Наступила пауза, а затем из динамика полились мощные звуки симфонического оркестра.
Бонни сказала задумчиво:
— Хоппи не полностью завладел ситуацией. Есть еще несколько цепей, которые ему не подчиняются.
Внезапно симфонический оркестр замолчал. Снова наступило молчание, а затем что-то, записанное на повышенной скорости, неистово запищало и резко оборвалось. Не совладав с собой, Бонни улыбнулась. Наконец с опозданием зазвучало:
Пришли плохие времена На ферму Пенни…
Фольклорный певец пел гнусавым тенором, аккомпанируя себе на пятиструнном банджо. Собравшиеся в комнате сидели и слушали, подчиняясь долгой привычке; музыка исходила из радио, от которого они зависели в течение семи лет; они научились слушать, это стало рефлексом. И все же Бонни чувствовала стыд и отчаяние, разлитые вокруг нее. Никто в комнате полностью не понимал, что случилось; она и сама ощущала только оцепенелое замешательство. Дангерфильд вновь был с ними и все же не был; они получили пустую оболочку, видимость, но, в сущности, можно ли было считать это реальностью? Некий искусственный образ, привидение; он не был ни живым, ни жизнеспособным. Он имитировал внешнее движение, но был пуст и мертв. Ему было свойственно специфическое ЗАКОНСЕРВИРОВАННОЕ качество, как будто холод и одиночество каким-то образом объединились, чтобы создать вокруг человека на сателлите новую скорлупу. Футляр, который покрыл живое вещество и подавил его.
Убийство, медленное уничтожение Дангерфильда, думала Бонни, было обдуманным и исходило не из пространства, не свыше, а снизу, из знакомого земного пейзажа. Дангерфильд не умер от долгой изоляции; ему нанесли удар старательные приборы, принадлежащие тому миру, с которым он пытался поддерживать связь. Если бы он мог отключить их от нас, думала она, он был бы сейчас жив. В тот самый момент, когда он слышал нас, принимал нас, его убивали — а он об этом и не догадывался.
Он и сейчас не догадывается, решила она. Может быть, он сбит с толку, если вообще способен что-нибудь понимать в настоящий момент, способен хоть к какой-нибудь форме осознания.
— Это ужасно, — произнес Джилл без всякого выражения.
— Ужасно, — согласилась Бонни, — но неизбежно. Он был там слишком уязвим. Если не Хоппи, то кто-нибудь другой однажды сделал бы то же самое.
— А нам-то что делать? — спросила миссис Харди. — Если вы совершенно уверены, то нам лучше…
— О, — сказала Бонни, — мы абсолютно уверены. Сомнений, быть не может. Вы думаете, мы должны снова составить «делегацию» и пойти к Хоппи? Попросить, чтобы он остановился? Интересно, что он на это скажет.
Интересно также, думала она, насколько мы сможем приблизиться к знакомому маленькому домику прежде, чем будем уничтожены. Возможно, мы находимся слишком близко от него и сейчас.
Ни за какие сокровища мира, думала она, я не подойду ближе. Думаю, что на самом деле я уеду подальше; я попрошу Эндрю поехать со мной, а если он не согласится, — Стюарта, а не его — так кого-нибудь еще. Я все время буду в движении; я не останусь долго на одном месте и, может быть, таким образом спасусь от Хоппи. И плевать мне сейчас на остальных: я слишком напугана. Я забочусь только о себе.
— Послушай, Энди, — сказала она Джиллу, — я хочу уехать.
— Ты имеешь в виду: уехать из Беркли?
— Да, — подтвердила она, — вдоль побережья к Лос-Анджелесу. Я знаю, мы можем уехать; мы доберемся туда, и у нас все будет в порядке. Я знаю.
Джилл сказал:
— Я не могу, дорогая, я должен вернуться в Вест-Марин. Там мое дело — я не могу бросить его.
Она в испуге спросила:
— Ты собираешься вернуться?
— Да. Почему бы и нет? Не бросать же все из-за того, что натворил Хоппи. Неразумно просить нас об этом. Даже Хоппи не требует — ничего подобного.
— Но он потребует! — воскликнула она. — В свое время он потребует все. Я знаю. Я предвижу это.
— Тогда мы подождем, — ответил Джилл, — до тех пор. А пока давайте работать. — Он обратился к Харди и Стюарту: — Я собираюсь спать, потому что, видит Бог, нам есть что обсудить завтра.
Он поднялся на ноги.
— Ситуация может измениться сама собой. Мы не должны отчаиваться. — Он хлопнул Стюарта по плечу. — Правильно?
Стюарт сказал:
— Я однажды прятался в люке. Неужели я снова должен пройти через это? — Он посмотрел на остальных, ожидая ответа.
— Да, — ответила ему Бонни.
— Хорошо, — сказал он, — но я выбрался из люка, я не остался в нем. И выберусь снова. — Он тоже встал. — Джилл, вы можете ночевать со мной в моей комнате, а вы, Бонни, оставайтесь у Харди.
— Да, — встрепенулась Элла Харди, — у нас хватит места для вас, миссис Келлер, пока мы не сможем найти вам что-нибудь получше.
— Благодарю, — машинально сказала Бонни, — это замечательно.
Она потерла глаза. Хороший сон, думала она. Он поможет. А потом что? Мы просто подождем и увидим.
Если доживем до утра.
Джилл вдруг спросил:
— Бонни, тебе легко поверить в то, что сделал Хоппи? Или нет? Ты хорошо его знаешь? Ты понимаешь его?
— Я думаю, — ответила она, — в нем взыграло честолюбие. Но этого следовало ожидать. Сейчас он достиг большего, чем любой из нас, у него, как он сам говорит, длинные, длинные руки. Он прекрасно компенсировал то, чего ему недоставало. Тебе бы следовало им восхищаться.
— Да, — согласился Джилл, — пожалуй. Даже весьма.
— Если бы я только могла поверить, что он этим удовлетворится, — сказала она, — я бы так не боялась.
— О ком я сожалею, — вздохнул Джилл, — так это о Дангерфильде. Больной, обреченный лежать неподвижно — и слушать.
Она согласилась, но отказалась представить себе эту картину. Она могла не вынести этого.
Эди Келлер в халате и тапочках бежала по тропинке к дому Хоппи.
— Скорее, — подгонял ее Билл, — он знает о нас. Мне сообщили: мы в опасности. Если мы подберемся к нему поближе, я смогу изобразить кого-нибудь из мертвых, чтобы напугать его. Он боится мертвых. Мистер Блэйн говорит: это потому, что они для него, как отцы, Много отцов и…
— Тише ты, — сказала Эди, — дай мне подумать.
Видимо, она заблудилась в темноте; она не могла найти тропинку через дубовую рощу и остановилась, тяжело дыша, пытаясь сориентироваться в тусклом свете месяца над головой.
Направо, думала она. Вниз по склону холма. Не упасть бы — Хоппи услышит шум; он может слышать на большом расстоянии почти все. Она спустилась, затаив дыхание, шаг за шагом.
— Я подготовил хорошую имитацию, — бормотал, не умолкая, Билл, — вот как это будет: когда я окажусь поблизости от него, я свяжусь с кем-нибудь из мертвых. Тебе будет немного неприятно, вроде как что-то хлюпает… но это продлится всего несколько минут, а затем они смогут говорить с ним прямо изнутри тебя, ладно? Потому что, как только он услышит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
