удержать власть почти невозможно — это аксиома. Во-вторых, при провале мятежа уцелевшим горе-революционерам необходимо где-то укрыться. Как правило, для временного пристанища выбирается зарубежье. Конечно, «их родина» по дипломатическим каналам может потребовать выдачи мятежников. Поэтому «умные люди» прорабатывают такой вариант своей безопасности заранее через «нужные» спецслужбы. Есть прямая зависимость между количеством заговорщиков и численностью иностранных агентов среди них: чем больше первых, тем больше и вторых. Шпионы ранга члена правительства, маршала или академика расписки не пишут, не дают обязательств быть иностранными агентами. Они даже себе боятся признаться, что шпионят против своих соотечественников. Они считают себя людьми, у которых есть «друзья за границей». Эти друзья оказывают различную помощь и в благодарность за нее просят поделиться с ними чем-то, что их интересует. Ну как тут не помочь?!
Не могли сидеть без дела и бывшие товарищи большевиков — троцкисты, ведь они стремились к власти, чтобы претворить в жизнь свои теоретические воззрения. После высылки Троцкого из страны его последователи оказались в затруднительном положении: если сейчас Сталин и на деле докажет, что его курс на строительство социализма в отдельно взятом СССР является правильным, то тогда троцкисты окажутся теми, кто чуть лине 10 лет против него боролся, — пусть и заблуждавшимися, но врагами народа и революции. Это затрагивало самолюбие, создавало условия для смещения их с должностей и лишения связанных с ними привилегий. Кстати, на местах руководили преимущественно сторонники либерализма в экономике — троцкисты. Были они как в партийно-государственных, так и в правоохранительных органах. Например, участниками заговора названы и наркомы внутренних дел Г. Ягода и Н. Ежов. Для них аскетизм сталинистов был непонятен, их философия: личный интерес превыше общественного блага.
У Ягоды при обыске нашли тысячи порнографических открыток и 11 порнофильмов. Ввоз этой продукции в СССР карался строже, нежели мужеложство. Было очевидно, что наркому порнуху приобретала и доставляла подчиненная ему политическая разведка, естественно, за деньги, выделенные для сбора разведсведений.
На следствии Ежов сознался в сотрудничестве с немцами с 1930 г., в вынашивании по их заданию планов отравления Сталина, Молотова и Ворошилова. На суде он от этого в последующем откажется, заявив, что оговорил себя. Но судьи, изучив дело уже расстрелянного первого наркомаземледелия (1929) Я.А. Яковлева (Эпштейна), учитывая множество существенных подробностей в показаниях бывшего наркомвнудела, пришли к выводу, что факт вербовки действительно был. Яковлев, уже сотрудничая в то время с немцами, действительно рекомендовал «зарубежным друзьям» своего заведующего управлением кадров Ежова для включения в состав агентурной сети Германии в СССР. С этой целью он и организовал в принципе ненужную для работы командировку «кадровика» в Кенигсберг, где тот был завербован. Не подбирал же он там из местных жителей кандидатов на должности председателей советских колхозов! Вскоре в Германии была закуплена непригодная для наших условий сельскохозяйственная техника.
Кроме того, история показывает, что если человеку в НКВД не в чем было признаваться, то он ни в чем и не признавался, и никакие избиения не могли его заставить что-либо складно и правдоподобно выдумать, как, к примеру, это было в делах генералов Рокоссовского или Горбатова. Более того, если виновный надеялся молчанием выкрутиться, то он молчал даже под пытками, как это делал министр МГБ в послевоенные годы В. Абакумов, которого год били, но он ни в чем не признался, хотя знал многое.
Подавляющее большинство заговорщиков среди военных составляли бывшие офицеры еще с царских времен. Преимущественно толкало их на противодействие власти «чувство несправедливости» по отношению к себе. Например, комкор Г.К. Восканов, подполковник царской армии, награжденный пятью крестами, включая Георгиевский, сидящий на должности заместителя председателя центросовета Осоавиахима СССР не мог спокойно созерцать, что унтер В.К. Блю*ееп80гей* уже маршал и командует Дальневосточным фронтом, а необученный Ворошилов — нарком. В то время действительно многими округами командовали те, кто при царе был рядовым или унтер-офицером (Буденный, Белов, Апанасенко).
Другой пример, комкор Н.В. Куйбышев, кавалер трех орденов Красного Знамени, в царской армии — капитан, в Гражданскую войну командовал армией. В 1929 г. он командует Сибирским военным округом. Его тогда называли «хозяином Сибири». В 1930 г. удельного князя опускают до уровня секретаря распорядительных заседаний Совета труда и обороны: после него штат замыкала лишь секретарь-машинистка. Не обидно ли?
На «гражданке» положение было точно таким же. «Заслуженных» бездельников, болтунов, пьяниц и тупиц снимали с должностей, а они объясняли это политическими гонениями. К примеру, А.И. Рыков, старый большевик, после Ленина возглавлял СССР, но начал пить не просыхая, замечания к нему по этому поводу выдавал за политические придирки. Проводил коллективизацию, будучи ее противником, то есть делал все, чтобы показать, что у Сталина ничего не получится. В 1930 г. был снят и назначен министром почт и телеграфа, а пост председателя Совнаркома занял его подчиненный Молотов. Каково ему было смотреть на это? Жаба-то давит!
Или любитель отдыха на немецких курортах на бюджетные средства Крестинский. Еще в 1907 г. он был членом Думы от большевиков, при Ленине — наркомом финансов. Не справился. Его отправили послом в Германию. Была такая практика у большевиков: не можешь работать — иди представляй страну за границей. Такие дипломаты были объектом насмешек белоэмигрантской прессы, материалы которой нередко перепечатывались изданиями других стран. Идейный сторонник Троцкого. По возвращении в СССР получил скромную, не по амбициям, должность замнаркома иностранных дел. Больно было «старому революционеру» смотреть на незаслуженного, но уже члена политбюро Л. Кагановича.
Таким образом, у гипотетических руководителей иностранных спецслужб проблем с получением разведывательной информации об СССР не было: необходимо только не скупиться на «подкормку» оппозиции — и заговорщики сами доставят благодетелям любые доступные им сведения. В то же время специалисты-разведчики зарубежья прекрасно понимали, что информация будет поступать, пока заговорщики не придут к власти. После этого построенная на них агентурная сеть обычно рушится. Причем гибнет она как при положительном исходе путча, так и при отрицательном. Ведь победившие заговорщики сами становятся правительством, и, закономерно, их начнет заботить государственная безопасность, которую они считают залогом личного благополучия. Поэтому революционеры прекратят свой шпионаж и начнут бороться с чужим. На такой случай для непрерывности в получении информации вербовались жены заговорщиков и оппозиционеров, их взрослые дети, близкие родственники и друзья-подруги, о чем «первые лица» даже не догадывались.
Чтобы сорвать планы большинства, рецепт простой: вызвать у населения страны недовольство властью и свергнуть ее. Поэтому его идейные противники, опасающиеся за свое будущее, с пониманием отнеслись к полученным от Троцкого инструкциям о разворачивании широкомасштабного саботажа и вредительства с целью сорвать индустриализацию и коллективизацию и вызвать недовольство сталинским правительством. В борьбе использовалось все: и подсыпание песка в механизмы, и добавление воды в топливо, и поджоги, и многое другое из бесконечного списка пакостей. Таким образом пытались вредительством добиться ситуации, когда народ, не выдержав напряжения индустриализации и коллективизации, сам свалит сталинский ЦК.
Что это было так, а не иначе, вспоминает американский инженер Джон Литлпейдж, работавший в СССР на Урале вместе со своими соотечественниками с 1928 г. После возвращения в США он в 1939 г. написал книгу. Иностранец лично столкнулся с умышленным саботажем со стороны инженерно-технического персонала и партийных работников. Для него было ясно, что эти действия были осознанной попыткой ослабить большевистский режим и что такой саботаж мог происходить только с одобрения высочайших властей Урала. Вот как Литлпейдж описывает обстановку, сложившуюся на рудниках в 1931–1937 гг.: «Мы обнаружили прежде всего, что американские инженеры и металлурги не получали совершенно никакой поддержки; даже не было сделано попытки предоставить им компетентных переводчиков. Они тщательно изучили месторождение и написали рекомендации по эксплуатации, которые сразу бы принесли пользу при их применении. Но эти рекомендации или никогда не были переведены на русский язык, или же были положены под сукно.»
