– Что случилось с ними? – Ужасная мысль пронзила Сюзан, и она вскочила с кровати, одежда свалилась на пол. Сюзан схватила служанку за плечи. – Их не убили? – Она тряхнула Марию. – Скажи, их не убили?
– Думаю, что нет. Слухи ходят разные, но я думаю, их просто посадили в тюрьму. Только…
Продолжать не было нужды. Мария отвела глаза, и этим (подтверждением служили и крики внизу) сказала все. Их еще не убили, но Харта Торина очень любили, происходил он из знатного рода, а Роланд, Катберт и Ален приехали издалека.
Их еще не убили… но завтра – праздник Жатвы, и вечером – костер Жатвы.
Сюзан начала лихорадочно одеваться.
8
Рейнолдс пробыл с Джонасом дольше Дипейпа, поэтому ему хватило одного взгляда на скачущего к ним всадника, чтобы повернуться к партнеру.
– Не задавай ему глупых вопросов… в это утро он не расположен на них отвечать.
– Откуда ты знаешь?
– Не важно. Главное – не разевай по пустякам свою гребаную пасть.
Джонас остановил лошадь перед ними, но остался в седле, ссутулившийся, бледный, задумчивый. И, несмотря на предупреждение Рейнолдса, Дипейп не удержался от естественного вопроса.
– Элдред, с тобой все в порядке?
– А может ли кто этим похвалиться? – ответил Джонас и вновь замолчал. За его спиной скрипели работающие качалки ситго.
Наконец Джонас выпрямился, расправил плечи.
– Щенки в клетке. Я просил Ленджилла и Эвери дать двойной залп из пистолей, если что-то пойдет не так, но до сих пор выстрелов не было.
– И мы ничего не слышали, Элдред, – покивал Дипейп. – Ни единого выстрела.
Джонас поморщился.
– И не могли слышать, не так ли? За всем этим скрежетом. Болван!
Дипейп прикусил губу, обнаружил какие-то неполадки в левом стремени, склонился над ним.
– Вас видели? – спросил Джонас. – Этим утром, когда вы отправляли Раймера и Торина в пустошь? Мог вас кто-то увидеть?
Рейнолдс покачал головой за них обоих:
– Все прошло чисто.
Джонас кивнул, как бы закрывая эту малозначимую для него тему, повернулся к нефтяному полю со ржавыми вышками.
– Может, народная молва права, – говорил он тихо, словно сам с собой. – Может, Древние были дьяволами. – Он вновь посмотрел на Охотников за гробами. – Что ж, теперь дьяволы – мы. Не так ли, Клей?
– Как скажешь, Элдред.
– Вот я и говорю. Мы теперь дьяволы, и клянусь богами, мы еще себя покажем. Что насчет Куинта и остальных? – Он мотнул головой в сторону заросшего лесом склона.
– Все еще там, в полном соответствии с твоими указаниями, – ответил Рейнолдс.
– Они тут больше не нужны. – Он мрачно глянул на Рейнолдса. – Этот Диаборн отъявленный негодяй. Хотелось бы мне быть завтра в Хэмбри и прилюдно сунуть ему факел между ног. Я чуть не убил его на «Полосе К». Убил бы, если б не Ленджилл. Отъявленный негодяй, вот он кто.
При каждом слове лицо Джонаса становилось все темнее, тучи на его челе сгущались. Дипейп, разобравшись со стременем, нервно глянул на Рейнолдса. Тот не отреагировал. Какой смысл? Если Элдред потеряет контроль над собой (а такое на памяти Рейнолдса уже случалось), им все равно не жить.
– Элдред, у нас еще много дел.
Говорил Рейнолдс тихо, но его слова дошли до адресата. Джонас выпрямился. Снял шляпу, повесил ее на переднюю луку, как на крюк, пробежался рукой по волосам.
– Да… дел действительно много. Пусть Куинт пошлет за волами и перевезет к Скале Висельников две оставшиеся полные цистерны. Сопровождать их будет он сам и еще четверо. Остальные могут возвращаться в Хэмбри.
Рейнолдс решил, что уже можно задавать вопросы:
– Когда подойдут остальные солдаты Латиго?
– Солдаты? – фыркнул Джонас. – Мальчишки Латиго подъедут к Скале Висельников в полночь, несомненно, развернув знамена, к радости койотов и диких собак. Выступление назначено на десять утра, но думаю, они проваландаются весь день. Главное в том, что они нам не понадобятся. Все под контролем. А теперь отправляйтесь к Скале Висельников, введите Латиго в курс дела и как можно быстрее возвращайтесь ко мне.
Джонас повернулся и посмотрел на возвышающиеся на северо-западе холмы.
– У нас есть еще одно дело. Чем быстрее мы его начнем, тем быстрее закончим. Я хочу стряхнуть пыль этого гребаного Меджиса с моей шляпы и сапог. Не нравится мне здешний климат. Совсем не нравится.
9
Сорокалетняя Тереза Мария Долорес О'Шивен, пухленькая, симпатичная, мать четверых детей, жена Питера, весельчака скотовода, торговала на верхнем рынке коврами и гобеленами. Она выполнила не один и не два серьезных заказа Дома-на-Набережной, так что ее семья ни в чем не нуждалась и ни в чем себе не отказывала. Хотя ее муж и работал на ранчо, семью О'Шивен в любые времена и в любой стране отнесли бы к среднему классу. Двое ее старших детей выросли и уехали из дома, один даже покинул феод. Третий сын на Новый год намеревался жениться на своей любимой. И только младшая дочь подозревала, что с матерью не все в порядке. Но даже она представить себе не могла, сколь близка Тереза к той черте, за которой начинается безумие.
Накануне праздника Жатвы занятий в школе не было, игровые павильоны работали только несколько часов в день, поэтому Тереза послала свою младшую к соседке отнести ей пирог, как предположила Риа, поскольку слов она слышать не могла. Зато видела, как Тереза надевала на дочь вязаную шапку и что-то долго ей объясняла. Риа решила, что соседка эта живет достаточно далеко: Терезе Марии Долорес О'Шивен требовалось время. Дом был большой, углов в нем хватало.
Риа хохотнула, но хохот быстро перешел в надсадный кашель. В углу Масти вскинул голову, уставился на хозяйку. В отличие от нее он не превратился в иссохший скелет, но выглядел неважно.
Девочку с пирогом под мышкой выставили за порог. Она успела бросить на мать один полный тревоги взгляд, прежде чем дверь захлопнулась перед ее носом.
– Давай! – прокрякала Риа. – Углы ждут! На колени, женщина, и за дело!
Сначала Тереза подошла к окну. А убедившись, что дочь вышла за калитку и зашагала по Главной улице, вернулась на кухню. Подошла к столу, постояла, уставившись в никуда.
– Не тяни же, приступай! – воскликнула Риа. Она более не видела своей грязной хижины, не ощущала вони, которую источало ее тело. Она растворилась в Колдовской радуге. Находилась рядом с Терезой О'Шивен, дом которой чистотой углов не знал равных во всем Меджисе. А может, и во всем Срединном мире.
– Поторопись, женщина! – Риа уже кричала. – Принимайся за работу!
Словно услышав ее, Тереза расстегнула пуговицы домашнего халата, сняла его, аккуратно положила на стул. Задрала подол чистой рубашки, прошла в угол, опустилась на четвереньки.
– Давай же, хорошая моя! – кричала Риа, захлебываясь смехом и кашлем. – Покажи, на что ты способна!
Тереза О'Шивен вытянула шею, насколько возможно, раскрыла рот, высунула язык и начала вылизывать угол. Она вылизывала его точно так же, как Масти лакал молоко. Риа наблюдала за этим, хлопая себя по колену, то и дело радостно вскрикивая, она раскачивалась из стороны в сторону, и ее лицо все багровело и багровело. Да, Тереза ходила у нее в фаворитках! Безусловно! Теперь не один час она будет ползать на руках и коленях, задом кверху, вылизывая угол за углом, молясь неведомому богу, даже не Человеку Иисусу, о прощении, богу, который наложил на нее такую епитимью за известное только ей и ему прегрешение. Иногда в язык Терезе впивалась заноза, и тогда она поднималась, чтобы сплюнуть кровь в раковину. Пока какое-то шестое чувство не предупреждало ее, и она успевала подняться и одеться до того, как в дом заходил кто-то из членов семьи, но Риа знала, что рано или поздно чувство это не сработает и Терезу застанут врасплох. Может, даже сегодня. Девочка могла вернуться раньше, чтобы попросить монетку на развлечения, и увидеть, как мать, стоя на коленях, вылизывает углы. Да, это будет зрелище! Как Риа хотелось его увидеть! Как она…
Внезапно Тереза пропала. Вместе с комнатой, в которой вылизывала очередной угол. Пропало все, скрылось за розовой пеленой. Впервые за несколько недель магический кристалл огорчил ее.
Риа подняла его, тряхнула.
– Что с тобой случилось, дорогой? Что тебе не понравилось?
Вес у хрустального шара был немалый, а Риа заметно ослабла. Пальцы ее разжались, шар выскользнул, и Риа едва успела прижать его к тощей груди. По ее телу пробежала дрожь.
– Нет, нет, красавчик, – заворковала она, положив магический кристалл на стол. – Как сможешь, так и покажешь все то, что мне хочется увидеть. Да, Риа немного рассердилась, но теперь все нормально, она не собирается ни трясти тебя, ни тем более разбить. У нее и в мыслях…
Она замолчала, прислушалась, склонив голову. Топот копыт. Три лошади приближались к ее хижине. Не лошади, конечно же, всадники. Подкрались, пока она смотрела на Терезу.
Мальчишки? Это треклятые мальчишки?
