(Могли зайти – и заходили – и к поэту Н.А. Клюеву, который жил некоторое время в Гранатном переулке, неподалеку от сестер Петровых; см. «Список адресов».)
Переводы, которыми много занималась Мария Петровых, послужили поводом к написанию шутливого стихотворения Мандельштама:
Марья Сергеевна, мне ужасно хочется
Увидеть вас старушкой-переводчицей,
Неутомимо с головой трясущейся,
К народам СССР влекущейся,
И чтобы вы без всякого предстательства
Вошли к Шенгели в кабинет издательства
И вышли, нагруженная гостинцами —
Недорифмованными украинцами.
Начало 1934
(Шенгели Г.А. – поэт и переводчик, знакомый Мандельштама и Марии Петровых. Работал в период написания стихотворения в отделе литературы народов СССР Государственного издательства художественной литературы.) А любовное соперничество со Львом Гумилевым отразилось, в свою очередь, в эпиграммах «Сонет» («Мне вспомнился старинный апокриф…») и «Большевикам мил элеватор…» (обе написаны зимой 1933–1934 годов):
Мне вспомнился старинный апокриф:
Марию лев преследовал в пустыне
По той святой, по той простой причине,
Что был Иосиф долготерпелив.
Сей патриарх, немного почудив,
Марииной доверился гордыне —
Затем, что ей людей не надо ныне,
А лев – дитя – небесной манной жив.
А между тем Мария так нежна,
Ее любовь так, боже мой, блажна,
Ее пустыня так бедна песками,
Что с рыжими смешались волосками
Янтарные, а кожа – мягче льна —
Кривыми оцарапана когтями.
* * *
Большевикам мил элеватор,
Французам мил стиль élevé [434] ,
А я хотел бы быть диктатор,
Чтоб скромность воспитать во Льве.
Екатерина Сергеевна Петровых помнила и такие интересные детали. Осенью 1917 года девятилетняя Маруся Петровых задумала издавать «художественно-политический» журнальчик «Весенняя звездочка» (к сожалению, он был утрачен во время Великой Отечественной войны). Журнал был рукописный, но писала Маруся печатными буквами. Размер – примерно 10 на 6 сантиметров. На последней странице красовался нарисованный грач с раскрытым клювом, из которого вылетали слова: «Голосуйте за номер 2, будут у вас и хлеб, и дрова» – агитационный призыв к выборам в Учредительное собрание. (По списку № 2 шли на выборы в Ярославской губернии кадеты – Партия народной свободы.) Журнал открывало следующее стихотворение:
Весенняя звездочка
Весенняя звездочка на небе сверкала,
Весенняя звездочка на землю упала,
Весенняя звездочка все людям рассказала:
Исус Христос вознесшийся
И Божью Матерь взял,
И там Он всемогущий
С Нею отдыхал.
Мандельштам этим журнальчиком восхищался, особенно «редакторской статьей» такого содержания:
«Женщины! Бросайте детей на руки их нянькам и идите помогать мужьям усмирять взбунтовавшихся рабочих. Но как же усмирять их? Ведь воевать мы не можем. Воевать не надо – надо говорить с ними тихо, упоминая в речи Бога и несчастья энтелигенции [435] ». (Текст еще до войны был переписан из «журнала»; сообщен автору книги Е.С. Петровых.)
Прочитав эту статью, Мандельштам сказал: «Тут отражена целая эпоха!» или «Да это же целая эпоха!» – во всяком случае, «целая эпоха», по словам Екатерины Сергеевны, было точно сказано.
Остался в памяти Е.С. Петровых и разговор с Мандельштамом в Большом зале Московской консерватории. Сестры Петровых, Осип Эмильевич и Лев Гумилев отправились слушать «Страсти по Матфею» Баха. «Левушка очень почтительно вел меня под руку, хотя, конечно, ему было бы приятней вести Марусю», – вспоминала Екатерина Сергеевна. «После концерта Мандельштам очень приподнято говорил о впечатлении, которое произвел на него Бах». Екатерина Сергеевна заметила, что такая сильная музыка даже как бы подавила ее. Мандельштам же сказал, что его, напротив, это подняло, что он находится в состоянии экстатического подъема (так Екатерина Сергеевна передавала суть диалога в разговоре с автором книги). «Это, кажется, единственный раз, когда я слушала его внимательно, – замечает в своих опубликованных мемуарах Е. Петровых. – А вообще говоря, речь его хотя была почти всегда вдохновенна, но часто сумбурна и малопонятна». О «невнимательности» Екатерины Петровых можно только пожалеть! Ведь, приходя к сестрам, Мандельштам, согласно воспоминаниям Е.С. Петровых, «говорил обо всем: о стихах, о музыке, живописи» [436] .
«Мастерица виноватых взоров…». Фрагмент автографа. Архив А.В. Головачевой
Несмотря на вышеприведенные шуточные стихи, увлечение Мандельштама была вполне серьезным, что и проявилось в обращенном к М.С. Петровых стихотворении «Мастерица виноватых взоров…»:
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч,
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры. На, возьми,
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми!
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный…
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ…
Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь;
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Ты, Мария, – гибнущим подмога.
Надо смерть предупредить – уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи. Уйди. Еще побудь.
13–14 февраля 1934
Другой вариант первого стиха последнего четверостишия: «Наша нежность – гибнущим подмога» (автограф в архиве М.С. Петровых – у ее дочери А.В. Головачевой) некоторые текстологи считают основным. К этому вопросу мы вернемся ниже. Имеется также другое прочтение стиха седьмого: «Их, бесшумно окающих ртами», а не «охающих».
Влюбленность Мандельштама не вызвала ни малейшего отклика. По свидетельству Е. Петровых, поэт «был неопрятен» и «просто неприятен физически» ее сестре. «Помню один эпизод, рассказанный мне Марусей, – пишет Екатерина Петровых. – Она была дома одна, пришел Осип Эмильевич и, сев рядом с ней на тахту, сказал: “Погладьте меня”. Маруся, преодолевая нечто близкое к брезгливости, погладила его по плечу. “У меня голова есть”,– сказал он обиженно» [437] . При этом Мария Сергеевна сознавала значение Мандельштама как поэта, хотя он не входил в число наиболее любимых ее авторов. «Меня поражает и восхищает поэзия Мандельштама, но почему-то никогда не была она кровно моей», – записала М. Петровых через много лет, уже в 1960-е годы [438] .
Существуют различные трактовки мандельштамовского стихотворения, его содержание и «устройство» богаты и открывают широкое поле для исследований. М.В. Безродный усматривает в «Мастерице…» связь с пушкинским «Бахчисарайским фонтаном» и образом Офелии из «Гамлета» [439] (последнее тем более вероятно, что в концовке стихотворения, с нашей точки зрения, звучит гамлетовский мотив – об этом ниже). О связи «Мастерицы» (и, в частности, стиха «надо смерть предупредить – уснуть») с Гамлетом писал и О.А. Лекманов. На подтекст из «Бахчисарайского фонтана» и стихотворения «Константинополь» (1911) Н. Гумилева указывает М.Л. Гаспаров [440] :(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
