Из-за чего вы поссорились, когда Люсьена освободили? — спросила Лина.
— Он обвинил меня в том, что я разрушила его жизнь, была эгоистичной и глупой. Я обвинила его в неблагодарности и упрямстве. С тех пор всё пошло наперекосяк.
— Ну, ты точно не разрушала его жизнь. Ты, чёрт возьми, герой, — сказала Лина, наклоняя свой бокал в мою сторону.
— Есть тонкая грань между храбростью и глупостью, — признала я.
— То есть, после этого он ведёт себя как мудак до скончания ваших дней? — спросил Стеф.
— Не хочу становиться на сторону врага, но я могу посмотреть на это с его точки зрения. Немного. Даже несмотря на то, что он очень, очень неправ, — поправилась Наоми, когда мы с Линой резко обернулись, чтобы пронзить её двойными взглядами.
— И какова его точка зрения? — спросила я, стараясь, чтобы это прозвучало непринуждённо.
Она изящно пожала плечами.
— Он был семнадцатилетним мальчиком, который чувствовал себя ответственным за безопасность своей матери. Это тяжелое бремя для взрослого человека, не говоря уже о подростке. Я бы предположила, что это была обостряющаяся ситуация, с которой он долгое время справлялся самостоятельно, и такая долговременная травма может сказаться на нём. Вероятно, он видел в тебе и твоих родителях некую идеализированную версию семьи, которой у него никогда не могло быть.
Я фыркнула.
— Это просто глупо.
— Так же глупо, как сделать себя мишенью для буйного алкоголика, распускающего руки? — отметила Лина.
— Эй!
Она подняла руки.
— Не пойми меня неправильно. Я всегда в команде Слоан. Но Уитти тут описывает картину сочувствия.
Я покачала головой.
— Это не имеет значения. Мы больше не подростки. Мы взрослые люди. Наша работа — узнавать больше и становиться лучше. Но он не изменился. Он становится настоящим альфой из-за какой-то кучи дохлых крыс. Ну, вы знаете суть: «Ты не останешься здесь одна» и бла-бла-бла. А на следующее утро он говорит, что потратил достаточно времени на женщину, которая не заботится о самосохранении, и что он больше не собирается этим заниматься.
— Ууу, — поморщилась Наоми.
— Что он сказал? — голос Нокса звучал одновременно раздражённо и озадаченно.
Я и не заметила, как они с Нэшем вернулись.
— Грёбаный идиот, — пробормотал Нэш.
— Куда он ходил тем утром? — спросила Лина, не сводя глаз со своего жениха.
— Он приходил повидаться со мной, — ровным голосом произнёс Нэш.
Нокс хлопнул брата по груди.
— Это ты заставил его бросить её?
— Ой! — Нэш потёр грудь. — Аккуратнее с дыркой от пули.
— Некого было бросать, потому что мы не были вместе, — сказала я, несмотря на то, что, казалось, никто меня не слушал.
— Красавчик, тебе придётся кое-что объяснить, — сказала Лина.
Нэш вздохнул.
— Он хотел знать, что мы выяснили об угрозах. Я рассказал ему, что у нас есть. Затем он захотел узнать о моих теориях. И я сказал ему.
— И что это были за теории? — спросила я.
— Что либо ты разозлила кого-то штрафами за просроченные книги или ещё какой-то ерундой, либо, возможно, совпадение времени означало, что на тебя напали из-за твоих отношений с Люсьеном.
— Ещё раз повторю, у меня нет отношений с Люцифером. Во-вторых, мы общались тайком. Никто не знал, что у нас что-то было. И, в-третьих, я для него никто. Никто не стал бы пытаться манипулировать им, угрожая мне, потому что ему буквально всё равно.
— Это чушь собачья, — сказал Нокс, обнимая жену и прижимая её к себе.
Нэш кивнул.
— Согласен.
— Я на стороне тестостероновых близнецов, — сказал Стеф, ткнув большим пальцем в их сторону.
— Они что-то знают, — сказала Лина, прищурившись.
Я скрестила руки на груди.
— Тогда им лучше сказать это.
Братья переглянулись.
— Не-а. Никаких телепатических разговоров, — настаивала я.
Нэш прочистил горло.
— Факты свидетельствуют об обратном.
— Какие конкретно факты? — не унималась Наоми.
— Когда ты приехала в город и тебе понадобились деньги, Люси выложил половину денег, составивших грант, из которого выплачивалась твоя зарплата, — объявил Нокс.
— Откуда ты это знаешь? — спросила его Наоми.
— Потому что я заплатил вторую половину, — сказал он.
Наоми вздохнула.
— Вот стоило только мне подумать, что я не смогу любить тебя больше, чем уже люблю.
Я хлопнула по барной стойке.
— Подожди. Ты хочешь сказать, что я не заслужила этот грант? Что вы, два придурка, просто решили отдать деньги библиотеке?
Нокс пожал плечами.
— Мы услышали, что финансирование, на которое ты подала заявку, не будет получено. Поэтому мы решили поступить по-другому.
— Это очень великодушно с вашей стороны, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
— Ого. Слоан вот-вот взорвётся, — заметил Стеф.
— Нет, не взорвусь, — от усилий по сдерживанию крика у меня заболело горло. — Зачем ему это делать? Он всегда ненавидел меня.
— Нет, не ненавидел, — хором настаивали Лина и Наоми.
— Под риском нарушить кодекс мужской солидарности, позвольте рассказать вам историю о велосипеде Люсьена, — сказал Нэш.
— Мне плевать на велосипед Люсьена, — огрызнулась я. — Я хочу знать, почему парень, который сказал мне, что я не стою его времени, потому что разрушила его жизнь, вложил деньги в дело, которое мне небезразлично.
— Это метафора, — пообещал Нэш. — Дядя и тётя Люса, которые жили в Калифорнии, подарили ему на тринадцатый день рождения замечательный горный велосипед. Он любил его. Ездил на нём повсюду. Мыл через день. Через две недели после того, как Люсьен получил велосипед, Ансель разозлился на него за то, что он не вынес мусор, не подстриг газон или что-то в этом роде. Он вывел велосипед из гаража, бросил его на подъездной дорожке, а затем переехал задним ходом на своём грузовике.
Я повертела запястьем. Очевидно, время залечило не все раны.
— Это ужасно, — сказала Наоми.
Нокс протянул ей чистую салфетку.
— Не плачь, Маргаритка, мать твою.
— Его тётя и дядя, должно быть, услышали об этом, потому что прислали Люсьену другой велосипед. Он прятал его у нас в сарае. Он ездил на нём, только когда приходил в гости. Он ни разу не выезжал на нём в город или куда-нибудь, где его мог увидеть отец, — объяснил Нэш.
Нокс нахмурился.
— Я помню это.
Я не хотела жалеть Люсьена. Не сейчас.
— То есть, он защищал его, пряча от своего отца, — сказала Лина. — Это точная метафора, красавчик.
— Я делаю, что могу, — сказал он, кокетливо подмигнув.
Я покачала головой.
— Да, ладно. Ему было тринадцать, и он жил под каблуком у ужасного монстра. Но какое у него оправдание сейчас?
— Откуда, чёрт возьми, нам знать? — сказал Нокс.
— Похоже, парень, о котором ты не беспокоишься, вырос без какой-либо эмоциональной поддержки, которая показала бы ему, каково это — быть настоящим мужчиной в
