утесов, небо прояснилось и месяц снова выглянул из-за облаков. Помост озарился светом, и все увидели перед алтарем высокую женщину в зеленом одеянии, отливающем серебром. Я разглядел лишь стройную фигурку и белую кожу, потому что лицо скрывала вуаль, а может, это густые темные волосы струились по плечам. Ее обнаженные руки были от запястий до локтей унизаны браслетами, а голову венчало нечто вроде короны или обода. Этот головной убор светился и добавлял ей роста, но я так и не понял, из чего он сделан.
В окружающем ее полумраке женщина сия была так таинственна и прекрасна на фоне пылающего алтаря, что у меня поначалу даже перехватило дыхание. О господи, что за чудное видение? В отличие от меня, у дабанда, видимо, не осталось никаких сомнений относительно того, кто перед ними. Они скандировали в один голос: «Энгои! Энгои!» (Как я выяснил впоследствии, на их языке это означает что-то вроде «богини» или «святого духа».) И пали перед ней ниц.
Аркл тоже пробормотал что-то насчет Тени и поднялся было ей навстречу. Однако какое-то шестое чувство заставило меня схватить его за руку и усадить на место.
А Энгои устремила свой прекрасный взор на старика Кумпану, который стоял впереди, чуть левее, и заговорила. Ее глухой голос был каким-то неземным, призрачным; казалось, она просто повторяет заученный текст. Подобный голос я слышал лишь однажды: так говорила женщина, находившаяся под гипнозом. Мне невольно вспомнилась Книга пророка Исаии: «И будешь унижен, с земли будешь говорить, и глуха будет речь твоя из-под праха, и голос твой будет, как голос чревовещателя, и из-под праха шептать будет речь твоя». Поначалу я сильно испугался, заподозрив, что это дивное создание способно опутать нас какими-нибудь страшными чарами или вообще одурманить и погубить. Очевидно, Ханс подумал о том же, потому что он пробормотал мне на ухо:
— Остерегайтесь этой красавицы, баас, она заворожит вас почище Белой Мыши. Это не женщина, а привидение. Вот помяните мое слово, она королева призраков.
Я пихнул готтентота локтем, заставляя умолкнуть. Однако эта мысль уже завладела моим разумом: Энгои и впрямь походила на Белую Мышь, как родная сестра, разве что была повыше ростом и более статной.
В полной тишине раздавался ее заунывный, как у оракула, голос:
— Ты звал меня, и я пришла из тайной обители на озере. Там я живу вместе со своими прислужницами. Ни один смертный не может ступить на мой остров и остаться в живых, кроме моего мужа и господина. Туда, в древнюю обитель, некогда построенную ныне почившими людьми, быстрее молнии дошло послание от моих жрецов. И теперь я, священный оракул, объявлю народу дабанда волю Той, кому я служу.
Вот этот человек, — сказала прекрасная женщина, направив в сторону Кенеки что-то вроде жезла или скипетра из слоновой кости, — согрешил против Тени, покинувшей нас, и был изгнан из земли Моун. Однако через определенное время он вернулся, дабы по древнему обычаю занять место, предназначенное ему от рождения, и взять в жены Тень, пришедшую из обители теней.
А вот он, — и с этими словами дама показала на Аркла, — волею судьбы был призван из далекой страны и претерпел страдания, ибо по своему неведению нарушил обычаи этой страны.
А ему, — это уже относилось ко мне, — также было назначено явиться сюда. Этот человек спас Странника от рук людей абанда, моих врагов. Тот, кому было суждено стать вождем нашего народа и Щитом Тени, попытался коварно убить Странника, но был повержен им и, спасая собственную жизнь, поклялся моим именем и именем Той, которая говорит через меня, что отказывается от своей власти и законных прав. Он был избавлен от смерти и стал слугой Странника. Теперь же он желает взять клятву обратно и требует вернуть ему наследственные права и священную невесту. Ответьте, о жрецы, старейшины, и ты, мой народ, верно ли сказанное мною?
— Верно, — произнесли все как один, и даже Кенека не пытался опровергнуть ее слова.
Энгои посмотрела на Кумпану, как актер на суфлера, и, словно бы подхватив реплику, продолжила свою речь:
— Я объявляю волю Той, что говорит моими устами. Внимайте же тому, что начертано в тайных письменах, сокрытых в моей обители. Давным-давно человек, кому было суждено стать Щитом Тени, вознамерился совершить коварное убийство. Но другой, его родной брат, одержал над злоумышленником верх и в обмен на жизнь купил у него силу, власть и право стать супругом Тени. Вскоре началась великая война, которая разделила людей на два враждебных племени, и они и по сей день живут врозь. Так было, и так будет. От имени Той, что говорит моими устами, я объявляю всем, что Кенека, гнусный убийца и клятвопреступник, отныне не может быть вождем народа дабанда и никогда не станет Щитом Тени и ее супругом. Повелеваю вместо него считать вождем Странника, а Тень отдать ему в жены и в назначенный час скрепить их союз. Ответьте, о жрецы, старейшины, и ты, мой народ, принимаете ли вы волю Той, что говорит моими устами? — Призрачный неземной голос замер.
— Принимаем! — снова громко раздалось в унисон.
Из мрака выступил жрец и провозгласил:
— Кенека пожелал вызвать Тень и отдать дело на суд Энгои. Богиня сказала свое слово устами оракула. Так что теперь все кончено.
— Неправда, — крикнул Кенека, — все еще только начинается! Тень всех вас околдовала, она навлекла злые чары на ваши души, а на ней самой лежит проклятие войны!
По непонятной причине Кенека вдруг умолк, — наверное, копья стражников убедили его хранить молчание.
Однако женщина, казалось, не слышала его и продолжала говорить своим холодным монотонным голосом так, будто грезила наяву:
— Подойди-ка поближе, о Странник, и преклони предо мною колени, дабы я вручила тебе власть над землей Моун, страной священного озера. И если ты решишься ее принять, то должен будешь поклясться мне в верности, а
