нагрузкой. Но мои руки не разжались и оцепеневшее тело всё ещё крепко держалось внутри машины, подгоняемой импульсами отступившего на уровень инстинктов и снов, но ещё не сдавшегося мозга.
Глава 5: Внутри пустоты
1.
Я так никогда и не узнал, что же из того, что грезилось мне, пока моё тело блуждало внутри пустоты, было правдой, а что - видениями моего смятенного мозга. Это был не простой сон, точнее - совсем не сон. Я потерял сознание, но как-то продолжал осознавать происходящее - так, как это бывает во сне, когда мы перед пробуждением иногда понимаем, что спим, и можем выбирать свой путь в стране снов. Так было и со мной. Я не осознавал всей серьёзности своего положения, вернее, осознавал её смутно, как в кошмаре, когда давящий страх скрывает свой источник так же, как дым скрывает пламя.
Я падал, мчался в бездонном колодце со стенами из потоков света и тьмы. Они струились, завивались, исторгаясь из того, что в обычном пространстве было бы точкой, где сходятся параллельные прямые. Только...
Здесь они не сходились. Я не мог смотреть вперед, на это место. Мой взгляд был устремлен несколько в сторону. Я чувствовал, что есть вещи, на которые просто нельзя смотреть, - иначе моё сознание, рожденное в пространстве с иной геометрией, не выдержит. Впереди была как бы серая пустота, слепое пятно, из которого падали тени и свет, но пустота твердая, отталкивающая, отводящая глаза. Иногда, на ничтожное, бесконечно краткое мгновение она исчезала, открывая непереносимую реальность мира, - мира, где параллельные прямые никогда не сходятся на потеху трусливому сознанию. Какой-то миг я парил в этой бесконечности, понимая её, и это было удивительно прекрасно. Но память не могла вместить этого понимания, и оно ускользало, оставляя лишь дразнящую тень, - даже не воспоминание, а тень воспоминания, какую оставляют сны, забытые при пробуждении.
Я не знаю, сколько длился этот невероятный сон. Это было мгновение, или вечность, или вечность, сплетенная из мгновений, - кто знает? Я чувствовал, что падаю, чувствовал мчавшегося за мной Ньярлата, но уже не боялся, что он меня настигнет. Здесь, в этом пространстве, не было такого понятия, как погоня или обгон, - только движение. Мы словно вмерзли в бесконечно длинную цилиндрическую глыбу льда, стремительно скользящую по ярко освещенному туннелю. Точнее я не могу передать это ощущение, не моё собственное, а ощущение машины, которую я оседлал. Я ощущал и её, но теперь как-то смутно. Отношения наших сознаний перешли на новый уровень. Я был только глазом, выбирающим путь, но зрение стало лишь одним из множества моих чувств. Самое странное из них - я, словно вмороженный в мчащуюся глыбу льда, в пустоту, затвердевшую, словно кристалл, ощущал второй такой же поток, текущий навстречу. Они неощутимо пронизывали друг друга, и то, что они несли, никогда не могло столкнуться. Две этих пространственных реки в то же время непостижимым образом были одной, текущей вне обычных измерений.
Я не знал, почему тела, летящие в разных направлениях здесь, в этом Туннеле, не могут сталкиваться, оставаясь друг для друга лишь тенями. Это было понятно машине, и моё сознание находило это явление совершенно естественным, более того, мне казалось странным, что может быть иначе, но вот почему так, - я не знал, и не старался понять. Я просто мчался, час за часом, падал, не чувствуя тела, пока не увидел впереди нечто удивительное, - Ворота внутри Ворот, ослепительную воронку огня, смерч, сжимавшийся до нулевой толщины. Машинная половина моего сознания знала, что мы достигли Предела, границы между Вселенными, разделенными Листом, - более чем твердой и вещественной преградой, но состоящей не из материи. То было нечто иное, - кванты всех взаимодействий непрерывно сливались в единую суперсилу и распадались вновь, порождая самих себя, сжатые давлением пространств, которые они разделяли, в пленку, почти не имеющую толщины, но чудовищно плотную, - нигде, ни в каком мироздании, не могло существовать ничего более плотного и прочного.
Я не мог сказать, что хотя бы отчасти понял природу этой преграды. Мне казалось, что никакая сила не может преодолеть её, и тут я не ошибся. Проход, отверстие, не имел толщины, точнее, она была ещё меньше той, где понятие размера теряет смысл. Он не существовал в любое отдельно взятое мгновение, но, тем не менее, им можно было воспользоваться. Это был туннельный переход, непредставимым способом переведенный из квантового мира в мир астрономический.
Я понимал, что никогда не смогу представить даже, каких усилий стоило создать такой переход, соединяющий Вселенные, где даже физические законы были различны. Я лишь приближенно мог представить себе сам их облик, - на самом деле там не было ничего, что мог бы различить глаз. Да, я видел, как струящиеся потоки света и тьмы скручивались тугой спиралью и исчезали в крохотной, невообразимо яростной точке белого огня, - но и только. Я знал, что там, снаружи, должен находиться якорь, нечто, - существо или машина, - что держит открытым этот проход, и сможет держать его открытым вечно. И, в то же время, я знал, что никогда не увижу его, и не смогу даже отдаленно представить себе его облик.
На ничтожное мгновение меня охватил страх, - когда я понял, что мне не избежать этой воронки, что я должен пройти сквозь неё, что моё тело будет смято чудовищной гравитацией до точки, по сравнению с которой протон будет Вселенной, - а потом обретет прежний вид... или не обретет.
Страх был не сильным, - я не умел по-настоящему пугаться во сне, - и сам переход запомнился мне лишь как миг ослепляющей боли, пронзившей каждый атом тела. Потом я понял, что всё ещё осознаю мир, - и непритворно этому удивился.
2.
За Воротами-внутри-Ворот Туннель изменился, - теперь он был шестигранный, с твердыми синими стенами из светящегося не то тумана, не то стекла, сквозь которое просвечивала бездонная чернота. Грани разделяли тончайшие линии ослепительно яркого голубого пламени. Здесь ничего не менялось и лишь по странному давлению, - сопротивлению прозрачной, но плотной среды, ничуть не похожему на сопротивление воздуха, я понимал, что всё ещё двигаюсь.
Здесь было гораздо спокойнее, - не яростное полыхание, готовое в любой миг вырваться невообразимым взрывом, а мертвенно-синяя тишина. Машинная часть
