— А этот «Крест Виктории» — британский, «Данеборга» — от короля Дании, «Красного орла» — от короля Пруссии, «Северная Звезда», — шведский. А вот эта, — он показал на пятилучевую эмалевую, с золотом и серебром, звезду, — особо чтимый во Франции орден «Почетного легиона». Он был учрежден консулом Буонапарте, будущим императором Наполеоном Первым.
— Боже мой! — охнула Зиночка. — Столько наград! И кто же вы?
— Седой старец, проевший зубы на дипломатической службе.
— Что вы! Вы... — она запнулась.
— Благодарю, — он с чувством пожал ей руку.
Аркадий Михайлович пригласил ее еще раз — на последний танец, — перед тем как всех гостей позвали столу.
— Многое вы уже успели увидеть в Париже? — поинтересовался он.
— Совсем мало, — призналась она.
— Отчего так?
— Мой патрон все занят, а одной...
— Понимаю. Вы не откажетесь, если я как-нибудь приглашу вас на экскурсию? Я знаю в этом городе самые выдающиеся места.
— Я буду только рада.
— Когда?
— Когда угодно, сударь.
— В первую неделю нового года, не возражаете?
— О да!
— Отлично! О дне, месте и времени нашей встречи я вас извещу.
Музыка смолкла. Но он еще сделал несколько па. Они остановились посреди зала последними. Им зааплодировали.
Зиночка была счастлива.
ГЛАВА 7
Ростовцев нарушил требование Гартинга: уведомил, что им опять нужно увидеться.
Никакая осторожность не бывает излишней — годы беспроигрышной игры не притупили для Аркадия Михайловича этого мудрого, будто специально предназначенного для жрецов храма Охраны, изречения римлянина Флакка Горация. Согласившись на встречу, заведующий ЗАГ решил приструнить осведомителя — что-то уж очень он нервничает.
— Банковские билеты здесь, — сказал Ростовцев, когда они оказались один на один в гостиной.
— Вы стали повторяться, дорогой. О том, что деньги в Париже, вы сообщили мне еще из Берлина, — Аркадий Михайлович распечатал деревянную коробку, обрезал и начал раскуривать сигару, умышленно не предложив «гавану» сотруднику.
— Напрасно вы иронизируете, — с обидой сказал Ростовцев. — Общение с вами неприятно мне больше, чем вам со мной. — Он хотел сказать: «сулит мне больше неприятностей», но не поправился — он тоже был достаточно самолюбив. — Если я говорю «здесь», значит — вот они, — он вынул из кармана хрустящие серо-голубые банкноты.
— У вас? — изумился Аркадий Михайлович.
— Не торопитесь радоваться, — настал черед Ростовцева взять реванш. — Только четыре билета из двухсот.
— Каким образом?
— Валлах предложил, чтобы я выехал в Италию и там обменял их на лиры.
— Вот оно что... — Гартинг взял банкноты в руки, начал с интересом разглядывать их. Да, те самые. Новехонькие. Серия «AM», номера 63777, 63778, 63780... — Отлично! Превосходно!
— Вы в этом уверены? А если банки Италии уже предупреждены? Меня сцапают как миленького и отправят на каторжные работы на Сицилию или, еще лучше, выдадут отечественной Фемиде. Потом выпутывайся с вашей помощью.
— Да... — мозг Аркадия Михайловича работает, как механизм рулетки в Монте-Карло. И Ростовцев следит за лицом своего шефа с таким же напряжением, как следил бы за пестрым диском в казино.
— Да, банку «Кредито итальяно» — корреспонденту российского министерства финансов — номера уже сообщены. И вас, конечно же, схватят.
— Что же делать? Не выполнить их задания я не могу.
— Валлах сказал вам, когда нужно обменять деньги?
— Да Обязательно двадцать первого.
— Сегодня, если не ошибаюсь, четырнадцатое? А когда должны обменять билеты другие участники операции?
— Не знаю. Валлах ничего об этом не говорил.
— Не знаете... Не знаете... — Аркадий Михайлович углубляет мизинец в ноздрю. — Превосходно!
Он торжествует: он нашел выход.
— Не надо отказываться от обмена, дорогой мой, не надо! — он приятельски пододвигает коробку с сигарами к Ростовцеву. — Бог с ними, с лирами, не такая уж это ценная валюта.
— Да как же я поеду в Рим? — взрывается агент. — Я же объясняю.
— Не надо объяснять, я все знаю, — Аркадий Михайлович доволен: отплатил осведомителю за его непозволительный тон. — Вам нет надобности спешить за Апеннины. Давайте сюда эти билеты. А сами отправляйтесь... — он делает маленькую паузу и с невинной улыбкой продолжает: — в Рамбуйе. Там, кажется, обитает очаровательная Аннет?
Ростовцев должен быть поражен его осведомленностью. Пусть знает: и за ним есть глаз.
— Да, мадмуазель Аннет обитает именно в Рамбуйе, — говорит он, нагибается и поднимает с ковра булавку. — Но не менее очаровательная юная брюнетка вот с такой челкой теперь, по всей вероятности, обитает здесь?
«Вот оно что! — Гартинг в ярости. — Он следит и за мной! Или просто видел меня с Зиной?.. Скорее всего видел. Где, когда? — гнев его так же быстро остыл, как и вскипел. — Это становится опасным. Пора кончать».
И Аркадий Михайлович по заслугам оценивает контрудар своего агента:
— Как говорят англичане: «хорошо не иметь пороков, но плохо не подвергаться искушениям», — не так ли?.. Да, эта леди была мила, — он делает ударение на «была» и театрально вздыхает. — Однако вспомним о делах. Когда вы вернетесь из Рамбуйе, я выплачу вам лиры по официальному курсу обмена. Но... — он снова делает паузу, подчеркивая ею значимость последующих слов, — вы отдадите лиры Валлаху не двадцать первого, а семнадцатого.
— У нас... У большевиков не принято нарушать условия.
— Не беда. Скажите: забыл, волновался, билеты жгли руки. Что-нибудь придумаете. Именно семнадцатого, так надо. Понятно?
Теперь в его голосе — жесткость приказа. В креслах сидят начальник и его подчиненный. Тем же тоном Гартинг заканчивает:
— Отдадите деньги и постараетесь выведать у Валлаха его дальнейшие планы. А вечером, скажем, в девять часов мы снова встретимся. Не здесь, а. вот по этому адресу.
Семнадцатого января, когда Ростовцев возвращается из Рамбуйе — городка, расположенного в полусотне верст от Парижа, — в условленном месте его уже ждет пакет с лирами: ровно столько, сколько полагается их по биржевому курсу, за вычетом операционных расходов, даже с квитанцией банка «Джордано итальяно».
Вечером сотрудник и заведующий ЗАГ встречаются в скромном ресторанчике в Пасси — тихом, окруженном садами предместье Парижа, на берегу Сены. Ресторанчиков и кафе в столице Франции и ее окрестностях великое множество. Для того чтобы хоть однажды побывать в каждом, не хватило бы всей жизни. Гартинг взял за правило никогда не назначать деловые и интимные свидания в одном месте дважды: у владельцев подобных заведений профессиональная память на лица. Они расположились в нише за занавесью. Когда ужин был подан, Аркадий Михайлович, звякнув о вилку, предложил:
