— Нет.
— Ну, нет, так нет. К ночи распогодится, пригоню баркас с припасами. Но остров-то этот не жилой. Зимними штормами его почти весь захлестывает. Здесь пристают так только — несильную непогоду переждать. Вдруг как заштормит вовсю дня через два-три?
— Если заштормит, тогда и отправлюсь в Торм.
— Ага. Ну, тогда Вам надо будет найти мои доки. У меня их два. Любой в порту укажет. Лодку — туда. А сами пойдете на Каменную улицу. Второй переулок от начала. Там дом двухэтажный. Нирти, жена моя, Вас встретит. Я её предупрежу.
— Непременно воспользуюсь Вашим гостеприимством. Но, все-таки надеюсь дождаться Вашего известия здесь. — Веилас уже стучал зубами. К вечеру можно и вовсе окоченеть.
— Ну, стало быть, сговорились… Сейчас накидку какую посуше подберу и согреться чем оставлю. — Барз окончательно зачислил эльфа в дети. Взрослый бы уже давно потребовал и сухую одежду, и выпить чего покрепче. А этот сидит носом шмыгает…
— Вот. — Веилас передал боцману первый тарл из обещанных двух. — И сделайте так, чтобы за Вами полгорода не увязалось.
Барз рассмотрел лунный тарл и нервно сглотнул. Значит, вот о каких тарлах толковал эльф! Совсем дурной. Наверное, первый раз влюбился… Перед боцманом замаячила уходящая за горизонт вереница торговых шхун. Ну, и зачем ему такая обуза на старости лет? Разве что для развлечения. Прикупить еще пару кораблей, в самом деле поднять пиратский флаг и гонять по морю собственную торговую флотилию, чтобы не расслаблялись. Барз почувствовал, что опасно приблизился к тому состоянию ума, в котором он однажды именовал подвал трактира трюмом, а комнаты каютами. Получалось, что иметь дело с эфами очень выгодно, но для здравомыслия — опасно.
Задубевшая от соли и пропахшая рыбой тряпка, громко поименованная накидкой, показалась Веиласу лучшей одеждой на свете. Он еще никогда не промокал и не промерзал насквозь. А кувшин с извинью на равных соперничал с багрянкой. Надо же было так опрометчиво бросить дорожный мешок под носовую скамью — теперь неизвестно где и как сушить вещи. На раскисший песчаный берег перебираться не хотелось. Шалаш из паруса все равно ветром сдует. Дров для костра пока нет. Оставалось только уповать на скорое окончание дождя, вычерпывать воду из лодки и ждать Барза обратно.
К вечеру дождь и впрямь перестал, море успокоилось. Рыбачьи суда ушли кто на лов, кто к Торму с последними новостями: засевший на острове страшный Темный эльф забрался под парус и не вылезает.
Когда Барз вернулся с грузом, младший сын Озерных Владык почти совсем согрелся. Боцман правильно понял: эльфячик мальчик, похоже, пару дней ничего не ел. Нельзя было оставлять ему полный кувшин. И надо бы отваливать поскорее, чтобы тайно уйти из Торма ночью, но не бросать же это отсыревшее создание просто так. Эльфы, может, и выносливые, но кто знает, где предел этой выносливости? Пришлось раскладывать костер на берегу и отправлять остроухого греться не только изнутри, но и снаружи. Эльф оказался послушным и вокруг костра скакал исправно. Заодно и лодку следовало затащить на берег и опрокинуть. Как-никак — будущая его, Барза, собственность.
Изящная белая ладья только казалась легкой как перышко. Пока вытаскивали, переворачивали на бок и ставили на подпорки, согрелись все. Как крепится в гнезде складная мачта, Барз пока не разобрался, а спрашивать у эльфа было бесполезно. Ему велели прыгать, он и прыгал. Не бегать же за ним следом с вопросами? Пришлось прикопать мачту в песок, чтобы лодка не лежала совсем уж на боку и давала хоть какую-то защиту. Темнело быстро. Боцман собрался было объяснить ценному нанимателю, чего и сколько он привез, а потом махнул рукой — сам разберется. Жаль только, пироги совсем простынут.
Баркас отошел от острова и пошел к Торму с налетевшим попутным ветром.
Веилас метнулся под лодку к припасам. Там была такая замечательно пахнущая корзинка! Но потрошить её на глазах у людей он не рискнул. Нельзя же допустить, чтобы об эльфах потом говорили: «как из голодного края».
От самого Предела Нэрниса не покидало нехорошее чувство. Он гнал его всеми способами, но оно не проходило. Конечно, Аль Арвиль понимал, что после недавней находки ему под каждым кустом мерещится некто, кто следит за каждым их шагом.
Ларгис тоже нервничал. Таильмэ никак не желала повторить слово в слово его инструкции: о чем следует говорить, а о чем не стоит. Еще бы ей хотеть — основной пункт наставлений был просто чудовищный. Кроме тех слов, что сказал Ларгис — больше ни одного слова. А на все расспросы молчать и смертельно бледнеть. Смертельно бледнеть Темная не хотела. Нэрнис изводился. Если эта истеричная особа сболтнет лишнего о вполне живом Даэросе, то разрушит ни много, ни мало — весь план по созданию внешней угрозы.
Даже Расти с Пелли уже все поняли. Пелли обещала рыдать над кожаным мешком с останками любого животного и тряпками Полутемного брата, которого «зверски убил Черный Властелин». Рыдать сестра обязалась качественно, без лишних причитаний. И Расти почти поклялся ущипнуть себя так, чтобы пустить слезу. Но мстительная Темная никак не могла забыть конфуз с количеством своих вещей. Было бы несколько проще, если бы ей не вручили список, тщательно составленный Сульсом. Но Даэрос очень торопился и даже не заглянул в замусоленный пергамент. Так и отдал. Разобрать записи Сульса Темная не смогла. Она таких рун никогда не видела. Пелли взялась помочь и заодно блеснуть грамотностью. Блеснула. Ларгис чуть гриву своего мерина не съел. Расти требовал показать, как штаны бывают без штанин, но с вышивкой и заодно объяснить «на кой такие сдались».
Теперь Таильмэ жаждала мести так активно, что, похоже, готова была вредить Даэросу специально. Ну, и всем остальным заодно. Пришлось помогать Ларгису уговаривать строптивую Деву. Способ Нэрнис знал. Он назывался «Аэрлис, брат Амалироса». Дева Ар Тамгиль оценила новость по достоинству. Аль Арвиль рассчитал правильно, и ради такого спутника на обратный путь Таильмэ все-таки согласилась молчать и выполнять распоряжения Разведчика. Но сразу же стала приставать к Ларгису с расспросами: «А какой он?»
Старший разведчик совсем извелся. Что он мог сказать о брате Повелителя? Что последние годы Аэрлис приобретал излишне благородную бледность, под стать тем тарлам, которые добывал? Неловко. Ларгис Ар Туэль задумался и пришел к страшному выводу: раз он сам почти член семьи Повелителя, то этот позор с попыткой зарезать Амалироса, теперь и его, Ларгиса личный позор. Заговорщик в его семье! Почти в его семье… Он глянул на Таильмэ глазами полными слез и выдавил: «Прекрасссный. Он. Внешне». Ничего лучшего Ар Туэль не придумал. Зато Таильмэ так превратно поняла степень прекрасности, что на некоторое время замолчала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
