Ты пишешь, что я получу гонорар за «Доктора Айболита». Но ведь это переделки Doolittle’a[562]. Неловко брать деньги за чужой сюжет. Сейчас в мультипликате идут «Лимпопо» и «Мойдодыр»[563] — отлично сделанные. Я хотел бы выклянчить за них тысяч десять. Ибо деньги льются как вода из крана: дворник, шофер, Лида — опустошают мои сундуки. Но покуда я еще не чувствую костлявой руки голода. Думаю, что и тебе нечего впадать в панику.
Это чудная твоя идея — приехать к нам с Мариной погостить. Тебе нужно почаще бывать в Москве. Я думаю, что совсем не безнадежна твоя попытка переехать сюда насовсем.
Мама приехала бы в Ленинград, но Лида, чуть прибыла к нам, заболела. Необходимо ухаживать за ней. Теперь мама собирается к началу апреля приехать в Ленинград — и ликвидировать старинную (казавшуюся вечной) квартиру, где родилась и заболела Мура, где написаны все мои «Мойдодыры» и «Некрасовы», где промелькнули Цезарь и Нина, где ты писал первые стихи о Марине, — где жилось мне так тяжко, так одиноко и душно. Нет, я не тоскую об этой постылой квартире, хотя сейчас она кажется мне поэтичной, и милой, и уютной.
Твой К. Ч.
Мама спрашивает: получили ли Вы ее телеграмму? Напишите ей письмо.
108. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
18 марта 1939 г. Ленинград
Милый папа.
Рад был получить от тебя такое бодрое письмо. Давно я тебя не видал и очень хотел бы повидать. И маму тоже. Отчего она все не едет? Очень нужно бы, чтобы она приехала поскорей, и не только из-за ликвидации квартиры на Кирочной, а, скажу по правде, главным образом из-за Бобы. Он ждет ее с нетерпением и просто истомился ждать. Все его дела могут разрешиться только после маминого приезда.
Сегодня получил от Тихонова письмо — он пишет, что вышлет мне договор на «Черную стрелу». Я жду этого договора очень, чтобы заняться переводом и иметь возможность не гнать новую повесть — совсем незачем мне торопиться писать, я и так достаточно написал за последние годы.
В «Литсовременнике» пойдет большая статья Льва Левина об «Ярославле»[564] — в общем, видимо, хвалебная. В «Резце» тоже будет хвалебная статья[565]. А что Москва скажет — не знаю[566]. Пусть уж лучше промолчит, чем обругает.
Я выздоровел, но заболел Гулька. Сегодня у него первый день нормальная температура, но заболела наша домработница Женя. Так из гриппа и не вылезаем. А как Лида? Уехала в Узкое? Как ее дела?
Зощенко написал замечательную пьесу «Опасные связи». Дал мне прочесть в рукописи. Вещь совершенно оригинальная и очень смелая. Смертельно смешно. Он поразительный писатель, второго у нас сейчас такого нет.
Видел Тынянова, который сказал мне, что ты выглядишь бодрым и здоровым, как пятнадцать лет назад. Видимо, тебе пошла на пользу Москва и Барвиха. Сам Тынянов очень изменился даже с лета — постарел, позеленел, еле ходит.
Едешь ли ты в Киев? Когда? Один или с мамой? Я тебя об этом уже второй раз спрашиваю.
Ты пишешь книгу о Некрасове или редактируешь Некрасова? Для кого[567]?
Что говорят в Москве о предстоящем повышении гонораров? Когда это состоится?
Правда ли, что в мае будет новый съезд писателей[568]?
Коля.
18 марта 1939 г.
Снег, мороз, метель.
109. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
21 марта 1939 г. Москва[569]
Милый Коля. Вчера я был в гостинице «Москва» — там есть книжный ларь специально для делегатов XVIII съезда[570]. На прилавке груда «Ярославлей». Делегаты раскупают их с жадностью.
Не сомневаюсь, что Москва, в конце концов, так же оценит твой «Ярославль», как и Ленинград. Сейчас в Москве эта книжка у всех на руках. Было бы здорово, если бы Тихонов включил эту книгу в план «Исторических романов». От него еще нет ответа.
Что за Лев Левин?
В Киев я вряд ли поеду. Я вооружил против себя Асеева и Безыменского — а они в шевченковском комитете заправилы[571]. Асеев дал мне в свое время плохие переводы. Я их забраковал. Inde irae[572].
Марина, не желая того, причинила мне большую неприятность. М. Б. прочла в ее письме строки: «никак я не думала, что вы так ненавидели квартиру на Кирочной» — и страшно обиделась… за Кирочную. Оказывается, Кирочную надо любить. И за эту ненависть к Кирочной я был предаваем анафеме в течение долгого времени. Пожалуйста, пусть Марина (если зайдет разговор) уведомит М. Б., что никаких особенных ненавистей я к Кирочной не выражал.
Мама давно бы приехала к Бобе в Ленинград, но ОНА БОЛЬНА.
Лежит с температурой, в гриппу — или еще хуже! — бродит по комнатам еле живая. Ехать ей сейчас опасно. Тем не менее, она едет. На 23-е заказан билет. По-моему зря. Могла бы отлежаться до полного выздоровления. Тем более, что свалившаяся на ее плечи Лида, сама того не замечая, еще до гриппа изнурила ее. Я никого не вижу из литературных заправил, т. к. загружен лекциями и Лидиными делами — о съезде писателей ничего не слыхал.
Сейчас я работаю над: 1) «Книгой воспоминаний»[573], 2) книгой «Искусство перевода»[574] для нового издания. И то и другое очень интересно.
Не приедешь ли ты в Москву? Захвати в таком случае «Чукоккалу». Она в шкафу в моей комнате.
«Хижину» правлю.
Все же я должен сказать, что работа у нас с тобою хорошая. Чудесное дело — литература. Сейчас я «делаю» «От 2 до 5» для 9 издания (Детиздат купил)[575] — и ничего мне в жизни не надо. Сидел бы целый день, не отрываясь. Только бы еще года на два хватило здоровья.
Квартирой я лично очень доволен. Главное: центр. За углом Кузнецкий мост, книжные магазины под боком. Живется веселей, чем в Ленинграде. Я нарочно читаю столько лекций (почти каждый день), чтобы не опуститься, не выбиться из ритма московской жизни.
Так как Детиздат включил в план множество моих книг, грозившая мне бедность отодвинута еще на год.
Гуленьке спасибо за письма. Я его очень лублу и надеюсь скоро увидеть. Тате привет. И Марине!
Бобу надеюсь перетащить в Москву.
Твой.
110. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
30 марта 1939 г. Ленинград 30 марта 1939.
Поздравляю с днем рождения!
Марина тоже поздравляет и клянется, что «Наполеон» за ней не пропадет!
Милый папа. Пишу на обороте Гулькиного письма[576] по его просьбе. Маму видаю часто, вид у нее хороший, она даже посвежела с зимы. Вертится на квартире, пытается продать и купить мебель, подготовляет с Анной Георгиевной к отправке книги.
Тихонов мне никакого договора, конечно, не прислал. Это грустно, очень хочется переводить, так как я уже не в силах писать свое (пишу новую повесть), надо дать передохнуть воображению. Когда он вернется из отпуска, напомни ему, чтобы он прислал договор, ведь он обещал.
Не переиздает ли Детиздат чего-нибудь из моих старых переводов (Остров сокровищ, Робертс, Сеттон Томпсон) [577]? Ведь там недавно было утверждение плана, неужели меня опять обошли? Узнай по телефону, хоть у Эйхлера, и напиши мне.
