– Ты говоришь мне такие громкие фразы, хотя у самого есть девушка. Это неправильно, Витя.
Вместо ответа Шестаков вдруг усмехнулся, да настолько открыто, словно услышал очень забавную шутку.
– Что здесь смешного? – искренне удивилась я, даже немного обиделась.
– После нашей разлуки я только и думал о тебе, какие девушки, Рит? Это, блин, дебильные слухи, которые непонятно кто распускает. Между мной и Смирновой давно ничего нет, еще с ноября прошлого года.
– К-как? – захлопала ресницами я, перебирая в голове кадры прошедших двух месяцев. Сколько раз я видела вместе Алену с Витей, да вот даже недавно, когда они у крыльца обнимались.
– Ты реально думаешь, что я такой вот ветреный? – Шестаков вновь нашел мои ладони, переплетая наши пальцы. Его движения были такими обыденными, словно мы и не расставались.
– Я видела вас, ты ее обнимал, – воспротивилась, вырывая руки.
– Нет, не так было! Я ее не обнимал, это она уткнулась носом мне в грудь, а я просто не успел отойти.
– Ну да, – хмыкнула, раздражаясь его отговоркам. Вот если бы меня кто-то кинулся обнимать насильно, я бы сразу оттолкнула человека. А тут, стояли себе мирненько, сладенько. Неужели он думает, я в это поверю?!
– Мы с ней просто хорошо общаемся как друзья. В одной компании, и все такое.
– Мне домой пора, – бросила я и, развернувшись на пятках, поспешила покинуть комнату. Может, надо было и договорить, все выяснить, но женское начало, гордость не давали спокойно мыслить.
Быстро скользнув в коридор, и натянув куртку, я почти успела выйти из квартиры, как неожиданно раздался голос Шестакова:
– Ай! Блин!
Я вдруг испугалась и тут же кинулась обратно в спальню, переживая, что Витя упал, или ему сделалось хуже. Ушиб никуда ведь не делся. И все из-за меня, из-за поездки на заброшенную фабрику.
Однако стоило только переступить порог, как я в буквальном смысле наткнулась на Шестакова – уперлась в его грудь лбом. Затем вскинула голову, хотела отступить, но он не позволил: обхватил в кольцо своих рук и дернул к себе, крепко обнимая.
Первые несколько секунд я пребывала в безмятежном покое, медленно таяла, казалось, за спиной выросли крылья. Губ шальная легкая улыбка, сердце упоительно затрепетало. Ревность понемногу отпустила, правда, оставшаяся часть все-таки напомнила о себе, и я начала ерзать, уперлась даже ладонями в Витину грудь в надежде создать расстояние между нами. Но он был большим и сильным, и, ясное дело, ничего не вышло.
– Как ты меня можешь бросить в таком состоянии? – голосом маленького ребенка протянул Шестаков, однако я видела в его глазах далеко не детский огонек.
– Алена тебе в помощь, – кинула сухо, отворачиваясь.
– Я за два месяца ни разу толком не улыбнулся, ты реально думаешь, что у меня с ней что-то было? – прилетел очередной аргумент.
Здесь Витя был в какой-то степени прав. С января он всегда ходил поникший, равнодушный. Я не слышала его смеха, самодовольных возгласов. Он больше не вваливался в кабинет, веселя народ. На переменах мельком замечала, что Шестаков редко обедает в столовой и поддерживает разговоры. Он все чаще молчал и только на игре оживал, словно мяч заряжал энергией, силами и желанием двигаться дальше.
Может, Витя и не встречался с Аленой, в конце концов, кроме тех объятий и диалога на лестнице, ничего особенного я не видела.
– Рита, поверь, я думал, что ты меня бросила! – произнес Шестаков.
– Какого ты обо мне мнения, – прошептала обиженно себе под нос.
– Не уходи, пожалуйста! – голос его сделался таким нежным, обволакивающим, что я невольно вскинула голову и практически сразу утонула в этом взгляде. И снова в душе поселилось лето, подул легкий ветерок, едва касаясь кожи. Витя творил невероятное: он пробуждал во мне женское начало, о котором слагают стихи и поют песни. Я ощутила себя желанной, свободной и прекрасной, как сама весна. Именно так он на меня смотрел: словно всем сердцем любил и хотел поделиться своей любовью.
– Мой отец не разрешает мне общаться с… мальчиками, – решила сказать правду. Пусть Шестаков знает, что быть рядом со мной непросто.
– И? – его чувственные губы растянулись в полуулыбке, той самой, которую я не видела последние два месяца.
– События Нового года могут повториться.
– Я не наступлю на один и те же грабли дважды.
– Возможно, я не смогу отвечать на твои сообщения или звонки, – густо краснея, я отвела взгляд в сторону.
– И?
– Я не смогу носить короткие платья или гулять с тобой в любое время, прийти на матч или пойти на дискотеку. По крайне мере, пока живу с родителями. Все это очень сложно. И то, что произошло между нами… – тараторила, позабыв о всех запретах. Я не пыталась особо анализировать свой монолог, просто говорила одно за другим, часто дыша, вспоминая, не упустила ли чего-то.
А потом внезапно ощутила, как губы начало покалывать от чужого дыхания. Витя дал мне секунду на размышление, затем поддался вперед и впился жарким поцелуем в мои губы. С каким отчаянием он целовал, с каким порывом! До головокружения, до дрожи в коленках, до стона, который предательски сорвался с моих губ.
