так заинтересовал. И вообще, не переводи тему, Антонина! Так это правда?
Ох, уж эти милые беременные барышни.
Стойте, что она спросила?
Ах, да, точно!
– Каюсь, правда. Мы даже встречались по молодости, но потом не срослось. Я тебе обязательно все расскажу, Лад. Только не сегодня, хорошо? Эта история далеко не на пять минут и не на трезвую голову.
– Обещаешь?
– Клянусь!
– Ла-а-адно, тогда езжайте. Да побыстрее! Ромка если увидит, что вы сбегаете, поймает и не отпустит. Они с Демьяном, кажется, хорошенько расслабились. Таким веселым и пьяненьким я своего мужа еще не видела.
– Это он от счастья пьян, Синичкина.
– Нисколько не сомневаюсь, – хохочет подруга, заливаясь густым румянцем. – Все, бегите! Позвони мне завтра, перед вылетом.
– Обязательно. Еще раз поздравляю! Люблю. Обними за меня Ромку.
Торопливо обнявшись и расцеловав друг дружку в щеки, мы расстались, и я поспешила к Волкову. Мой галантный опер открыл и придержал для меня дверь такси.
Мы еще разок переглянулись с Усладой. У нее глаза на мокром месте. Ох, уж эти гормоны! Пока и сама не расчувствовалась до крокодильих слез – с ума сойти, я только что выдала лучшую подругу замуж! – я запрыгнула в машину. А уже там утонула в крепких, теплых объятиях Волкова, который как стиснул меня на выезде с территории, так и не отпускал до самого элитного ЖК. Где нас ждала моя уютная квартирка с очешуенным видом на ночной город.
С усадьбы до моего дома по пустынным в ночи московским дорогам ехать чуть больше часа. Но это были самые долгие и самые тяжелые “чуть больше часа” в моей жизни. Знаете, почему?
Воздух в салоне искрил. Кожу покалывало. Волшебное чувство – предвкушение. Оно держало меня в напряжении весь вечер, с того самого момента, как я увидела Виктора, выходящего из машины такси. Стоило нам остаться наедине – ситуация усугубилась донельзя.
Я уже была заведена до предела. И руки Волкова совсем не спасали положение. Еще больше топили меня в моем же возбуждении. Ласки становились смелее. Движения откровеннее. Хорошо, из-за темноты в салоне не было видно моих пылающих щек.
– Хороший был вечер, правда? – говорю хоть что-то, дабы разрядить обстановку.
– Очень, конфетка.
Не помогает. Голос Волкова щекочет мои бедные нервные клетки своей хрипотцой. По телу дрожь. Он ведет носом по моей щеке. Дышит глубоко. Губами касается нежно. Я таю.
– Как тебе молодая семья Бурменцевых? М-м… скажи же, они классные…
– Выглядят очень даже… счастливыми.
– И влюбленными.
– Мхм.
Мой опер немногословен.
– А Нагорные? Старшие особенно?
– Намекаешь на Флоренцию?
– Признайся, она тебя пытала, да?! Мучила моего нежного мальчика?
Волков, тихо посмеиваясь, целует в плечо.
– Нежного мальчика, значит? – звучит с издевательским смешком. – Это я еще не начинал быть нежным.
Я вздрагиваю.
– Виктор! Что ты… делаешь? – сдавленно шепчу. – Ох, – прикусываю нижнюю губу и честно стараюсь дышать, когда ладонь мужчины укладывается на мою коленку и бесстыдно ползет выше.
– Ви-и-ик…
Ну, не здесь же! Он что, серьезно собрался залезть мне под юбку прямо на заднем сиденье такси? Похоже, что да. Взгляд глаза в глаза, дыхание губы в губы, между которыми миллиметры. Его проворные пальцы уже осторожно задирают подол, прокладывая себе путь дальше. Выше по бедру.
– Что я делаю, конфетка?
– Издеваешься…
– Ни грамма.
– Ты меня последние пару дней держал на жесткой “диете”. Нельзя так!
– Как?
– При свидетелях! – шиплю. – Представь, насколько я сейчас… м-м, готова для тебя.
Вик смеется. Низко, хрипло. Резко подается вперед и накрывает своими губами мои. Ловит и прикусывает нижнюю, посасывает. Смакует, засранец! Его ладонь оказывается у меня между ног. Я вздрагиваю.
Он касается меня там . Нервно ерзаю, инстинктивно чуть раздвинув ноги, дав своему соблазнительному тирану чуть больше пространства для маневра. Накидываю на свои колени волковский пиджак. Пряча творящееся почти что на глазах чужого человека непотребство!
– Далеко нам до дома, Тони?
Вырисовывает круги пальцами, водя по шелковой ткани моих трусиков Вик. Надавливает, я сжимаю губы, проглатывая стон. Голову откидываю на подголовник и крепко-крепко зажмуриваю глаза, сосредотачиваясь на ощущениях.
Виктор уголки моих губ зацеловывает. Медленно. Неторопливо. К себе прижимает. Я чувствую, как и он возбужден. Это невыносимо сладко, горячо и жутко пошло! Мне стыдно, но я хочу еще!
– Полчаса… Если ты не прекратишь, то мое сердце остановится гораздо раньше!
Снова хриплый, грудной смех разгоняет по коже мурашки:
– Побережем твое сердце, Кулагина. Оно нам еще пригодится, – заявляет Виктор неожиданно и совершенно кощунственным образом лишает меня горячих ласк, вытаскивая ладонь из-под подола моего платья. Еще и демонстративно одергивает, поправляя, говнюк!
– Настолько? Так я не согласна! Верни на место!
– Иди сюда, – укладывает мою голову себе на плечо Вик, посмеиваясь. – Побереги силы, у меня на эту ночь грандиозные планы, Кулагина. Я соскучился…
Звучит так нежно и так убедительно, что приходится подчиниться.
Оставшееся время мы едем молча. Ночная Москва за окнами завораживает.
У моего дома мы выходим ровно через тридцать минут. Вик рассчитывается с водителем и отпускает машину. Я ловлю его ладонь, сжимая в своей и увлекаю за собой. Волков улыбается. Хитро, соблазнительно, горячо. Вздергивает уголок губ, которые в моих мыслях уже исследуют поцелуями мое изголодавшееся по его ласкам тело.
Я улыбаюсь в ответ. Подмигиваю. Заигрываю. Отступаю спиной. Вик делает шаг и ловит меня в кольцо рук.
– Попалась…
– А я и не убегала.
Над головой раздается раскат грома. Громко. Звонко. Я вздрагиваю. Мы с Виком синхронно запрокидываем головы, бросая взгляд на ночное небо. Его разрезает яркий всполох. Молния!
Охнуть не успеваем, как на нас начинают падать крупные капли первой майской грозы, принося с собой бодрящую прохладу и запах озона.
Дождь? Я обожаю дождь!
Вдыхаю полной грудью – кайф! Подставляю лицо под капли. С глухим шелестом они падают и разбиваются о крыши машин, барабанят по асфальту, стучатся в окна.
