это меня-то ты вздумал провести? Да я знаю тебя как облупленного!
Плюм все еще не мог оторвать глаз от пасти Хрякуса:
– Что же, все-все: Елена, Дидона, Мессалина, Рукаэль, Лукреция…
Сангрия, кивавшая после каждого имени, внезапно нахмурилась:
– Лукреция? Кто такая Лукреция?
– Никто-никто, – пролепетал Плюм.
– Смотри у меня, Плюмчик, я тебя люблю, но даже мое терпение небезгранично. Еще один такой фокус и…
– Ну что ты, пусечка, – попытался подольститься Плюм. – Ты же знаешь: все это блажь, и ты у меня одна!
Сангрия поджала губы и, не поворачивая головы, велела:
– Хрякус, голос!
Огромная туша разинула клыкастую пасть и огласила трактир таким ревом, что от него подпрыгнули кружки на первом этаже, а с потолка посыпалась побелка.
В этот момент Плюм пожалел, что не надел бриджи более темных тонов.
– Запомни, Плюмчик, я твоя судьба, и от меня ты убежишь только ногами вперед! – заключила Сангрия, распахнула дверь и гордо выплыла из комнаты. Хрякус потрусил вслед за хозяйкой. На пороге обернулся и злорадно хрюкнул.
А Плюм стоял, пораженный до глубины души: какая царственная походка, какой изощренный ум! Ну, Сангрия, ну темперамент! Все-таки он парень не промах – такую бабу когда-то отхватил!
Сангрия же спустилась вниз и едва успела вернуть скалку на место, когда в дверь трактира постучали, и внутрь бочком протиснулась госпожа Хэт. Вид у нее был самый жалкий и униженный. Она в одночасье лишилась всех своих клиенток (всех трех). К тому же по деревне пополз слушок про некую мастерицу, покупавшую для париков волосы жертв чумы. Поговаривали даже, что подобная экономия на материалах привела к исчезновению с лица земли одной небольшой деревушки. В общем, из-за всех этих несчастий и грязных слухов лавку пришлось закрыть.
Эприкот робко подошла к стойке, где протирала кружки хозяйка.
– Здравствуйте…
– Здравствуйте, дорогая, уж не господина ли Плюма вы ищете?
Эприкот тут же прониклась симпатией к этой приветливой женщине. И неважно, что руки у нее в какой-то дряни.
– Нет. Я просто слышала, что место подавальщицы еще вакантно, и хотела бы предложить свою кандидатуру.
– Конечно, дорогая, – хозяйка поставила кружку на полку, обошла стойку, подняла крышку с одной из плетеных корзин и протянула ей печенье с изюмом. – Угощайтесь, дорогая.
Эприкот совершенно растаяла от такого приема.
– Спасибо, и, позвольте заверить, я буду стараться изо всех сил!
* * *
К вечеру с последними сборами было покончено. Когда Твила спустилась вниз, Эшес как раз защелкивал замки на саквояже. Рядом стояла котомка с провизией.
– Готова?
– Да.
– Давай-ка поменяем повязку перед дорогой.
Она положила вещи на пол и повернулась спиной. Эшес еще утром вынул остававшиеся осколки стекла и обработал раны, но путь предстоит неблизкий, лучше освежить. Он приспустил платье, осторожно снял старую повязку, потянулся за мазью и оторопел.
– Твила…
– Да, что случилось? Почему у вас такое лицо?
Вместо ответа Эшес подставил ей зеркало. Она бросила в него недоуменный взгляд и тоже застыла. Плечо было совершенно чистым. Вернее, оно было сплошь изрезано и поцарапано, но… метка исчезла.
– Ее больше нет… – неверяще прошептала она.
– Нет, – подтвердил мастер Блэк.
Твила повернулась и крепко его обняла.
Через пять минут, окинув в последний раз взглядом дом, она поудобнее перехватила узелок и направилась к выходу.
– Идете?
– Да, кое-что забыл в операционной. Ты пока открывай ворота, сейчас догоню.
Твила кивнула и вышла. Ланцет уже ждал снаружи. Когда дверь за ней закрылась, Эшес сунул руку в углубление в стене рядом с очагом и достал прямоугольную бутыль из темно-зеленого стекла. Уже потянулся, чтобы положить ее в сумку, и замер. Покрутил в руках, провел по граням и вернул на место. Потом закинул за плечо котомку, подхватил саквояж и вышел из дома, тихонько притворив дверь.
* * *
У выхода из деревни их поджидала Роза.
– Можно вас?
Эшес кивнул, поставил сумки на дорогу и подошел к ней.
– Уходите? – спросила она, глядя в землю.
– Да… но я рад, что нам представился случай попрощаться. Я заходил в бакалею, однако не застал тебя.
Она кивнула:
– Я знаю…
А потом подняла глаза и легонько дотронулась до его разбитой губы, провела пальчиком по распухшему носу, но тут же опомнилась и отдернула руку.
– Прости меня, Роза… прости за все.
– Мне нечего вам прощать. А вы… простите меня за те слова. Я их в сердцах сказала, и… – Тут она глубоко вдохнула и докончила, отводя взгляд: – Будьте счастливы.
Эшес взял ее руку и накрыл своей:
– Спасибо, Роза. И ты будь счастлива.
Она постояла так немного и тихонько высвободилась. Твиле она просто кивнула:
– Перед тобой я извиняться не буду. Просить прощения нужно искренне, а я сейчас этого не смогу. Может, когда-нибудь, если свидимся.
– Прощай, Роза.
Та снова кивнула, потрепала Ланцета за ухом и повернула обратно в деревню.
Эшес подхватил сумки, и они продолжили путь.
Заглянули в последний раз на болото, попрощаться с огоньком, и к Валету с леди Мадлен. Твила принесла им букетик цветов, но дверь склепа оказалась заперта. Безуспешно подергав кольцо, она закрепила в нем цветы и вернулась к мастеру.
Дитя подобрала их на полдороге, и на этот раз они не стали отказываться от поездки. Твила сразу отметила изменения: обивка кареты была заменена на более светлую, в мелкий цветочек, а окна распахнулись навстречу дневному свету. Господин Грин сидел рядом неизменным приложением. Вместо черного камзола на нем был аквамариновый, расшитый серебристыми звездочками, а старомодный парик уступил место более современному, укороченному. Во всем остальном он ничуть не изменился. Тут же на сиденье, болтая ножками, грыз леденец Лубберт. На нем была новая бархатная шапочка и аккуратные ботиночки. Похоже, он чувствовал себя лучше, потому что поздоровался с мастером и Твилой.
– Ему лучше, и так становится день ото дня, – подтвердила Дитя, словно прочитав мысли Твилы.
Она доставила их с мастером до выезда из долины:
– Все, дальше ехать не могу.
Они выбрались из кареты, и Твила крепко обняла подругу:
– Спасибо за все, Дитя, и… присмотри за ней, хорошо?
Та сразу поняла, кого она имеет в виду.
– Конечно! Можешь быть спокойна.
– А я смогу видеться с ней во сне или как-то еще?
– Только если она сама к тебе придет, – мягко ответила Дитя. – У нее же нет имени, и ты не сможешь ее позвать. Но обещаю что-нибудь придумать к нашей следующей встрече. Ты ведь в любой момент можешь прийти ко мне в гости, – добавила она уже громче, – и помни, что для этого тебе вовсе не обязательно совершать что-то
