правдивость моих слов в искреннем выражении лица. – Королева разговаривала со мной сегодня, угрожала и завуалированно сообщила, что планирует избавиться от проблемы в лице тебя.
Мист фыркает и начинает теребить узел халата.
– Ну да, конечно.
– Это правда. Тебе нужно бежать.
На ее лице появляется искреннее презрение.
– Это уловка такая? Пытаешься запугать меня, чтобы я тебе не мешала? – Мист качает головой, от злости на щеках у нее снова появляются красные пятна. – Ничего у тебя не выйдет. Ты настолько охвачена ревностью, ненавидишь тот факт, что я получаю особое отношение, жду наследника царя, что готова обмануть беременную женщину? – насмешливо произносит она, окинув меня полным ненависти взглядом. – Какая же ты жалкая.
– Я пытаюсь спасти тебе жизнь, – шикаю я.
Она хохочет, но в ее смехе нет веселых или довольных ноток. Он скрипит, повисая в воздухе, и темными когтями неприязни раздирает меня на клочки.
– Выметайся.
– Мист…
– Я сказала: выметайся! – кричит она, и от этого яростного выкрика я отскакиваю назад, а стражники начинают барабанить в дверь. Великие боги, очень надеюсь, что рядом нет ни королевы Кайлы, ни ее силы.
– Хорошо, я уйду, – говорю я, примирительно подняв руки.
Мист вся трясется, румянец с щек спустился на шею и грудь. Я не хочу ее огорчать и, видимо, все равно не достучусь.
Мне плевать на силу ее ненависти ко мне – я не хочу, чтобы убили ее или ребенка. Если бы правду ей сообщил другой человек, Мист, возможно, прислушалась, но сейчас она ослеплена ненавистью ко мне.
Повержено вздохнув, я поворачиваюсь и берусь за замок, но говорю тихим голосом, надеясь все же напоследок до нее достучаться.
– Я знаю, что ты меня ненавидишь, и это нормально. Но, клянусь, Мист, я говорю правду. Я не хочу, чтобы пострадали ты и твое дитя. Поговори с Риссой. Она убедит тебя, что мне можно доверять. Я могу привести тебя в безопасное место, но мне нужен твой ответ к балу.
Я бросаю на нее взгляд через плечо и улавливаю промелькнувшую на ее лице тень сомнения.
– Новая королева не потерпит бастарда от другой женщины, Мист, – мягко говорю я. – Просто… пожалуйста. Поговори с Риссой. Подумай об этом ради своего ребенка.
– Даже если это правда, в которую я не верю, Мидас бы не стал…
– Мидасу нельзя доверять, – ожесточенно выпаливаю я. – Он всегда изберет для себя более выгодную партию, а ты таковой для него не будешь, когда он снова женится.
Заняв оборонительную позицию, Мист ломает руки, но, несмотря на ее напряженную позу, я вижу в ее глазах тревогу.
– Зачем ты вообще мне об этом сообщаешь?
Я пожимаю плечом.
– Мы, наложницы, должны держаться вместе, – беспечно отвечаю я, но в моем ответе таится пустившая глубокие корни грусть. Если бы мы только перестали соперничать, завидовать по мелочам, помешали бы мужчинам сеять вражду между нами. Вообразите, какие горы бы свернули женщины, если бы мы были друг другу верны?
Мист крепко сжимает губы, и выражение ее лица становится непроницаемым. Она вздергивает подбородок.
– Уходи.
Сухо кивнув ей, я поворачиваюсь и берусь за дверную ручку. Ведать не ведаю, поговорит ли она с Риссой, но если мне удалось посеять в ней хотя бы каплю сомнения, тогда оно того стоило. Во всяком случае, надеюсь, что она будет держаться настороже.
Замок щелкает и дверь распахивается, а я прохожу мимо стражников, не обращая внимания на их осуждающие взгляды.
Возвращаясь в свои покои, чувствую, как на меня давит ментальное истощение. От головокружения и боли на сердце стучит в висках, а в глазах жжет. Эта ночь настолько меня потрясла, что я как будто застряла под самым тяжким бременем, которое сжимает меня и давит своим грузом.
Когда мы входим в коридор, я замечаю стоящих у двери моей комнаты Скофилда и Лоу. При виде меня у них глаза лезут на лоб.
– Миледи! Но как… вы целый день провели в своих покоях, – с явным огорчением говорит Скофилд, нервно теребя светло-каштановые волосы.
Я не могу ему ответить. У меня нет ни сил придумать правдоподобную ложь, ни желания вкладываться в это эмоционально.
Я молча прохожу мимо него и закрываю дверь, заперев ее, а потом падаю на кровать. Опасное смятение занимает в моей душе слишком много места.
Мне нужно поспать, а с утра первым же делом поговорить с Риссой. Потом я встречусь в библиотеке со Слейдом и все ему расскажу. Вместе мы возьмем под контроль ситуацию с Мист, с королевой Кайлой. Надеюсь, и Лу к тому времени отыщет Дигби.
Однако, несмотря на эти здравые мысли, внутри меня, словно осы, жалящие мою душу, появляются тревога и сомнения о том, все ли возможное я сделала.
Взмолившись богиням, я забываюсь беспокойным сном, но мольба моя звучит беззвучным голосом, обращенным в беззвездное небо. Да и когда они вообще меня слушали?
Глава 40
Аурен
Я просыпаюсь с чувством уверенности и решительности.
Мидас, Дигби, Мист, Рисса, Кайла. Прошлой ночью эти препятствия навалились на меня, но сон и упорные размышления сослужили мне добрую службу. Они настолько подпитали мой гнев и решимость, что отогнали тревогу.
Я слишком близка к получению того, что хочу сейчас испортить.
Встав с постели, я тяжелым шагом направляюсь к занавескам и раздвигаю их. Меня приветствует туманное утро, на балконе уже скопилось шесть дюймов снега.
Я в спешке одеваюсь. Слышно, как на улице лают собаки. Надев простое шелковое платье, нетерпеливо застегнув корсет, нацепив сапоги, перчатки и плащ, я устремляюсь на балкон, собираясь улизнуть, чтобы снова попробовать поговорить с Риссой. До наступления темноты откладывать нельзя.
Но когда я опускаю руки на перила, тело мое резко останавливается. Внизу стоит стражник, блеск позолоченных доспехов тускнеет под выпавшим снегом. Стражник идет вдоль собачьего загона, поза у него расслаблена, а вот у меня сводит живот.
Я медленно отступаю, и ноги несут меня обратно к балконной двери. Я влетаю в комнату, от плохого предчувствия в груди бешено бьется сердце.
Мидас в курсе, что я тайком выбираюсь из замка. Иного объяснения нет. Не знаю, с чем это связано, но этаж под моим балконом никогда прежде не охранялся, так что это явно для того, чтобы я не покидала свои покои. Если честно, я вела себя слишком беспечно. Вчера ночью меня так волновал разговор с Риссой и Мист, что я не подумала о себе.
Плохо. Очень-очень плохо.
Плотно сжав губы, я перевожу взгляд на ночной столик, и в голову приходит
