– Это вы о рыжем? – спросил Катберт. Конь так и плясал под ним, поэтому юношу мотало из стороны в сторону, словно циркового наездника. – Он бы этого и не заметил. Яйца ему еще нужны, но отнюдь не голова.
– Возможно, ты прав. – Джонас наблюдал, как помощники шерифа собирают дротики и лук Роланда. Рогатку сняли с пояса Катберта вместе с кожаным футляром, который тот для нее сделал. Помощник шерифа Бриджер взял и мешочек с металлическими шариками, который также висел на поясе под левой рукой Катберта.
Когда с разоружением покончили, Джонас одарил Роланда радостной улыбкой:
– Как тебя зовут на самом деле, щенок? Говори, не стесняйся. На лошади ты сидишь последний раз, и мы оба это знаем.
Роланд молчал. Ленджилл взглянул на Джонаса, изогнул бровь. Джонас пожал плечами, посмотрел в сторону города. Ленджилл кивнул и пальцем ткнул Роланда в бок.
– Поехали, парень.
Роланд сжал бока Быстрого. Мерин двинулся в сторону Джонаса. И внезапно Роланда осенило. Знание, как случалось потом не раз, пришло ниоткуда: секунду назад он пребывал в полном неведении, и тут же ему открывалась истина.
– Кто послал тебя на запад, червяк? – спросил он, проезжая мимо Джонаса. – Корт не мог, ты слишком стар. Его отец?
Скуку, что поселилась на лице Джонаса, как ветром сдуло. На мгновение мужчина с седыми волосами превратился в ребенка: потрясенного, пристыженного, мучающегося от боли.
– Да, отец Корта, я вижу это по твоим глазам. И теперь ты здесь, у Чистого моря… да только в действительности ты на западе. Душа такого человека, как ты, не может покинуть запад.
Револьвер Джонаса с такой скоростью перекочевал из кобуры в руку, что только сверхзоркие глаза Роланда могли уловить это движение. Среди мужчин пробежал шумок, то ли изумления, то ли восторга.
– Джонас, брось дурить! – рявкнул Ленджилл. – Ты не можешь их убить после того, как мы положили столько сил, чтобы взять их живыми.
Джонас не слышал. Его глаза широко раскрылись, уголки рта дрожали.
– Думай, что говоришь, Уилл Диаборн, – прохрипел он. – Выбирай слова. А не то я с тобой быстро разберусь.
– Прекрасно, застрели меня. – Роланд вскинул голову, в упор посмотрел на Джонаса. – Стреляй, изгнанник. Стреляй, червяк. Стреляй, неудачник. Ты будешь жить в изгнании и умрешь как жил.
На мгновение он подумал, что Джонас сейчас выстрелит, почувствовал, что смерть совсем рядом, и приготовился принять ее: достойный конец для того, кто с такой легкостью позволил себя поймать. О Сюзан он и думать забыл. И вообще все застыло: ветер, трава, мужчины, пешие и конные, лошади.
А потом Джонас вернул курок в исходное положение и сунул револьвер в кобуру.
– Везите их в город и судите, – бросил он Ленджиллу. И чтобы ни одного волоска не упало с их головы до моего приезда. Если уж я сейчас не убил одного из них, удержитесь и вы. А теперь в путь.
– Трогайтесь. – Голос Ленджилла разительно переменился. Нарочитая властность напрочь исчезла. Похоже, он осознал (слишком поздно), что принял участие в игре, ставки в которой оказались чересчур высоки для него.
Они тронулись. И тут Роланд обернулся в последний раз. Презрение, которое увидел Джонас в этих холодных юных глазах, отстегало его сильнее, чем те кнуты, что многие годы назад, в Гарлане, превратили его спину в лохмотья.
6
Когда они скрылись из виду, Джонас вошел в бункер, поднял половицу, под которой хранился арсенал молокососов, но обнаружил там только два револьвера. Пара шестизарядных, с темными рукоятками, несомненно, револьверы Диаборна, исчезли.
Ты на западе. Душа такого человека, как ты, не может покинуть запад. Ты будешь жить в изгнании и умрешь, как жил.
Руки Джонаса принялись за дело, разбирая револьверы, которые Катберт и Ален привезли с запада. Из револьвера Алена даже не стреляли, не считая пристрелочных выстрелов. Выйдя из бункера, Джонас разбросал отдельные части револьверов во все стороны, вкладывая в каждый бросок всю силу, пытаясь избавиться от ледяного синего взгляда и потрясения, испытанного от слов Диаборна. Он-то пребывал в полной уверенности, что его тайна погребена навечно. Рой и Клей могли о чем-то догадываться, но наверняка они ничего не знали.
А теперь, еще до заката солнца, всему Меджису станет известно, что Элдред Джонас, седоволосый регулятор с вытатуированным на руке гробом, всего лишь неудавшийся стрелок, не выдержавший экзамена на мастерство.
Ты будешь жить в изгнании и умрешь как жил.
– Возможно, – Джонас смотрел на сгоревший дом, но не видел его. – Но я проживу дольше, чем ты, юный Диаборн, и умру, когда твои кости уже сгниют в земле.
Он вскочил на коня, развернул его, резко дернув поводья, и поскакал к СИТГО, где его ждали Рой и Клей. Поскакал быстро, но глаза Роланда не отставали от него.
7
– Просыпайся! Просыпайся, сэй! Просыпайся! Просыпайся!
Слова приходили из далекого далека. Даже когда ее начала трясти чья-то рука и Сюзан поняла, что проснуться придется, ей потребовалось немало усилий, чтобы разлепить веки.
Уже какую неделю она не могла выспаться, а тут крепко заснула, хотя на это не рассчитывала… особенно в эту ночь. Она лежала без сна в роскошной спальне в Доме-на-Набережной, ворочаясь с боку на бок. Ночная рубашка задралась вверх и сбилась комом под поясницей. Встав по малой нужде, Сюзан скинула эту мерзкую хламиду, швырнула в угол и забралась в постель голой.
Как выяснилось, именно шелковая ночная рубашка и мешала ей спать. Как только голова Сюзан коснулась подушки, она вырубилась. Именно вырубилась, а не заснула, провалилась в черную пустоту, где не было места даже снам.
И вот этот назойливый голос. Эта рука, трясущая ее с такой силой, что голова моталась из стороны в сторону по подушке. Сюзан попыталась отползти в сторону, свернуться калачиком, прижав колени к груди, протестовать, но рука продолжала ее трясти. Не утихал и голос.
– Просыпайся, сэй! Просыпайся! Во имя Медведя и Черепахи, просыпайся!
Голос Марии. Сюзан поначалу не узнала его, потому что Марию что-то очень расстроило. Такого с ней раньше не случалось, но теперь Сюзан почувствовала, что девушка на грани истерики.
Сюзан села, вырвавшись-таки из объятий сна, но соображала еще плохо. Одеяло свалилось ей на колени, обнажив грудь, но она даже не попыталась прикрыться.
Прежде всего ее удивил свет, вливающийся в окна, яркий. Не сразу, но она поняла, в чем дело: никогда она так не залеживалась в кровати. Боги, сейчас уже часов десять, а то и позже.
А еще крики, доносящиеся снизу. До дворце мэра обычно царили тишина и покой. До двенадцати часов слышалось лишь цоканье копыт лошадей, которых конюхи выводили на утреннюю прогулку, шик-шик-шик метлы Мигуэля, подметающего двор, да постоянный гул прибоя. В это утро тишина сменилась криками, проклятиями, топотом копыт уносящихся лошадей, взрывами злобного смеха. Что-то происходило за стенами ее комнаты, может, не в этом крыле дворца, но неподалеку: Сюзан слышала, как по коридору бегали люди в сапогах.
И кто поразил ее, так это Мария. Ее смуглое лицо посерело, а обычно аккуратно причесанные волосы висели патлами. Только землетрясение, подумала Сюзан, могло помешать ей привести себя в порядок.
– Мария, что случилось?
– Тебе надо уходить, сэй. В Доме-на-Набережной тебе оставаться опасно. Может, лучше вернуться домой. Не увидев тебя раньше, я решила, что ты уже ушла. Ты выбрала неудачный день для спанья.
– Уходить? – переспросила Сюзан. Медленно натянула одеяло чуть ли не до самого носа, уставилась на Марию широко раскрытыми глазами, с опухшими от сна веками. – Что значит уходить?
– Через хозяйственный ход. – Мария вырвала одеяло из рук Сюзан, оголив ее до лодыжек. – Как ты делала раньше. Скорее, мисси, скорее! Одевайся и уходи! Эти парни уже не страшны, но вдруг у них есть друзья? Что, если они вернутся и убьют и тебя?
Сюзан уже вставала, но тут ноги стали ватными, и она плюхнулась на кровать.
– Парни? – прошептала она. – Какие убили парни? Какие убили парни?
Вопрос явно был не в ладах с грамматикой, но смысл Мария поняла.
– Диаборн и его дружки.
– И кого они вроде бы убили?
– Мэра и канцлера. – Она сочувственно посмотрела на Сюзан. – А теперь вставай, говорю тебе. И уходи. Здесь теперь дурдом.
– Они не могли этого сделать, – воскликнула Сюзан и едва сдержалась, чтобы не добавить: В наши планы это не входило.
– Как бы то ни было, сэй Торин и сэй Раймер мертвы. – Крики внизу усилились, что-то громыхнуло, вроде бы выстрел. Мария коротко глянула в окно, бросила Сюзан одежду. – Мэру вырезали глаза.
– Они не могли! Мария, я их знаю…
– А я вот ничего о них не знаю и знать не хочу… но ты мне небезразлична. Одевайся и уходи, говорю тебе. Как можно быстрее.
– Что случилось с ними? – Ужасная мысль пронзила Сюзан, и она вскочила с кровати, одежда свалилась на пол. Сюзан схватила служанку за плечи. – Их не убили? – Она тряхнула Марию. – Скажи, их не убили?
