— О чем думаешь? — спросил его Геро.
— О том, чтобы остаться здесь. И никогда больше не съесть яблока и не понюхать розу. Никогда больше не прилечь под тенистым деревом в знойный день. Сухая рыба на завтрак, обед и ужин.
Геро захохотал.
— Наша жизнь здесь будет не столь ужасна.
Он поднялся и протянул Ричарду руку.
— Нам нужно тогда сказать об этом Валлону, прежде чем он сделает вызов.
Ричард поднялся на ноги.
— Ты правда думаешь, что епископ примет нас?
— Я нисколько в этом не сомневаюсь.
Они забрались в седла и в последний раз бросили взгляд на море. Геро уже развернул лошадь, когда Ричард поднял руку, останавливая его.
— Я кое-что вижу.
Геро скосил глаза на ветер.
— Что-то белое, — сказал Ричард.
Сицилиец бросил на него насмешливый взгляд. Белое было повсюду в море. Пенные барашки седлали волны. Между гребней качались на воде птицы глупыши. Скалы белели птичьим пометом.
— Исчезло, — сказал Ричард. — Нет, опять вижу. Появляется и пропадает.
— Где, покажи.
Ричард пригнулся к шее лошади.
— Видишь остров? Смотри за его северным берегом, у самого горизонта.
Геро всматривался, щурясь и прикрывая глаза ладонью.
— Ничего не вижу.
— Там!
Вытерев заслезившиеся глаза краем плаща, Геро опять стал всматриваться. Вдруг он увидел. Что-то светлое, как зуб. Исчезло и появилось вновь. Поднимаясь и ныряя в одном ритме с волнами.
— Ты уверен, что это не волны, разбивающиеся о риф?
— Вчера и в другие дни, что мы тут провели, этого не было.
Геро внимательно вгляделся в пятнышко, и трепет прошел по его телу. Оно двигалось.
— Ты прав, это парус.
— И он приближается с нужной стороны.
Молодые люди уставились друг на друга так, будто им только что было явлено чудо. Геро хлопнул лошадь Ричарда.
— Скачи за Валлоном!
— Подождем, пока корабль не войдет в гавань. Не хочу пропустить их.
— Нет, быстрее, пока он не бросил вызов.
Ричард развернул лошадь и ускакал прочь. Геро, ухватившись за края плаща, наблюдал, как корабль вздымается на высоких волнах. Такой маленький и хрупкий. Он оглянулся. Ему хотелось, чтобы сейчас здесь был Валлон. Не для того, чтобы тот устыдился своего неверия, а лишь по той причине, чтобы франк понял, как надежда может превозмочь стремительные вихри судьбы.
Судно было уже в миле от берега, когда Геро услышал позади себя крик. Это были остальные члены команды.
— Мы встретились на дороге! — крикнул Ричард.
Валлон спрыгнул с лошади, подошел к краю скалистого берега и стоял на ветру, чуть склонившись вперед. Плащ развевался позади него. Когда он обернулся, глаза его блестели. От волнения или от ветра, Геро не мог разобрать.
— Это «Буревестник». Наши друзья вернулись.
Гаррик и Ричард радостно обнялись. Валлон печально взглянул на Геро.
— Ты был прав. Но и я тоже. Я всегда оставляю место чуду.
Внизу на дороге появились трое всадников, спешащих в гавань.
«Буревестник» подошел уже достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть фигуры, собирающие парус перед последним маневром.
— Поспешим туда и встретим их, — предложил Валлон.
Они поехали вниз, весело гомоня и смеясь. Не только они одни направлялись в гавань. Похоже, половина округи стекалась в бухту. Лошади, стуча копытами, выехали на причал. Радостные голоса всадников стихли, когда «Буревестник» вошел в гавань. На нем опустили парус. Ричард спешился.
— Вижу Радульфа. Каким же дикарем он выглядит!
Геро замахал рукой.
— И Вэланд, и Сиз! Как они изменились! Ох, и пес! Они все целы и невредимы. Слава Богу!
Вэланд поднял руку, как будто в приветствии. На ней сидела большая белая птица. Геро коснулся плеча Валлона.
— Он поймал кречетов!
На другой руке Вэланда висела улыбающаяся Сиз. Гаррик хохотнул.
— И девчонку приручил, судя по всему.
Геро и Ричард, взявшись за руки, подпрыгивали, как дети. Исландцы смотрели на них с улыбками, в основном с радостными, но в иных сквозила печаль. Многие из них стояли на этом же месте, встречая близких, и некоторые возвращались домой в одиночестве. Всех охватило молчание, пока «Буревестник» скользил к причалу. Радульф, стоя на носу, бросил Гаррику швартов. Он спрыгнул на берег, восстанавливая равновесие, как будто земля качалась под ним, и прищурил воспаленные глаза; вид у него был довольно потрепанный.
— Что же, никто не собирается нас поприветствовать? Вы думаете, что мы привидения?
Валлон шагнул вперед.
— Я не уверен, что вы от мира сего. Я уже числил вас среди мертвых. Что за черт вас держал так долго?
— Ха! Это целая история. Но прежде чем вы ее услышите, я вам скажу только одно: буря прибивала нас назад, в Гренландию. Дважды.
— Что с кораблем? Он цел?
— Требует некоторого внимания. Ничего серьезного. То же касается и экипажа.
— Мы будем вас холить и лелеять.
Пес перемахнул через борт и, качаясь, пошел по причалу. Вэланд ссадил Сиз и сошел за ней следом. Они сильно изменились. Геро даже почувствовал стеснение в их присутствии. Валлон обнял их.
— Так, значит, действительно есть на свете белые кречеты величиной с орла. Сколько вы их поймали?
— Я привез восемь. Можно было и больше.
— Это не все, что мы везем, — сказал Радульф. — У нас еще есть тюленьи и моржовые шкуры и бивни, китовый хрящ и кое-что еще, чего вы никогда и не видели в своей жизни.
Последними с корабля высадились двое монахов, все еще не пришедших в себя от выпавших на их долю испытаний.
— Только благодаря нашим молитвам мы добрались благополучно, — доверительно сообщил Саксо. — Мы не прекращали молиться с тех пор, как только покинули берег Гренландии.
— Мы вам очень благодарны, — сказал ему Валлон. — Вы должны отслужить благодарственный молебен. А потом… — Он повернулся лицом к собравшимся исландцам, — пир в честь возвращения странников. Приглашены все. Гаррик, сообщи всем новость.
Геро широко улыбнулся толпе, но его улыбка тут же увяла. Позади собравшихся сидели на лошадях Дрого и Хельги. На их лицах застыло ледяное выражение. Он коснулся руки Валлона.
— Разумно ли это? Я слышал, в Исландии больше людей убивают на пирушках, чем погибает на войне.
Франк сдержанно улыбнулся своим неприятелям.
— Вам следует пригласить епископа.
Радульф повалился на свою постель и проспал целые сутки. Вэланд вставал каждые несколько часов кормить молодых кречетов. Геро наблюдал за ним во время выполнения этой работы. Сокольник содержал всех их, кроме взрослого белого, в затененных корзинах из ивовой лозы. Взрослая птица сидела на камне возле его кровати, не выказывая страха ни перед людьми, ни перед псом. Однажды он подошел слишком близко к кречету и поплатился за это вцепившимися ему в бока острыми когтями, после чего удирал, как ошпаренный щенок.
