Возможно, ей стало бы легче, если бы она знала, что враги пребывают в неменьшем смятении. А все потому, что в их дотоле стройных рядах совершенно неожиданно приключился раскол и они, привыкшие к полному единомыслию, совсем растерялись.
Когда прошел первый шок и Септим с Эолли принялись наперебой восхищаться дальновидностью и прозорливостью Учителя, чуткий Гастон Шин первым заметил, что любимый друг его, Корнелий, не присоединяется к их словам, а, наоборот, отстраненно помалкивает. Сперва он истолковал это по-своему, встревожился:
– Тебе нехорошо? У тебя что-то болит?
– Нет. Мне уже лучше, – ответил Каззеркан отрывисто и странно. – Просто я удивляюсь. Я потрясен.
– Чему? – не понял Гастон. Но быстро догадался: – Мудростью Учителя? Как он все предчувствовал и предвидел? Я тоже сперва…
– Нет! – прервал его юный маг. – Вашей наивностью! Вашей слепой верой! Неужели вам до сих пор не ясно, что к чему?! Скажите, какие беды должны еще произойти, чтобы у вас открылись глаза?!
– Да о чем ты?!! – теперь уже удивлялись все.
– Я об Учителе! О том, кто оставил Гастона Шина умирать в одиночестве, а перед этим отказал в помощи мне. Если бы не та старушка, меня давно не было бы с вами! А после он бросил нас на поле боя, отдал в руки врагу…
– Но я же объяснил – он знал заранее! Он предвидел наше спасение! Иначе он никогда бы…
– Опомнись! Проснись! Ни демона он не знал!!! Это может быть что угодно: случайность, воля Сил Судьбы – но только не его замысел! Он нас предал! Ему стало наплевать на нас с тех пор, как Грааль попал в его руки и он решил сделаться бессмертным! Его теперь волнует только это! Неужели вы не видите, что он стал другим?! А может… – Тут Корнелий понизил голос до зловещего шепота: – Может, он всегда был таким!..
Юноша задохнулся и умолк. Минуту приятели смотрели друг на друга молча едва ли не с ненавистью. Потом Гастон Шин взял себя в руки.
– Ты просто нездоров, – сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему другу. – Сейчас мы не станем обсуждать эту тему. Нам надо успокоиться, еще раз все обдумать и осмыслить. Я уверен, ты сможешь понять, что к чему.
– Ну-ну! – усмехнулся Корнелий. – Давайте обдумаем. Не повредит.
Они старались говорить о другом. Рассуждали, что им теперь предпринять, чтобы освободиться из плена. Вспоминали свою прошлую, счастливую жизнь в родном времени – отрочество, детство… Но беседа, будто назло, так и норовила свернуть в прежнее русло. Хотя могло ли быть иначе, ведь и детство, и отрочество их было неразрывно связано с Учителем?
– Вот видишь! – утверждал Гастон Шин после каждого светлого воспоминания. – Что бы мы без Учителя? Как бы мы? – И Септим с Эолли согласно поддакивали.
Корнелий молчал, сколько мог, а потом не выдержал:
– Согласен! Учителю мы обязаны всем! Но теперь все переменилось! Он сам переменился!
– Это не он, это ты переменился! Откуда такое недоверие? Мы были в смертельной опасности – и все-таки остались живы, спаслись самым невероятным образом. А почему? Потому, что он знал! Он любит нас, и не стал бы рисковать нами, и никогда не предал бы… – в который раз Гастон пытался втолковать любимому другу.
– Если он знал, отчего не сказал нам, не предупредил? Зачем подверг таким страшным мучениям? Да я чуть с ума не сошел, когда мы уходили, оставляя тебя одного! И страшно представить, что чувствовал ты сам, оставаясь… Я видел твое лицо… – В голосе Корнелия зазвенели слезы. – За что он с нами так обошелся?!
И тут в наступившей тишине раздался низкий, хрипловатый голос Септима Хмурого. Замкнутый, молчаливый юноша, он редко вступал в разговоры, предпочитая обходиться скупыми жестами. А если уж заговаривал, значит, повод бывал действительно важный.
– Я знаю! Знаю! – объявил он тихо, но торжественно. – Это было испытание! Боги всегда посылают испытания своим смертным, чтобы проверить их преданность и стойкость!
– Не рановато ли? – неприятно ухмыльнулся Корнелий. – Учитель пока еще не стал богом!
– Станет! – Голос Септима был тверд как скала. – И он знает, что станет! Он наш бог, и мы его ближайшие подданные, его апостолы, и вера наша должна быть непоколебима!
В немом восхищении взирали юные Странники на своего хмурого товарища.
Всегда, с самых первых дней их ученичества, Септим оставался немного, на полшага, но позади остальных. Конечно, они любили его как родного, но все-таки… Он не был так талантлив и красив, как Эолли, так обаятелен, остроумен и ловок, как Корнелий, так усерден и эрудирован, как Гастон Шин… Самую малость, но он отставал во всем. Превосходство друзей он признавал и принимал спокойно, без всякой обиды и ревности. Он умел гордиться их достижениями как своими собственными – стремление к первенству было ему абсолютно чуждо. Эолли, Корнелий и Гастон со своей стороны делали все, чтобы сгладить, свести на нет это неравенство – но оно проявлялось помимо их воли. И они привыкли к этому, привыкли видеть своего друга тихим, серым и незаметным. Но теперь…
Лицо юноши, обычно такое невыразительное, с мягкими, слабыми чертами, вдруг будто наполнилось внутренним светом. Блеклые глаза загорелись живым огнем. Он стоял гордо выпрямившись, с высоко поднятой головой, открыто и смело глядел в грядущее, готовый идти вперед, не страшась невзгод и преград, нести миру имя своего бога, и, если надо, умереть за него! В темницу, на плаху, на костер – он был готов на все ради Учителя! И такая сила чувствовалась в нем сейчас… Нет, не грубая физическая и не хитрая магическая, а самая тонкая, но в то же время самая важная и великая – сила духа, что хотелось встать рядом с ним, под его невидимые знамена, и идти все вперед и вперед, преодолевая бури и беды, туда, куда укажет любимый Учитель…
«Да, – с благоговением думали в эту минуту Эолли и Гастон Шин, – именно такие существа способны изменить этот мир! Септим выдержал свое испытание с честью, он достоин своего бога!»
Не сговариваясь, юноши со слезами умиления бросились пред ним на колени. В экстазе прижали к губам его тонкие руки:
– Ты лучший среди нас! Ты достойнейший! Веди нас, и мы пойдем за тобой!
– Безумцы!!! – простонал Корнелий, пряча лицо в ладонях. У него не было сил смотреть на эту нелепую и жалкую сцену. – Опомнитесь!!!
Но его больше никто не слушал.
И тут в овраг заглянула охранница-амазонка. Посмотрела диковато: – мол, что это такое странное творится?! – но ничего не спросила, только скомандовала отрывисто:
– Поднимайтесь! Мы уходим!
После долгах раздумий Эфиселия приняла решение. Рассиживаться и дальше посреди степи нет смысла: еда скоро кончится, разбойники-работорговцы могут налететь в любой момент. Возвращаться в Кансалон нельзя. Значит, они пойдут в Корр-Танг, а дальше будь что будет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
