Мне вдруг стало стыдно, что я её об этом спросил, ведь теперь я услышал от нее то, в чем и сам ни минуты не сомневался. Словно замаливая свои грехи, я приник к её губам долгим поцелуем. Чтобы не выглядеть полной скотиной в глазах очаровательной молодой женщины, которой так хотелось вновь обрести полную уверенность в своих чарах, я сказал ей, с трудом переводя дыхание:
— Не печалься, царица, уже завтра к вечеру ты будешь в Золотом замке и так как маг Альтиус теперь, в какой-то мере, мой должник, поскольку я вернул его народу молодость, то я напишу ему письмо с просьбой устроить тебя в его замке так, как это подобает твоему величеству. Пусть он только попробует отказать тебе в чем-либо, царица, и я устрою в Золотом замке такой скандал, что ему небо покажется в овчинку. Но скажи мне, моя прекрасная Нефертити, ты отважишься перелететь через Миттельланд на крылатом магическом коне, который будет лететь на огромной высоте, где царит жуткий мороз?
Глаза Нефертити наполнились слезами и она страстно прошептала мне на ухо:
— Ты необычайный человек, милорд. Сначала ты вернул мне молодость, любовь и силу, потом осчастливил незабываемыми и искусными ласками мое тело и согрел душу своей невиданной страстью, а теперь ты еще и хочешь вернуть мне жизнь во всей ее полноте, ту жизнь, к которой я так привыкла, да еще хочешь потребовать от Зевса щедрости по отношению к жалкой беглянке. Чем же я могу отблагодарить тебя?
Нисколько не кривя душой, я пылко воскликнул:
— Царственородная, ты уже отблагодарила меня своей любовью и страстью. Твои прекрасные губы и твое лицо, больше не будут для меня так мучительно недоступны, так как я испил из этого волшебного источника наслаждения и райской благодати. Впрочем, царица, ты можешь отблагодарить меня, если захочешь, но я не вправе просить тебя об этом, о, моя божественная и несравненная Нефертити.
Слезы в глазах этой красавицы мгновенно высохли и они вспыхнули ярким пламенем. С жаром она воскликнула:
— Клянусь тебе, милорд, я исполню любое твое желание, сколь необычным бы оно не было!
Целуя упругую, высокую и прекрасную грудь этой богини, я чуть сдавил губами и слегка прикусил её шоколадный сосок и принялся терзать его кончиком языка. Когда в её груди стал нарастать стон сладострастия, я быстро сказал:
— Тогда пообещай мне, что когда я окажусь в Золотом замке, ты подаришь мне еще одну ночь своей божественной любви и вытолкаешь в шею любого своего любовника, пусть даже это будет сам бог любви Эрос!
Сильным движением Нефертити, как пушинку сбросила меня со своего горячего и ароматного тела на прохладный мох и оседлала, словно Доллара пару часов назад. Она, крепко сжав мои бока стройными и сильными ногами, стала делать кругообразные движения нижней частью тела и, волнообразно двигая чуть выпуклым животом, сияющим как полная луна и покрытого бриллиантовыми бисеринками пота, стекающими к черному треугольнику, громко и отчетливо сказала мне, со смехом, от которого груди её призывно задрожали:
— Чтобы я променяла такого мужчину как ты, на этого глупого и капризного стареющего мальчика? Да я выгоню прочь любого, мой повелитель, даже самого Создателя, а сейчас я покажу тебе, что такое настоящая любовь царицы Египта…
Если бы спустя пять минут после этих слов, у меня под ухом взорвалась магическая граната, я бы и глазом не моргнул, потому что просто бы ничего не услышал. То, что делала со мной эта страстная, знойная, как египетская пустыня, красавица, вообще не укладывается в рамки привычных вещей и понятий и уж если меня в последнее время все кому не лень, то и дело называли великим магом-воителем, то именно она была величайшей и самой изощренной в искусстве любви магессой.
Как только накал ласк моей царственной любовницы стих и она, сама изнемогая от наслаждения упала ко мне на грудь, пришла моя очередь показать ей, сколь нежными могут быть мои губы и руки. Почти отключив свои чувства, я на полную мощь включил свой рассудок и принялся дарить своей царице все мыслимые ласки и наслаждения, которые только существовали в обоих мирах, известных мне.
Собрав всего самого в кулак, я опрокинул на Нефертити всю свою страстность, все то, что было во мне мужского. Тело царицы трепетало, она отвечала на мои ласки, криками невиданной силы. Частые и бурные оргазмы, сотрясали ее сильное, молодое и полное желания тело, словно землетрясения, и так длилось очень долго. Силы мои нисколько не уменьшались и виной тому был не я, а царица Нефертити, её чарующие, полные губы и её тело, подобное знойной пустыне, ждущей дождя.
Когда же мне, наконец, удалось напоить тело Нефертити своими любовными ласками и оно от моих поцелуев стало подобным цветущей Алой степи, я прилег рядом и стал похожим на ласковый, нежный ветерок. Как только к моей царице вернулась способность говорить, а не кричать от наслаждения, она произнесла голосом, полным неги и наслаждения:
— О, мой повелитель, как же я теперь буду жить, без твоих чудесных, небесных ласк? Мне горько думать об этом. Почему ты был таким нежным и таким сильным, мой повелитель?
Хриплым голосом я прошептал:
— Но царица, разве я отказываюсь от тебя? Мы еще не раз будем подниматься на эту вершину, да и тебе стоит не забывать о том, что в Зазеркалье есть еще множество мужчин, которых твои губы и по сей день сводят с ума. Разве ты откажешься от них, моя царица? Неужели все они не смогут воспламенить твое сердце своей неистовой страстью?
Какое-то время мы лежали молча, а потом, когда немного пришли в себя, некоторое время разговаривали. Египетскую царицу и впрямь возбудили мои слова о том, что в Зазеркалье у нее есть множество потенциальных любовников, ничуть не менее страстных и умелых, чем я сам. Нефертити тактично не стала говорить о том, как ей залучить их в свою постель, но она, явно, подумала об этом, ведь в Парадиз Ланде нет ничего невозможного, в чем я убедился на собственном опыте.
Мы возвращались в Микены под утро и продолжали заниматься любовью, даже верхом на Мальчике, заставляя его прядать ушами от наших сладострастных стонов. Этим мы несказанно удивили моих друзей вудменов, выехавших в лес на наши поиски. Доллар сбежал от нас едва мы начали заниматься любовью, а поскольку я не отвечал на призывы по радио, то Ослябя забеспокоился. Убедившись, что все в порядке и мне ничто не угрожает, мои косматые друзья с тихим фырканьем и ворчанием развернули коней и удалились прочь.
Вокруг храма любви, немного поодаль, расположился на ночлег табун кентавров, которых ночь любви и страсти свалила на землю и заставила ненадолго забыться в коротком сне. Даже во сне, они продолжали все так же страстно и пылко обнимать своих утомленных подруг и даже во сне эти парочки продолжали издавать сладострастные стоны. Мальчик, повинуясь одним только прикосновениям моих голых пяток, послушно вез нас к магической купальне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
