Овладев городом на рассвете, я сказал генералу Биксио: «Я поднимусь на высоту, чтобы осмотреть местность, а вас оставлю здесь». Я преследовал при этом двойную цель. Во-первых, проверить, нет ли по ту сторону Реджо неприятельских сил; во-вторых, поглядеть, не приближается ли оставшаяся позади колонна Эберарда, которая должна была появиться рано утром. Едва я взобрался на высоту, поднимающуюся над Реджо, как увидел неприятельскую колонну примерно в две тысячи человек, идущую с запада по направлению к тому холму, на котором я находился. Выезжая из Реджо, я взял с собой небольшой отряд пехоты; со мной были также три моих адъютанта: Бецци, Бассо и Канцио. В этот день силы каждого из нас должны были возрасти во много раз ввиду нашей малочисленности по сравнению с врагом.
Я расположил свои небольшие силы на самой высшей точке холма, где находился дом одного крестьянина, которого я попросил удалиться, предвидя бой. Мое предвидение оправдалось: колонна генерала Гио, главнокомандующего военными силами Реджо, действительно наступала и находилась уже поблизости от нас. Я привел мой отряд в оборонительное состояние и послал за подкреплением в город. Положение становилось критическим. Враги были многочисленны, нас же было мало. Если бы бурбонцы, вместо своего излюбленного метода палить при наступлении, сразу же атаковали мой маленький отряд, он не смог бы оказать сопротивления и исход сражения был бы сомнителен. Ведь город Реджо расположен на берегу моря, со всех сторон, кроме пролива, над ним возвышаются холмы Поскольку враг овладел этими господствующими высотами, да к тому же в его распоряжении были и форты, дело могло принять плохой оборот для нас. Но и на этот раз победа нам улыбнулась. Вскоре нам на помощь подоспело подкрепление, посланное генералом Биксио, и мы смогли утвердиться на занятых ранее позициях. Теперь мы очутились в достаточном количестве и ринулись на врага, который покинул поле боя и отступил к северу.
Адольфо Луиджи Биффи — самый юный гарибальдиец (13 лет) среди убитых у Калатафими. Портрет из кн.: Le 180 biografia dei bergamaschi dei Mille, a cura di Agazzi. Bergamo, 1960Баррикадные бои на улицах Палермо. Картина неизвестного художника того времени. Музей Рисорджименто. Палермо
Результаты боев под Реджо имели величайшее значение. Форты вскоре сдались без всякого сопротивления. Мы завладели колоссальными военными запасами, провиантом и чрезвычайно важной базой для наземных операций. На другое утро мы преследовали корпус Гио, который через день сдался, оставив в наших руках много мелкого оружия и несколько полевых батарей. Затем сдались все форты, господствующие над Мессинским проливом, включая Шилла, близ которого высадилась дивизия Козенца и в соединении с дивизией Биксио способствовала капитуляции Гио.
Здесь я должен упомянуть о тяжелой потере для мировой демократии. Дефлотт[337], народный трибун Парижа во времена Республики, изгнанный Бонапартом, в Сицилии присоединился к «Тысяче» и пересек пролив вместе с дивизией Козенца. Бурбонцы при известии о высадке этой дивизии бросились к берегу, чтобы ее атаковать, но ограничились тем, что досаждали ей бесконечными стычками. В одной из таких стычек Дефлотт дрался с изумительной отвагой и был смертельно ранен вражеской пулей.
Наш поход через Калабрию был поистине блестящим триумфальным шествием. Мы шли меж рядов воинственных, воодушевленных жителей. Большинство из них уже подняли оружие против ига Бурбонов. В Совериа сложила оружие дивизия Виала — примерно восемь тысяч человек, — передав нам огромное количество военного снаряжения: пушки, карабины и боеприпасы. Бригада Кальдарелли сдалась Козенцу вместе с калабрийской колонной Морелли. Наконец, после ускоренного марша в течение нескольких дней, из Реджо в Неаполь, обогнав наши колонны, которые не могли поспеть за мной, хоть и шли форсированным маршем, я добрался до прекрасной Партенопеи[338].
Глава 14
Вступление в Неаполь,
7 сентября 1860 г.
Вступление в эту великую столицу казалось скорее чудом, чем реальностью. В сопровождении нескольких адъютантов я прошел мимо рядов бурбонских войск, еще владевших городом, взявших при моем появлении «на караул» с большим, несомненно, уважением, нежели они это делали тогда перед своими генералами.
7 сентября 1860 года! Кто из сынов Партенопеи не вспомнит об этом славном дне? 7 сентября пала ненавистная династия, которую великий государственный деятель Англии назвал «божьим проклятием», и на обломках ее трона возник суверенитет народа, который по злому року обычно длится недолго. 7 сентября сын народа[339] в сопровождении своих друзей, именуемых адъютантами[340], вступил в гордую столицу «огненного всадника»[341], приветствуемый полмиллионом жителей. Их пылкая и непреклонная воля парализовала целое войско, толкнула на уничтожение тирании, на утверждение своих законных прав. Их грозный голос смог бы укротить ненасытных и наглых правителей по всей Италии и повергнуть их я прах, а гневное восстание заставило бы всю Италию пойти по пути, который указывает ей долг.
Так восторг и внушающее уважение поведение великого народа 7 сентября 1860 г. обезвредило бурбонскую армию, владевшую еще фортами и решающими позициями в городе, откуда она смогла бы подвергнуть разрушению весь город. Я вошел в Неаполь, когда вся южная армия находилась еще далеко от Мессинского пролива, куда она направлялась. Неаполитанский король накануне покинул свой дворец и отступил в Капую. Монархическое гнездо, еще теплое, было занято освободителями народа, и грубые сапоги пролетариев топтали роскошные королевские ковры.
Это — пример, который должен кое-чему научить и правителей, лицемерно именующих себя защитниками народа. Пусть подумают, как улучшить человеческое существование, а не служат эгоизму, высокомерию, упрямству привилегированных классов, которые не исправляются даже тогда, когда доведенный до отчаяния народ, подобно льву, рычит у их дверей и готов смести их с дикой яростью, вполне оправданной, ибо это следствие той ненависти, что посеяли сами тираны.
Битва при Милаццо. Иллюстрация из кн.: G. Sarcedote. La vita di Giuseppe Garibaldi. Milano, 1933
В Неаполе, как и повсюду вдоль Мессинского пролива, население было охвачено воодушевлением и высоким чувством патриотизма и его благородное поведение не в малой степени содействовало нашим блестящим успехам. Другим весьма благоприятным обстоятельством для национального дела было молчаливое одобрение военного бурбонского флота, который мог бы задержать наше продвижение, если бы полностью к нам враждебно относился. Действительно, наши пароходы совершенно свободно перевозили части южного войска и беспрепятственно двигались вдоль всего неаполитанского побережья, что было бы невозможно при абсолютной враждебности неприятельского флота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
