— Что ж, тогда я потащу тебя на себе, пока ты не в состоянии идти. Только сам сперва переведу дух.
Я протащил Сару до лестницы, где в предыдущий раз и закончил свой путь. Дальше дорога была неразведанной, и приходилось осторожно делать каждый шаг, дабы не угодить в очередную хитроумную ловушку. Подъем был тяжелым: лестница, казалось, вела куда-то в бесконечность. Я через каждые четыре пролета делал передышку. Спустя четыре таких передышки, мы окончательно остановились на привал. Нужно было сменить повязки и подлечить открывшиеся раны.
— Да, — вздохнула Сара, — далеко мы с тобой так не уедем…
— Тихо едешь — дальше будешь, как говориться, — ответил я, вспоминая затяжные поездки вместе с Соворусом.
— Может быть и так, но сейчас речь идет о выживании. Если мы так будем вскарабкиваться туда, то вместе тут и откинем копыта.
— И что же ты предлагаешь? Бросить тебя тут? — взглянул я на нее.
— Это будет наиболее верным решением.
— Нет уж! Мы оба найдем, как выбраться из этих глубин, и найдем нашу группу.
— Ты думаешь, они все еще живы? — спросила она, а затем дернулась, когда я затянул лоскут. — Эти… машины… они безжалостны!
— Воители конечно задали нам трепку, но я думаю нашим друзьям удалось выбраться из того зала. Там Соворус. Он хоть и жалуется на то, что он «стар и немощен», но, тем не менее, от этого Великим магистром он не перестает быть. Да и Киран с Мораном сражались достойно. Им точно удалось выжить.
— А тому мальчику? Свену? Я… Он убежал с моста?
— Боюсь, одному ему в тех залах не выжить…
Все недолго помолчали. Молчание наше прервало урчание у меня в животе: еды у нас с собой, конечно же, никакой не было.
— Может быть, нам просто отыскать выход из этого мертвого города? — спросила Сара, когда я стал укладываться на площадке.
— Я не могу просто уйти отсюда, — ответил я и повернулся к стене.
— Но мы же и так чудом выжили! Зачем испытывать судьбу?
Я ничего не ответил. И так под далекое шипение труб и гул шестерней я уснул.
Ночлег мы устраивали еще два раза, пока поднимались по лестнице. Саре стало немного лучше, она даже самостоятельно смогла пойти. Это облегчило дальнейший подъем.
Все время пути вверх меня не покидало ощущение того, что за нами наблюдают. Я бы подумал, что сошел с ума, если бы Сара не сказала то же самое. Во сне иногда слышался шорох и треск, но это были точно не трубы и не механизмы. Что-то точно преследовало нас от самой реки и досюда.
После последнего ночлега, а именно третьего по счету на этой невозможно длинной лестнице, мы, наконец, достигли ее конца. За решеткой, что преграждала нам путь, лежал широкий коридор с множеством колонн, железных барельефов и статуй.
— И снова эти надоедливые коридоры! — фыркнула Сара.
— Перестань ворчать и лучше подсоби мне, — отвлек я ее от созерцания зала за решеткой.
— Да, да, сейчас.
Мы оба принялись за тяжелые кольца решетки и попытались отворить ее, но ничего не вышло. Запорный механизм, находившийся неизвестно сколь далеко от нас держал створки плотно закрытыми. Я прибег к магии. Одну створку помяло и вышибло, тем самым отворив нам проход дальше.
— Как далеко простираются эти залы? — спросил я.
— Тссссс, — прервала меня Сара и продолжила шепотом, — ты слышишь?
— Эм, чт… — она зажала мне рот ладонью. И когда я утих, стал слышен треск и шорох подобный тому, что мы слышали на протяжении небольших ночлегов. Он усиливался, видимо по мере приближения к нам. Я не стал выжидать, пока на нас нападут неизвестно кто или что непонятно откуда и, вытащив из ножен меч, со всей силы ударил о решетку. Раздался гулкий звон.
— Ты совсем рехнулся? — толкнула меня Сара.
— Я не знаю, что или кто это было. И знать не хочу! — ответил я и убрал Та’арим. — Вот. Слышишь? Прекратилось.
— Да. Похоже на то. Но больше так не делай! Кто знает, сколько этих непонятных тварей или механизмов водится в этих залах.
Не знаю сколько, но мы брели по залам, которые находили и следовали за предчувствием того, что это был верный путь. Залы казались нетронутыми. Они не сильно отличались от тех, что уже были пройдены при спуске, но было в них что-то такое… Негаснущие светильники, барельефы, шипящие трубы, крутящиеся шестерни, мастерски выделанные статуи. Я невольно задавался множеством вопросов: где же все творцы этого величественного города? Правда ли, что их считают пропавшими? Что вынудило альдов пойти войной против всех народов? Ответов я на них дать не мог.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Заурчало в животе. Опять.
— Жаль, что ваша распрекрасная магия не может сотворить нам яств, — вздохнула Сара.
— Яств можно сколь угодно много. Но иллюзиями сыт не будешь, правда ведь?
— Да. Пожалуй, и правда, — согласилась она. — Вот и верь потом в пользу магии.
— Пока мы живы благодаря ей.
— Скорее благодаря тебе.
— Хм… Я думаю, нам сюда, — я указал на боковой коридор, вход в который был украшен металлической аркой.
— Это тебе магия нашептала или ты уверен? — недовольно спросила она, осматривая арку.
— Сара, я понимаю, что мы устали, что хочется есть, но надо продолжать идти.
Она лишь кивнула.
— Позволишь спросить тебя? — решил я разбавить монотонное хождение по изрядно надоевшим коридорам и заодно утолить свое любопытство.
— Смотря о чем?
— Я понимаю, это может быть больная тема для тебя, и ты имеешь полное право не отвечать… За что ты попала в Гравейх?
Молчание.
Она остановилась и прислонилась к стене. Опустила голову. Я уже корил себя за то, что этот вопрос всплыл у меня в голове, но она стала говорить:
— Мне было десять… когда все это произошло. Тогда было страшное время. Нельзя было и слова лишнего сказать. Любой, кто хотел нажиться использовал это против тебя. Донос — и ты уже в штабе разведки. А оттуда одна дорога была. В Гравейх. Треклятый безумец Дэймон, Дерас его побери! Видел заговоры везде, где пылинка падала, вот и выросли всякие ублюдки-дельцы, как грибы после дождя.
Отец был купцом. Мы жили в деревне близ Маунтмарка не шибко богато, но и не бедствовали. Да вот только в запой уходил отец не редко, что, как странно, не мешало его делам. Мне с матерью от него доставалось. Вот видно на одной из попоек он и сказанул чего лишнего. Тех, кто ему завидовал много было. Ждать себя донос не заставил. Скоро нас всех поймали, доставили в Кавир. Допросили. Ну и в телеге конвоировали в лагерь, меня, десятилетнюю девчушку, мать и отца, по обвинению в оскорблении императора, чтоб его, и организации заговора.
— Просто за слова пьяного человека? — удивился я.
— Тогда это было делом обычным. Описывать то, что творилось в лагере, я не собираюсь. Как только вспомню эту вонь, грязь, морды убийц и наглых стражей прямо в дрожь бросает от ненависти! Работа в лагере была не простая, но справлялись. А отец работал за себя и за заболевшую мать. Беда не приходит одна, это точно. Его мучило чувство вины, и он решил любым способом освободить нас. Поэтому связался с местным головой. Уууу! Выродок! — она сплюнула. Ладони ее сжались в кулаки и дрожали от напряжения. — Не знаю точно во что ввязался отец, но в одну ночь нагрянула к нам шайка этого головы. Тогда его и растерзали… прямо у меня на глазах… я плакала, кричала, умоляла их не трогать его. Но ни один страж или заключенный, что был тогда в бараке и не подумал шевельнуться. После они хотели меня забрать, но мать не дала. Заступилась. Жаль, что я тогда так слаба была… — слеза покатилась по щеке. — Они прямо там… надругались над ней… — Сара остановилась и вытерла щеку.
— Я… не хотел делать тебе больно, — смог лишь вытащить я из себя.
— Надо идти, — вымолвила она и двинулась вперед.
Я не знал как себя повести и лишь молча направился за ней.
Только прошли мы, на сей раз, не много. Попав в большой зал, освещаемый множеством светильников, мы стали подниматься по одной из двух широких лестниц на высокую террасу. И уже на ней послышалась невыносимая вонь.
