слишком шаткими.
— Ясно. — Я взяла в руки трикотажную юбку из джерси, разгладила ее, сложила. — Ты в порядке?
— Нет. — Ной провел рукой по лицу. — Я не гожусь для этого. Я не знаю, как кто-то может справляться с таким, но я точно нет.
Я кивнула. Он не заметил.
— Я тут подумала… думаю, мне стоит уйти. Не прямо сейчас, а завтра. Я должна вернуться в дом Томасов.
Ной приподнялся на одном локте.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я должна вернуться в дом Томасов. Думаю, так будет лучше. Для всех, но особенно для Дженни.
— Пожалуйста, объясни мне, какой в этом, блядь, смысл, жена.
— С самого начала мы договорились, что будем защищать Дженни. Что она не попадет в центр, так? — Он уставился на меня, сощурив глаза до щелочек. — Она в самом центре, Ной. Дженни думает, что мы собираемся завести ребенка и бросить ее.
— Она также думает, что ее мать предпочла ей тюремное заключение, — сказал он, каждое слово было ледяным. — Очевидно, что есть некоторые недоразумения, основанные на том, что она ребенок, который пережил множество эмоциональных травм за последний год.
— Послушай, я не могу рисковать, причиняя боль твоему ребенку, потому что мы решили заключить фиктивный брак, чтобы я могла унаследовать ферму моей бабушки. — Я бросила бюстгальтер в корзину. — И чем дольше я здесь, живу в доме Дженни и участвую в ее повседневной жизни, тем больнее будет, когда я уеду.
— Это будет болезненно независимо от этого. Она была привязана к тебе с самого начала.
— Тем больше причин для меня уйти, — сказала я.
— Ты сказала ей, что будешь рядом с ней. Обещала, что будешь рядом, если со мной что-нибудь случится. Как ты можешь примириться с тем, чтобы сказать ей это сегодня вечером, а завтра уехать?
— Я вторглась в твою семью, — возразила я. — Я могу играть роль веселой тети, к которой она приезжает на длинные выходные и летние каникулы. Я могу быть таким человеком для нее. Но мы не можем притворяться, что справляемся с этим, когда замешаны чувства ребенка.
— Ты не можешь сейчас уйти. Она любит тебя с того дня, как ты появилась здесь, и думаю, ты это знаешь.
— А еще я знаю, каково это — быть ребенком, когда люди приходят в мою жизнь и никогда не остаются. Я знаю, как это запутанно и одиноко. Чем скорее я уеду, тем лучше будет для всех.
С огромным стоном Ной оттолкнулся от матраса и поднялся на ноги.
— Я на это не куплюсь.
Я вернулась к белью. Этот бюстгальтер не собирался складываться сам собой.
— Не купишься на что?
Он махнул рукой.
— На что-то из этого.
— Дело не в том, купишься ты на это или нет, — сказала я. — И я не спрашиваю твоего разрешения.
— Эта история, которую ты придумала, та, где спасаешь всех, уходя, она меня не впечатляет. Она игнорирует большинство значимых фактов в этой ситуации и не признает, что ты никого не спасешь, а только навредишь всем. — Он сложил руки на груди. — Но продолжай. Расскажи мне все о том, что для тебя будет лучше остаться одной в доме Томасов, а не здесь, с нами.
— Что ты хочешь, чтобы мы сделали, Ной? — Я провела пальцами по волосам. — Мы должны остаться женатыми навсегда?
Он пожал плечами.
— И что в этом плохого?
— Что… что в этом плохого? — прошипела я. Бюстгальтер вылетел у меня из рук и оказался под кроватью. — О, я не знаю. Может быть, та часть, где я вынудила тебя жениться на мне, потому что у меня сентиментальные чувства к ферме Лолли и какая-то глупая, наполовину сформировавшаяся идея превратить ее в место для проведения свадеб. Или та часть, где я убеждала тебя, что не позволю твоей племяннице оказаться между нами и сделаю все, чтобы защитить ее. Или даже та часть, где я сказала, что мы можем заняться сексом, и это не слишком все усложнит.
— Да, последняя часть — это чистый бред, — сказал он.
Я закатила глаза.
— Мы старые друзья с хорошей сексуальной химией…
— Действительно хорошей, — вставил он.
— …но мы построили эту штуку на куче пустых картонных коробок, и она вот-вот рухнет. Даже если бы мы хотели этого, даже если бы я не создала эти отношения из воздуха, они бы не сработали.
Ной долго смотрел на меня, скрестив руки на груди и сжимая челюсть. Затем:
— Почему нет?
— Потому что это не по-настоящему, — прошептала я. — Все здесь ненастоящее, и мы…
— Не все. — Ной протянул руку и провел тыльной стороной пальца по моей шее, по подъему груди. — Это уже давно не фальшивка, и ты это знаешь.
— Я живу с тобой, чтобы скрыть тот факт, что мы женаты только ради наследства Лолли. Меня бы здесь не было, если бы не болтливые люди в государственных архивах, и ты это знаешь.
— Ты была бы здесь, — сказал он, все еще проводя пальцем по моей рубашке. — И ты это знаешь.
Я закрыла глаза.
— То, как все это началось, и как я убедила тебя…
— Прекрати, — прорычал он. — Ни на минуту не думай, что ты убедила меня сделать что-то, чего я не хотел. Насколько я помню, это я предложил тебе выйти за меня замуж и делал это предложение до тех пор, пока тебе не пришлось рявкнуть на меня, чтобы я отстал.
— Я не рявкала на тебя.
Он переместил свою ладонь на мой затылок.
— Выбрось этот бред от своего бывшего из головы. Я не хочу слышать больше ни слова.
— Это не бред. — Я прильнула к нему, положив голову ему на грудь и положив руки ему на талию. — Я вынудила тебя. Если бы я не появилась здесь с проблемой, которую может решить только фиктивный брак, ты бы никогда не посмотрел в мою сторону.
Его пальцы сжались на моей шее.
— Это неправда.
— Да. Конечно. Я бы хотела увидеть, как ты докажешь обратное.
Мы молчали минуту или две, и казалось, что мы молчаливо согласились оставить этот вопрос до утра, но потом Ной сказал:
— Мы все еще можем это сделать. Мы можем начать все сначала и сделать это лучше, чем тот беспорядок, который мы устроили в самом начале.
— Но Дженни…
— С Дженни все будет в порядке, — сказал он. — Сегодняшний вечер был ужасен, и то, что она сказала, вырвало мое сердце прямо из груди, но с ней все будет хорошо. Она получит помощь, которая ей нужна. Было бы здорово, если
