Огден притронулся к щиту управления, погасший было экран снова вспыхнул ровным белым светом.
— Ты был во сне, когда оно пришло, а мы все сильно удивились, но тревожить тебя… тебе очень нужен был отдых. Ты просил знорков, управляющих излучателем на востоке, сообщить, как прошли испытания снаряда с Квайей? Знорков и некое существо по имени… Т-зан-гол Кровавое Солнце?
— И? Вы это изучили? Какие замеры они произвели? Хотя бы последствия описаны? — Гедимин сунулся к экрану, но остановился, побоявшись уронить Огдена на пульт. Младший сармат поспешно отступил в сторону.
— Знорк по имени Д-ж-ас-кар… это начало его имени, оно даже для знорка чересчур длинное, — хмыкнул сармат-медик, — ответил очень странно. Он ничего не пишет о взрыве, но обещает, что ярость существа по имени Тзангол убьёт нас всех и уничтожит наши города. Все мы будем умолять о пощаде, прежде чем он омоет чешую нашей кровью… в таком духе три экрана, если читать отсюда, на передатчике — больше.
— Так-так… — Древний придвинулся к экрану. — «Того, чьё имя Гедимин Кет, солнечный змей получит живым, взломает ему рёбра и вырвет сердце из груди. И так будет с каждым, кто осмелится…» Три экрана — и хоть бы слово по существу. По-моему, знорк по имени Джаскар сильно против исследований Квайи.
— Боюсь, что знорк по имени Джаскар против всех наших исследований, — покачал головой Огден.
— Дикий знорк, — пожал плечами Гедимин. — Или, возможно, я снова не учёл какую-то традицию. Передай сообщение Хиу, пусть почитает. Хм… Огден, что это?
Древний подобрал с края пульта гранёный штырь из тёмного металла. Его концы были сплющены и залиты чем-то плавким, чуть пониже были пробиты отверстия. Два знака тлакантской письменности виднелись на одной из граней, они сильно истёрлись, но их ещё можно было распознать. Гедимин повернулся к примолкшему сармату-медику. Штырь на его ладони едва заметно дрожал.
— Гедимин, это было в твоей ноге, — Огден снова разглядывал крышку кокона. — Извлёк из осколков берцовой кости. На нём они, по-видимому, держались, но удар их разрушил. Я вынул эту штуку. Прочная, но очень грубая, и крепилась винтами… не думаю, что они для этого предназначались. Скорее, детали какого-то механизма. Был и второй стержень, он от удара немного погнулся. Очень прочный и стойкий сплав.
— Да, — кивнул Древний, перебирая куски металла. — Очень прочный. Внешний корпус «Гарпии». Всё, что в этом корабле было прочным, — это внешний корпус. И некоторые винты. Неплохо они продержались, со Второй Сарматской…
— Вторая Сарматская? Ты в плену был, когда это сделали? — младший сармат поднял голову, чтобы взглянуть Гедимину в глаза.
— Я был под крылом упавшей «Гарпии», — Древний задумчиво смотрел на стержни — и только на них. — Раздробил ногу при падении. Пытался бежать, но был обездвижен. Его звали Мэттью, насколько я помню. Мэттью Санчес. Это его инициалы, не знаю, зачем он оставил их тут. Почему не пристрелил меня — тоже не знаю. Собрал мне ногу, делился водой. Потом увёл в Нью-Кетцаль. Зажило быстро. Не выяснял, что с ним было потом. Говоришь, кости держались на этих железках?
— Он делал операцию прямо в поле? Без инструментов, без дезинфекции… странно, Гедимин, что ты выжил и это рассказал, — покачал головой Огден. — Видимо, он был склонен к экспериментам.
— Он надеялся, что я выживу, — хмыкнул Древний Сармат и ссыпал детали обратно на край пульта, оставив на ладони наименее истёртый винт. — Пятьдесят семь веков… Не думал, что вспомню его снова. Выкинь эти обломки, Огден. И не болтай о них.
Глава 19. Белые корни
Вой гуделок давно уже смолк, и ничто не нарушало более тишину, даже ветер не свистел и не пытался сорвать с повозки полог. Койя зашевелилась и выбралась на свет. Её уши беспокойно вздрагивали. Кесса осторожно погладила зверька, тот тихо заурчал.
— Каримас милосердный… — Хагван покачал на ладони раковину-рог, поморщился и вернул её на пояс. — Храни меня от поедания такой бурды… Уж лучше тухлое мясо из ледовой ямы!
Речница покосилась на щель в пологе — Речник Яцек снаружи, на крыше с арбалетом, интересно, что ему слышно?..
— Ещё не полегчало? — сочувственно поцокала языком она. — Не бойся, Хагван, нам этой похлёбки больше не дадут. Это для Модженса готовили. Он ранен, ему нужно было подкрепиться.
— Корни и крона! Хорошо, что я не сармат, — Хагван снова поморщился и пощупал живот. — Когда ещё съел, а до сих пор кровь на языке… Как только Модженса не вывернуло?! Я думал, сарматы брезгливые…
— Кому-то нехорошо? — Аса отошла от жирника и повернулась к чужестранцам, её глаза тревожно блестели. — Давно не ели. У меня осталась ещё хорошая еда. Подождите, сейчас достану.
— Каримас милосердный… — Хагван отполз подальше от солмицы и лёг на шкуры, дыша в щель между пологом и повозкой. Кесса покачала головой.
— Вот хорошая еда, — Аса развязала тюк, уложенный под настил, на холодные костяные балки, и покрытый инеем. Содержимое ломалось в пальцах и разваливалось на розовато-белые пластины, проложенные чем-то тёмно-красным.
— Хорошая еда — осенний ниххик, очень вкусный, — Аса положила несколько пластин на колени Речницы. — Мясо и внутренности.
Койя понюхала розовые ледышки, поставила уши торчком и попыталась лизнуть одну. Кесса отгрызла маленький кусочек. Привкус был сладковато-кислый, напоминающий о прелой листве и холоде глубоких ям. Аса, одобрительно кивая, вернулась к тлеющему жирнику — чем дальше ехали солмики, тем становилось холоднее, и гасить огонь было попросту опасно.
— Люди это едят? — еле слышно спросил Хагван, отворачиваясь от щели.
— Хагван, лучше поешь ирхека, — Речница выгребла со дна сумки остатки куосских припасов и высыпала на ладонь олданца. Тот благодарно кивнул и захрустел сухарями.
На лежанке у входа неохотно зашевелился Икымту, пригладил волосы и стряхнул с одежды кошачью шерсть.
— Нехорошо, — протянул он, тоскливым взглядом провожая тючок с «осенним ниххиком». — Никто не бьёт ниххиков весной. Рано вы приехали. Осенью каждый вождь забил бы для вас лучшего ниххика, всем бы досталась похлёбка из свежей крови. Модженс — очень почётный гость, но разве вы, воины юга, хуже?
— Икымту, возьми вот, — Кесса поспешно протянула ему обломок мороженого мяса. Солмик замотал головой, подобрал копьё и поспешно вышел. Краем глаза Речница увидела, как свирепо смотрит на него Аса.
— Хвала Каримасу, что я не почётный гость! — еле слышно прошептал Хагван.
В повозку, отряхиваясь от снежной крупы, протиснулся Речник Яцек, отложил тяжёлый костяной лук и протянул руки к огню. С его рукавиц закапала вода, шипя на краях жирника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
