И силой, за руку вытянул вперед, упирающуюся кикимору.
— Болота здешние для людей веками, с самых незапамятных лет, берегла она для людей. И первой вызвалась мне помочь Если бы не она, то вряд ли до него дошел, а коли бы дошел, обратно не вернулся. На тебя оставляю их, друг мой. И на вас, люди добрые.
Ратимир, храня серьезность, чинно поклонился, не скрывая любопытства, посмотрел на кикимору и взял ее за руку.
— Прости, берегиня, за бесстыдный взгляд. Сколько лет топчу землю, а видеть довелось впервые. И мне тетушкой будь. Не откажи в милости.
Лицо берегини, твердое и темное, как древняя кора, порозовело от счастья.
А Ратимр обернулся и весело прокричал, приехавшим вместе с ним, людям.
— А почему все до сих в седлах? Охлябя, выкладывай все, что с собой привезли да накрывайте поляну попросторней. Чтобы ни кто по за столу не остался.
На крыльцо вышла Влада, уже ставшим привычным для нее, наряде. Но без меча.
— Прости, княжна Владислава, что таким числом приехали. — Обратился к ней Ратимир. — Не мог я им отказать…
— Не извиняйся, Ратимир. — С трудом выговорила Влада, чувствуя, как противные слезы снова готовы брызнуть из глаз. — Не они, я должна повиниться перед ними за то, что плохо думала о них. Только вот встречать вас не чем. Не думали, что столько гостей приедет.
Ратимир весело засмеялся. Заулыбались и люди, тронутые искренними слова княжны.
— Город обо всем позаботился, княжна. — Сказал он, поворачиваясь к воеводам. — Охлябя!
Но уже без его слов раскрывались торока, развязывались мешки. На белоснежные скатерти, расстеленные прямо на траву, выставлялась дорогая посуда и выкладывалось угощение, кувшины с вином и медами.
— А это…
— Подожди, Ратимир. — Остановил князя Радогор. — Не всех наших друзей ты еще видел. За стол, как берегиня, не сядет, но рад будет, что не забыли мы его. И тетушка за него порадуется.
Повернулся к лесу и громко позвал.
— Брат Леший, выйди к нам. Позволь поздороваться с тобой нашим друзьям.
Все, кто был в то время рядом, дружно повернулись к нему. А в их глазах угадывался страх.
Слыханное ли дело, чтобы лешие. Страхолюды, в друзьях, а хлеще того, в братьях у людей ходили! Кикимора еще куда не шло. Не каждый день в болото, в дрягву захаживать приходится. Но Леший! По темну из — за них и к лесу близко подойти боязно.
Радогору хорошо понятны были их страху и он, не оборачиваясь, тихо, с печалью в голосе, сказал.
— Не в каждый кощун верить надо. Он лес от беды для людей бережет, а мы за его труды его же и черним. Вот и прячется он от людей.
Ратимир с тревожным ожиданием, вглядывался в лес.
— Ну, Радогор! — Покачал он головой. — Всякого от тебя видел, всякого ожидал, но такого….
— Не страшись, брат Леший, покажись людям. Чтобы знали, что не с той стороны беды ждут. — И покосился на Ратимира. — И ему спокойней будет. Стар он уже. И ходит с трудом. Матушка рядом с ним девчушка — резвушка.
Качнулось дерево, заскрипело, затрещали сухие ветки и леший при поднялся над землей на, плохо гнущихся, ногах.
— Здрав будь, князь Ратимир. — Раздался глуховатый, как из — под земли, голос. — И вам все здравствовать, люди, коли худа моему лесу не сотворите.
— По здорову и тебе, дедко. Проходи к столу. — Ратимир с трудом приходил в себя от изумления.
— Какой уж стол! — Вроде бы пожаловался леший. — Желудок пищу не принимает. А за доброе слово спасибо. Но лучше в сторонке постою. Полюбуюсь, как добрые люди вкушают, радуются.
Качнулся, опускаясь, закрылся ветками и уж дерево перед ними, от других не отличишь.
— Умеешь ты удивить! — Ратимир, наконец, опомнился.
— Не удивить, поразить. — Прошептал Неждан. — У меня аж душа оборвалась. Это же какая силища в нем таится? И когда ты все успеваешь? И кикимора в родне, и леший в братьях ходит у тебя.
Влада, стоя рядом с Радогором, с улыбкой смотрит на них. И не скрывает удовольствия от их растерянности.
— Один он остался в здешних местах. Других уже нет. Только по сухим вершинкам и можно распознать их. И кикимора, берегиня, то есть, одна. Первыми они, еще до людей на свет появились. Беречь их надо, Ратимир. Умрут, и тоскливо будет без них людям жить. — Глядя мимо них, проговорил с тихой грустью. Радогор. — А люди еще не понимают, что уйдут они и сказка умрет, которая в каждой душе живет. Без нее же душе опустеет. На тебя оставляю, береги их, Ратимир. Власти и сил у тебя хватит. Шумные они бывают, но не злобивые. Души в них детские, сам видишь, открытые добру. А люди их боятся. Обижают, вот они и прячутся. Даже домовой от глаз хоронится, хотя бок о бок с людьми живет.
Охлябя слушает его, но глаз не сводит с лешего.
— Тут он и живет?
— Бывает, что и тут, а бывает и нет. А сейчас с нами от самой дрягвы, где нас дожидался, пришел. — Улыбнулся Радогор, не желая открывать им истинную причину появления здесь лешего.
Ратимир стоял. Задумчиво покачивая головой и вслушиваясь в слова Радогора. Взгляд его наткнулся на скатерти, остановился на растерянном лице Копытихи, увидел нетерпение в глазах берегини и развел руками.
— А что же мы стоим? Матушка, твой дом, тебе и гостей к столу звать. — Улыбнулся он. — тетушка берегиня, выбирай, кого рядом с собой посадишь.
Берегиня, судя по ее виду, новый князь пришелся по душе. Душой прост, не заносчив и уважителен, как и сам Радогор.
— Около молодых пристроюсь. — Сверкнула она глазами. — Чай куском не обнесут
— Так тому и быть. — Решил Ратимир и повернулся к своим молодым спутникам. — Охлябя, несите…
А у них уже все давно готово. Сзади прячется. Из — за спины Ратимира появилась рука Охляби и на ладони князя лег длинный свирток. Ратимир, не торопясь, размотал плотную ткань и на руки Радогора лег меч в дорогих ножнах с дорогими серебрянными накладками.
— Меч сей проще твоего, но будет ему парой. В бою взял его много лет назад и берег для случая. Вот и дождался, выпал случай.
Радогор медленно потянул клинок из ножен и пробежался взглядом по узкому, хищно изогнутому клинку. Металл хорош. Без замаха раскрутил клинок одной кистью, перебросил в другую руку и прислушался к его голосу.
— Спасибо тебе, Ратимир.
— А это тебе, княжна Владислава, от всего города, от всех концов…
Вперед выступил старшина кузнечного конца, бережно неся на вытянутых руках что — то, закрытое тонким платом. А потому, как едва ли не со страхом старшина глядит на свои руки можно было догадаться, что дар в его руках… но догадаться не успела.
— Подними лоскут, княжна. Неловко мне зубами будет.
Влада осторожно откинула ткань и с трудом удержалась от того, чтобы ахнуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
