По залу птицей вился гобелен, распадаясь на ниточки в полете. Со стуком рам летали семейные портреты Фартов, колотясь о стены.
Зеленью засветился квадрат портала, две неясные фигуры прыгнули в него с разбегу, сила смяла и портал, искажая траекторию направления.
Валья плотнее прижался к Жарке, прикрывая ее своим телом. Где-то стонали, кто-то скулил. Жалобно, тоненько.
Майорин бежал по коридорам, инстинктивно выбирая нужное направление. Он уже не сомневался, что происходит на втором этаже замка.
Он узнал.
Велор просто догадался.
Колдун рванул дверь, чертыхнулся, сообразив, что надо толкать.
Дверь отворилась.
Темнота.
Темнота и холод. Кружились снежинки.
Айрин стояла у окна и ловила снежинки рукой. Колдун щелкнул пальцами, под потолком повис светляк.
Велор отвел глаза от обезображенного трупа, около которого стоял. С того будто сняли кожу.
Остальные выглядели лучше, но по-разному. Одних словно отходили кузнечным молотом, других только чуток помяли. Живые лежали у дальней стены.
Среди них была Жарка.
Майорин медленно подошел к стоящей у окна девушке.
— Айрин…
— Долго вы искали этот замок.
— Айрин, ты остановила исток? Сама?
— Да. — Она повернулась.
Колдун взглянул ей в глаза. Они были холодными, равнодушными и совершенно безжизненными.
16
— Химера! — завопил Солен, пригляделся и завопил еще истошней: — Две химеры.
— Дурень! — в сердцах бросил Хорхе. — Борец! Ты напугал парнишку!
Оборотень остановился, дернул лапой. Рядом с ним изящно уселась пятнистая рысь, кисточки встали вертикально.
— Ты один? — Филипп недоверчиво покосился на зверей.
— Пересмешник и Молчун едут следом, — рыкнул оборотень.
— Значит, остались только Грионец и Фотий. И где их леший носит.
— Где Майорин? Я получил его ворону.
— В замке. Мы как раз туда собрались.
— Похоже, там взорвался источник. Сила так и хлещет, — предположил Лавт.
— Надеюсь, источник, не исток.
— Там исток? Откуда?
— Это наш исток, Борец. Они похитили его в начале ноября.
— У Инессы был исток? — удивился Борец. — Хм… погоди, я обернусь.
Хорхе отвернулся. Но Лавт обернулся легко, не как обычный оборотень. На удивленный взгляд Филиппа он пояснил:
— Колдун я иль не колдун. Одежда есть? Холодно.
— Твоя где?
— У Пересмешника.
— Лови. — Филипп метнул оборотню свою сумку с пожитками.
Борец одевался, не прекращая разговора:
— И когда мы обзавелись истоком?
— Позапрошлым летом.
— А с чего такая тайна?
— Это Айрин. Дочка Верховной.
— Тогда ясно. Я бы тоже не спешил признаваться, что мое дитятко источник силы. И что нас там ждет? Может, погодить пока замок сам не развалится?
— Да… — Хорхе поморщился.
— Ну уж нет! — возмутился Филипп.
— Извини, парень, но…
— Она моя сестра! — Молодой чародей яростно оскалился. — Моя сестра!
Заскрипел снег, приминаемый копытами.
— Борец! Тебе не говорили, что ты бегаешь как взбесившийся заяц? Так вот знай, конь хоть и видит в темноте, но огибать возникающие на пути деревья не успевает, он конь, а не кошка.
— Шапку мою отдай, Нежад. И прекрати ворчать.
— Хорхе, Филипп! Какие планы?
— Пойдем ломать вон те ворота.
— Открыто?
— Наглость — второе счастье. Борец, бери вон ту кобылу. Как она тебе?
— Плевать. Звать ее как?
— Сам как думаешь?
— Либо Стрелка, либо Потеха.
— Эту Потеха, — хмыкнул Хорхе.
— А вторая чья? — Пересмешник заметил, что лошадей без седоков было две.
— Карателя из ордена Белого Меча.
— С вами еще и каратель?
— Да. Кстати, юнца зовут Солен.
— А ты кто? Великий воин? — не без сарказма спросил Пересмешник, Молчун едва заметно нахмурился.
Солен оглядел окруживших его колдунов. Высокого, ширококостного седоусого и седоволосого Хорхе. Косоглазого оборотня Борца. Стриженного под горшок, походящего на деревенского дурочка Люту Молчуна. Злящегося Филиппа. Нежада Пересмешника в лихо заломленной шапке, с торчащими из-под нее рыжими вихрами. Солен пытливо наморщил лоб, колдуны ухмылялись, предвкушая ответ. Парень сунул ногу в стремя, взлетел в седло, перехватил поводья и только тогда открыл рот:
— А я так… мимо проходил.
Он ударил Финика пятками, с места уходя в галоп.
Айрин подобрала лежащий на полу меч. Примерилась к весу, оставшись довольной, поискала глазами владельца. Стражник с вывернутыми, как после дыбы, суставами лежал недалече, девушка сняла с него ножны.
— Боги! — Киата застыла на пороге. — Что здесь произошло?
— Фарт ушел, ты свободна, — сказала Айрин, перепоясываясь ножнами. Она подумала и продолжила обыскивать стражника. В сапоге у того был кинжал. Айрин обрезала платье по колено.
— Где мой сын?
— Не знаю. Сила смыла заклинания, в замке остались химеры, и их больше ничего не сдерживает. Идти придется с боем. — Последнее было сказано колдуну с эльфом, которые пытались привести в сознание Жарку. Валья лежал рядом, он поскуливал от боли, ему перебило обе ноги. — Еще остались слуги и стражники. Но с теми проблем не будет.
Велор и Киата дико посмотрели на говорившую. Та, нисколько не смутившись, стянула сапоги с Дарта и теперь их примеряла. Майорин, наоборот, старательно держался к ней спиной.
Не помогало. Его все равно преследовал безжизненный взгляд серых глаз.
«Что с тобой сделали, — думал колдун. — Что я с тобой сделал? Разве это ты? Разве не ты плакала, убив Лоренца Фарта, разве не ты жалела химеру, со слезами на глазах убеждая нас ее похоронить? Разве не ты не дала нам убить Жарку? Разве не ты металась по городу и искала меня, не слушая ехидных шуточек в свой адрес? Что с тобой сделали? Что я сделал…»
— Надо идти, — поторопила Айрин остальных.
Она открыла дверь и спокойно пошлепала по коридору великоватыми сапогами. Майорин взвалил на плечи менестреля, тот матерился себе под нос. Велор поднял на руки полукровку. Киата пошла последней.
— Слушай, колдун, — на ухо прошептал ему Валья, — объясни, что с ней сталось? Я совсем ничего не соображаю.
— Она расплатилась, Валья. И, боюсь, плата оказалась ей не по карману.
— Нет, не соображаю. Ничего. Потом спрошу, когда мозги на место встанут.
Братья Оверкаллен синхронно опустились на колени, одинаково склонили головы перед расплывшейся в снегу «чернильной» вороной. Старший макнул в пятно пустой пергамент, дожидаясь пока тот нальется чернью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
