Неожиданно ему под ногу подвернулся брошенный ботинок.
— Меган?
Меган подумала, что это галлюцинация. Стук, голос… Они постепенно проявлялись в сознании и снова выпадали из реальности. Она не была уверена, что не боль стучит в ее голове. Боль перестала быть просто физическом чувством: она превратилась в звук и свет, в какой-то объект, не похожий ни на что, не поддающийся описанию.
— Меган?
Но он никогда не называл ее по имени. Она была уверена в этом. Звук разрывал ее мозг, она всхлипнула и попыталась зажать уши руками.
— Меган? О, Боже!
Митч обошел стопку коробок и опустился на колени на пол рядом с Меган. Его руки дрожали, когда он потянулся к ней.
— Дорогая, что случилось? Кто тебя обидел? Это Флетчер?
Меган попыталась отвернуться от него. Но Митч схватил ее за плечо и перевернул на спину. Он включил бра над диваном, и Меган вскрикнула.
— Что, что с тобой? — Митч наклонился над ней и придержал ее руки, когда она пыталась прикрыть ими глаза. — Где тебе больно, дорогая?
— Мигрень, — прошептала Меган, плотно зажмурив глаза. — Выключи этот чертов свет и уходи.
Погас свет, позволяя ей снова дышать. Ее охватила смертельная слабость. Дрожа, Меган с трудом повернулась на бок и притянула колени к груди.
Митч никогда не видел никого в такой агонии, если только тот не истекал кровью от пулевого отверстия или ножевого ранения. Он и представить себе не мог головную боль настолько серьезную, чтобы сбить кого-то с ног.
— Отвезти тебя в больницу?
— Нет.
— Что я могу сделать, дорогая? — пробормотал он, наклоняясь ближе.
— Прекратить называть меня дорогой и уйти. — Ее гордость не позволяла, чтобы он видел ее такой — слабой, уязвимой.
— Ага! Черта с два я уйду, — буркнул Митч.
Он подхватил ее на руки и поднялся. Меган прижалась к его груди, ухватившись рукой за куртку, изо всех сил сдерживая тошноту, пока он вынес ее из гостиной и направился вдоль по коридору.
Он опустил ее на кровать. Дрожь продолжала колотить ее, пока она сидела там, согнувшись в три погибели. Митч снял с нее куртку и кардиган, отстегнул кобуру, стащил водолазку и, на секунду замешкавшись, лифчик. Затем надел на нее просторную фланелевую рубашку, которая лежала на кровати. Когда она прилегла, Митч принялся снимать с нее брюки и застегнутую на правой лодыжке специальную кобуру с запасным пистолетом.
— Где лекарство, что ты обычно принимаешь? — спросил он.
— В аптечке, — прошептала Меган, пытаясь зарыться в подушку. — Имитрекс. И не кричи, пожалуйста.
Митч вышел из спальни и вскоре вернулся со шприцем-картриджем. Когда Меган начала объяснять ему, как сделать укол, он вновь принялся убеждать, что было бы лучше отвезти ее в больницу.
— Меган, я не смогу его тебе сделать, я полицейский, а не врач.
— Ты слабак. Заткнись и делай!
— А что, если я только наврежу?
— Это подкожный; ты не сможешь ничем навредить, — сказала она, сглотнув вязкую слюну. — Я бы сделала сама, но у меня руки дрожат.
Нахмурившись, он со злостью прижал картридж к ее обнаженной руке, нажал спусковую кнопку и сосчитал до десяти. Меган наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Он выбросил использованный картридж в мусорную корзину и посмотрел на нее сверху вниз.
— Ты так добр ко мне снова, — пробормотала она.
— Да, но не привыкай к этому. — Холт сказал это без сарказма и легким движением, в котором чувствовалась вся его нежность, смахнул прядки волос с ее лица.
— Не волнуйся, мне ли не знать, — прошептала Меган.
Митч не понял, имела ли она в виду работу или их отношения, хотя и не был уверен, можно ли назвать отношениями то, что было между ними. Однако сейчас не время обсуждать это.
— Ты до смерти напугала меня, — тихо сказал он. — Мне показалось, что наш псих повторил свой трюк снова.
— Кто? — переспросила Меган, мысли в ее голове завертелись и закувыркались.
— Флетчер совсем обалдел и проломил отцу Тому голову подсвечником. И ты, вероятно, можешь представить, что при этом чувствовал святой отец.
— Легко, — прошептала Меган. — Его поймали?
— Пока нет, но поймаем. — Митч решил оставить остальную часть истории Флетчера на потом. Она была не в том состоянии, чтобы выслушивать такое о деле, особенно теперь, когда ее от него отстранили. — Не волнуйся об этом, О’Мэлли. А то заработаешь себе головную боль, — мрачно пошутил он.
Меган показалось, что она улыбнулась, но она не была в этом уверена. Ее мозг продолжил искрить, как при коротком замыкании, вызывая адскую боль и вспышки огня в глазах.
— Тебе необходимо отдохнуть, — приказал ей Митч. — Я могу еще чем-нибудь тебе помочь?
Странно, что ее охватило смущение, подумала она. То, о чем она хотела попросить его, не было интимным, ни в коей мере. Просто об одной услуге. Но она чувствовала себя такой уязвимой…
— Ты не мог бы распустить мои волосы? — Она отвернулась, давая ему возможность дотронуться до «конского хвоста» и в то же время избегая его взгляда.
Забавно; казалось бы, это такая личная вещь, подумал Митч, развязывая растрепавшийся бархатный бант на ее темных волосах и стягивая с них резинку. Сколько раз он проделывал подобное с Джесси, трудно сосчитать. Может быть, из-за этого она казалась такой беззащитной, как ребенок. А еще потому, что он принимает на себя роль защитника. Меган, должно быть, ненавидела это. Она так отчаянно независима и очень горда, а боль довела ее до такого состояния, что она унизилась до просьбы помочь ей в этой малости, распустить волосы. Парадоксально, но ее уязвимость обнаружила в нем силу, которая, в конечном счете, сделала его тоже уязвимым.
Митч пропустил сквозь пальцы шелк ее волос цвета красного дерева, рассыпав их по подушке в наволочке, усеянной вышитыми цветами. Его прикосновения были легкими, словно шепот, когда он массировал ей голову, напряженные мышцы шеи и затылок. Слезы сочились сквозь ее ресницы, она слабо стонала, но не просила его остановиться.
— Ты знаешь, я никогда не делал этого для Лео, — сказал он тихо, нагибаясь, чтобы поцеловать ее щеку. — Попытайся немного поспать, милая — я могу называть тебя милой?
— Нет.
— Хорошо, трудный ребенок. Я буду в соседней комнате, если я тебе потребуюсь.
Если я тебе потребуюсь… Меган ничего не сказала, когда он натянул одеяло ей на плечи, встал и развернулся, чтобы уйти. Оставить ее в покое. Просто оставить ее одну наедине с ее болью в комнате, которая никогда не будет ее домом, потому что она упустила свой шанс. Комната уже казалась более холодной, более пустой, как будто она так или иначе узнала, что хозяйка уедет.
…если я тебе потребуюсь…
— Митч? — Она ненавидела слабость в своем голосе, этот проклятый отголосок ее долгого, одинокого прошлого, но, помоги ей Бог, она не хотела оставаться наедине с призраками сегодня вечером. Он присел на корточки рядом с кроватью и искоса посмотрел на нее в сумеречном свете. Она закрыла глаза, стыдясь, что он увидит ее слезы. — Обними меня. Пожалуйста.
Митч крепко сжал губы от внезапно нахлынувшей волны эмоций. Он коснулся пальцем кончика ее носа и сказал насмешливо.
— Черт побери, О’Мэлли! Я думал, ты никогда не попросишь.
Митч сбросил ботинки и пристроился за ней, старая кровать заскрипела и застонала под их общим весом. Он прижался грудью к ее спине, взял ее ладонь в свою и поцеловал ее волосы так нежно, что она, возможно, и не почувствовала этого.
И он еще долго прислушивался к ее дыханию, пока она, наконец, не сдалась сну.
Глава 33
День 10-й
19.24
— 30 °C, коэффициент комфортности: — 41
— Ханна, что вы чувствуете, кроме страха?
Ханна глубоко вздохнула, тщательно обдумывая ответ. Точно такие же шаги она предприняла для каждого предыдущего вопроса. Она старалась не обращать внимания на присутствие камер и света, исключить их из своего сознания и полностью сосредоточиться на заинтересованном лице женщины, сидящей напротив нее. Именно так она думала о Кэти Курик — как о женщине, как о матери, а не как о знаменитости или репортере.
— Смятение. Разочарование… — сказала она. — Я не могу понять, почему это случилось именно с нами. Я не могу ничего осмыслить, и это расстраивает.
— А вы не думаете, что это может быть какой-то личный выпад или вендетта?
Ханна опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях, с носовым платком, скрученным в узел непонятно когда.
— Я не хочу думать, что кто-нибудь, кого я знаю, может быть способен на такую жестокость.
Курик слегка подалась вперед в небольшом мягком кресле с обивкой цвета дамасской розы. Команда канала новостей Эн-би-си заняла большую часть верхнего этажа отеля «Фонтейн». Отреставрированный с большим вкусом в викторианском стиле отель в центре Оленьего Озера был заполнен антикварной мебелью и репродукциями старинных картин. Команда телевизионщиков выбрала Розовую гостиную для проведения интервью отчасти из-за ее размеров, отчасти из-за ее красоты.
