– И в чём секрет? – недоверчиво спросил Президент.
– Секрета никакого нет, – улыбнулся Романов. – Просто на территории «объекта», кроме уже известных, действуют ещё и другие физические законы, да и химические реакции здесь протекают по-другому и с другой скоростью. Можно сказать, что здесь «другая» реальность, которую люди привыкли называть магией.
– То есть колдовство на самом деле никакое не колдовство, а результат определённых химических реакций?
– Это, конечно, упрощённое понимание магии, но можно сказать и так.
– А в народном хозяйстве прикладное применение магических технологий возможно? – продолжил тему Президент, усаживаясь в карете на сафьяновые подушки.
– Возможно, но это очень дорого обходится и на практике получается невыгодно. Например, можно наколдовать и на столе появится хлебный каравай, но если разобраться, то на его создание будет затрачено столько магической энергии и сил, что проще пойти проверенным путём, то есть замесить тесто и испечь его в печи.
– Я Вас понял, – кивнул головой Президент. – А какой у нас маршрут?
– Сначала сделаем обзорную поездку по административной части «объекта», а потом предлагаю посетить санитарную часть, в которой лечатся наши сотрудники.
– Я так понимаю, это лечебное заведение тоже не простое?
– В каком-то роде, но в основном мы лечим по методике народной медицины с использованием последних научных достижений.
– Это как? – удивился Президент. – Я что-то себе плохо представляю знахарку в паре с современным томографом.
– Томографа у нас нет, – вздохнул Романов. – Ещё не обзавелись, но кое-что в активе имеем. Да Вы сейчас всё сами увидите, мы как раз к санитарной части подъезжаем.
У ступеней крыльца санитарной части в хрустящих от крахмала халатах и праздничных причёсках выстроился весь персонал во главе с доктором Устименко.
Президент поздоровался с главврачом за руку, а младший медицинский персонал одарил белозубой улыбкой, отчего медсёстры залились румянцем, так как каждая из них президентскую улыбку истолковала как личное послание в свой адрес.
– Показывайте, что у Вас здесь такого удивительного, – надевая белый халат, благодушно произнёс Президент.
– С вашего разрешения, господин Президент, мы сейчас Вас подвергнем необременительной, но очень полезной процедуре, – вежливо, но в то же время очень убедительно предложил Устименко.
– Ну, если это не больно, то я согласен, – пошутил Президент. – А что это у вас тут за музыка звучит? Я такую раньше никогда не слышал, очень… очень необычная, прямо в самую душу проникает…
После этих слов Президент прикрыл глаза и расслабленно опустился на стул, заботливо подставленный Ингой Зайоц – молоденькой медсестрой с фигурой манекенщицы и зовущим взглядом одинокой женщины. Офицеры охраны тоже глубоко вздохнули и, прислонившись к стене, закрыли глаза.
«То, что сейчас происходит – вопиющее нарушение всех правил безопасности, – отметил про себя Романов. – Сейчас Президента можно брать голыми руками и никто из охраны даже не дёрнется! И как я на такую авантюру согласился?»
А в это время Василий Баюн, воодушевлённый ответственным заданием, старался изо всех сил. Песнь его была настолько гармоничной и одухотворяющей, что даже стоящие на улице охранники и сопровождающие Президента лица неожиданно ощутили прилив радостного возбуждения.
Минут через пять Президент открыл глаза и без стеснения с хрустом потянулся.
– Хорошо тут у вас, – улыбнулся он, не ведая об истинном назначении процедуры. – Я как будто всласть выспался и помолодел лет на десять. Настроение просто отличное! Хочется жить и работать!
– То ли ещё будет, – тихонько шепнула ему Инга Зайоц и, не удержавшись, показала в улыбке свои белоснежные зубки. Президент по достоинству оценил эту демонстрацию.
– Хочется жить и…! – повторил он и осёкся, поймав зовущий взгляд медсестры.
– Это только начало процедуры, – уточнил Владимир Афанасьевич и словно бы случайно вклинился между Президентом и медсестрой. – Сгинь! – прошипел он в розовое женское ушко. В ответ Инга невинно заморгала длинными ресницами и нехотя отступила на полшага в сторону.
– Сказка только начинается? – улыбнулся абсолютно счастливый Глава государства.
– Если быть точным, – невозмутимо продолжил главврач, – она сейчас в самом разгаре! Впереди у нас банные процедуры.
– Баня? – удивился Президент.
– Баня! – подтвердил начальник строительства.
– Это так необычно! – восхитился Глава государства. – Где я только ни бывал, но вот баней меня ещё никто не угощал.
– Это не просто место для помывки персонала и пациентов, – снова взял слово Владимир Афанасьевич. – У нас термальные лечебные процедуры проводит известный народный целитель Кузьма Мочалов, можно сказать, кудесник пара и берёзового веника.
– Вы меня заинтриговали, – произнёс Президент осматривая огромный бревенчатый сруб. – Это и есть ваша баня?
– Она самая! – подтвердил Романов. – Снаружи кедровые брёвна, а внутри предбанник и парная для приятного запаха липовой доской обшиты.
– Составите компанию? – развеселился Президент и ткнул Романову пальцем в грудь.
– С большим удовольствием! – радостно произнёс начальник строительства и тут же одним движением освободился от ненавистного галстука.
Через час обессиленные, но довольные, они сидели за дубовым столом в комнате отдыха и пили чай из медного, опоясанного медалями самовара. Стол был густо уставлен расписными деревянными блюдами и глиняными плошками с липовым, цветочным и гречишным мёдами, розетками из тончайшего фарфора с вишнёвым, малиновым, облепиховым и земляничным вареньем, а также с засахаренными фруктами и свежеиспечёнными кренделями.
– Хорошо-то как! – прихлёбывая из большой глиняной кружки травяной чай, произнёс Президент. – Душевно!
– Ага! – согласился Романов, утирая раскрасневшееся лицо расшитым полотенцем. – Это Вы точно подметили – душевно!
– И банщик у Вас, Пётр Алексеевич, славный, только немного странный.
– Странный?
– С чудинкой он у вас. С виду исконно русский старичок. При встрече сказал мне: «Милости просим»! А как только взял веник, то неожиданно перешёл на чисто английский язык. И как начал на йоркширском диалекте шпарить… без остановки! Иногда, правда, допускал вкрапления в свою речь понятных мне выражений типа «ёшкин кот», «хрен редьки не слаще», «ёкарный бабай», и ещё что-то про хромую кобылу. А когда закончил парить, то по старинному обычаю поклонился мне в пояс и на чисто русском языке произнёс: «Доброго Вам здоровьица! Заходите ещё»!
– У нас на «объекте» много странностей, – уклончиво ответил Пётр, – но ведь и место это не простое – сказочное!
– Скоро сказка сказывается, да о регламенте забывать не следует, – заметил Президент. – Мне сегодня ещё в Китай лететь, так что давайте продолжим программу посещения. Итак, что у нас на очереди?
– На очереди у нас посещение Большого магического дворца и торжественный обед.
– Где обедать будем?
– Там же, во дворце.
– Предлагаю сократить официальную часть и перейти к торжественной, то есть к застолью, а то мы с вашей чудесной баней выбились из графика.
– Надеюсь, Вы об этом не жалеете?
– Ну что Вы, Пётр Алексеевич! У меня после парилки настроение приподнятое, можно сказать, праздничное! Лично я приёмом очень доволен.
«Ещё бы ты не был доволен! – подумал Романов. – Баюн уже второй час голосит без перерыва! Надо бы Василию Тимофеевичу премию выписать, да и банщика этого, знатока английского языка, не забыть поощрить. Эх! Ёкарный бабай! Триста лет после моего правления минуло, а ничего в этом чиновничьем мире не меняется».
Обед проходил в приёмном зале Большого магического дворца – в самой его сердцевине, щедро украшенном мрамором, бронзой и настоящей позолотой. С потолка зала приёмов словно спелые виноградные гроздья свисали шесть огромных электрических люстр богемского стекла, свет из которых, дробясь и переливаясь, празднично играл на мраморных панелях и натёртом до зеркального блеска дубовом паркете.
Банкетные столы были специально установлены напротив огромных сводчатых окон, через которые открывался прекрасный вид на площадь и фонтан «Каменный цветок», переливающийся под музыку всеми цветами радуги.
К большому огорчению шеф-повара Хлебосольцева, который являлся ярым сторонником обильного застолья, когда «…на столах должно быть всё и в больших количествах», обед был выдержан в сугубо европейской манере: блюда подавались порционно, в определённой последовательности.
– Не по-русски это! – ворчал Харитон Порфирьевич. – Тянут в час по чайной ложке, словно мы крохоборы какие! Ну что это за приём? Нет в нём ни широты, ни размаха.
– Зато есть качество подаваемых блюд, – с неистребимым немецким акцентом оппонировал ему Вильгельм Вюрст – личный повар Романова, поборник немецкой кухни и порядка.
