— Пойдем в спальню.
— О’кей, — согласилась она.
Держась за руки, они перешли в спальню. Калли раздел ее. Такого красивого тела Калли еще никогда не видел. Молочно-белое. Светло-золотистый кустик сочетался с ее пышными волосами, груди будто выпрыгнули, когда он снял с нее одежду. И она не стеснялась. Когда Калли разделся сам, она провела руками по его животу и паху и склонилась над его животом. Он пригнул ее голову книзу, и это воодушевило ее сделать то, что она и собиралась. Подержал ее так мгновение, а потом они пошли в кровать.
Когда они кончили заниматься любовью, она уткнулась лицом в его шею, обняв его, и вздохнула с удовлетворением. Они отдыхали, а Калли думал об этом, давая оценку ее чарам. Что ж, внешность у нее первоклассная, и в рот берет неплохо, но не то, чтобы очень. Ее еще многому предстояло научить, и мозг его начал работать. Она действительно была одной из самых красивых девчонок, которых ему приходилось встречать, а невинное выражение лица только усиливало притягательность этого сочного стройного тела. В одежде она выглядела более стройной. Без одежды приятно удивляла. У нее было классически роскошное тело, подумал Калли. Лучшее из всех, виденных им, и, хоть и не девственное, но еще не опытное, еще не циничное, все еще очень сладкое. Как молния, в голове его промелькнула вдохновенная мысль. Он использует эту девушку как свое орудие. Как один из своих инструментов для достижения власти. В Вегасе хорошеньких девушек были сотни. Но все они были либо слишком глупы, либо недостаточно нежны. Он сделает из нее нечто совершенно особенное. Не проститутку. Никогда он не станет сутенерствовать. И никогда не возьмет с нее ни гроша. А сделает он ее женщиной мечты каждого, кто приедет играть в Вегас. Но сначала, естественно, ему нужно будет влюбиться в нее и влюбить ее в себя. А уже после всего этого можно будет перейти к делу.
Кэрол так и не вернулась к себе в Солт-Лейк-Сити. Она стала его любовницей-содержанкой и постоянно болталась в его номере, хотя снимала квартиру в доме рядом с отелем. Калли заставил ее брать уроки тенниса, уроки танцев. Одна из лучших в Западу шоу-герлз обучала ее искусству макияжа и как правильно одеваться. Он находил для нее работу модели в Лос-Анджелесе и притворялся, что ревнует ее. Он мог спрашивать ее, как она провела ночь в Лос-Анджелесе, если она оставалась вам ночевать, об ее отношениях с фотографами в агентстве.
Кэрол, покрывая его поцелуями, отвечала:
— Милый, теперь я не способна заниматься любовью ни с кем, кроме тебя.
И, насколько он мог судить, она говорила искренне. Он мог бы все это проверить, но это было не важно. Он позволил их роману продлиться в течение трех месяцев, и как-то в один из вечеров, когда она была у него, он сказал ей:
— У Гроунвельта сегодня что-то настроение неважное. Получил какие-то неприятные новости. Я его пытался вытащить куда-нибудь, но он сидит там у себя совершенно один.
В один из своих приходов Кэрол познакомилась с Гроунвельтом, и они как-то обедали втроем. Гроунвельт был с ней, как и обычно, обворожителен. Он понравился Кэрол.
— Как грустно, — отозвалась Кэрол.
Калли улыбнулся.
— Я знаю, что, когда он видит тебя, это поднимает ему настроение. Ты ведь такая красивая, — проговорил он. — У тебя такое милое лицо. Мужчины любят невинные лица.
И это была правда. Широко расставленные глаза на лице, словно обрызнутом мелкими веснушками. Она была словно леденец. Светлые, почти соломенные волосы были всегда взъерошены как у мальчишки.
— Ты выглядишь, будто тот парнишка из комиксов, — сказал Калли. — Чарли Браун.
Так ее и стали звать в Вегасе. Она была дико довольна.
— Я всегда нравилась пожилым мужчинам. Некоторые друзья моего отца, бывало, заигрывали со мной.
— В этом нет ничего удивительного. Тебе это нравилось?
— Ну, я никогда не злилась, — ответила она. — Мне это даже как бы льстило, и я никогда не рассказывала отцу. Они были такие милые. Всегда приносили мне подарки и никогда не делали ничего плохого.
— У меня идея, — сказал Калли. — Что, если я позвоню Гроунвельту, а ты поднимешься к нему и составишь ему компанию? У меня есть кое-какие дела внизу, в казино. Постарайся развеселить его, о’кей?
И он улыбнулся, но она посмотрела на него без восторга.
— О’кей.
Калли по-отечески облобызал ее.
— Ты ведь поняла, что я имею в виду, не так ли?
— Я поняла, что ты имеешь в виду.
На какое-то мгновение Калли, глядя на это ангельское личико, ощутил слабый укол вины.
Но она одарила его ослепительной улыбкой:
— Я не против. Правда, и он мне нравится. А ты уверен, что он захочет меня?
Тут Калли понял, что все в порядке. Он сказал:
— Милая, не волнуйся. Поднимайся к нему, а я ему позвоню. Он будет тебя ожидать, а ты просто будь сама собой. Он полюбит тебя — непременно. Уж поверь мне.
Сказав это, он потянулся к телефону. Удивленный голос Гроунвельта донесся из трубки:
— Если ты уверен, что она хочет придти, ради бога. Она милая девушка.
Калли повесил трубку и сказал:
— Ну давай, милая. Мы поднимемся вместе.
И они пошли в номер к Гроунвельту. Калли представил ее как Чарли Браун, и увидел, что Гроунвельту понравилось это имя. Калли сделал всем напитки, и они сели и стали разговаривать. Через какое-то время Калли извинился, сказав, что у него дела в казино, и оставил их вдвоем.
В ту ночь он так и не увидел Чарли Браун и понял, что она провела ее с Гроунвельтом. На следующий день, встретив шефа, он спросил:
— Ну, как она?
— Просто замечательно. Очень милая девушка. Нежная. Я пытался дать ей денег, но она ни в какую.
— Она ведь молодая девчонка. И ей это все еще в новинку. Но вам она понравилась?
— Все было отлично, — сказал Гроунвельт.
— Посылать ее к вам, когда вам снова захочется ее увидеть?
— Да нет, не стоит. Для меня она слишком юная, с такими молоденькими девчушками я себя немного неловко чувствую, особенно, если они не берут денег. Послушай, почему бы тебе не купить для нее подарок от меня в ювелирном магазине?
Вернувшись в свой офис, Калли набрал номер квартиры Чарли Браун. Он спросил ее:
— Хорошо провела время?
— О, он был просто великолепен, — сказала Чарли Браун. — Он был таким джентльменом.
Это слегка встревожило Калли.
— Что ты хочешь сказать, «был таким джентльменом»? Вы что, ничего не делали?
— Нет, конечно, делали, — ответила Чарли Браун, — Он просто молодец. И не подумаешь, что такой пожилой может все так здорово делать. Я готова развеять его тоску, когда бы ему этого не захотелось.
Он назначил ей свидание, чтобы пойти пообедать, и, повесив трубку, откинулся в кресле и пытался все это осмыслить. Он надеялся, что Гроунвельт влюбится в нее, и тогда он бы использовал Чарли Браун как орудие против Гроунвельта. Но каким-то образом Гроунвельт почувствовал все это. Добраться до него посредством женщин было нереально. Слишком много их у него было. Слишком многие из них становились испорченными и продажными. Он не имел представления о добродетели, поэтому влюбиться он бы не смог. Влюбиться из вожделения он не мог, потому что это было слишком легко. «В отношениях с женщинами проценты не работают — говорил Гроунвельт. — Никогда нельзя показывать свое преимущество».
И Калли подумал, ладно, пусть не Гроунвельт, в городе полно других, кому с помощью Чарли можно было поставить палки в колеса. Сначала он решил, что дело тут было в отсутствии у нее правильной техники. Она все же молодая девчонка, а не специалист. Но в последние несколько месяцев он научил ее кое-каким штучкам и, по сравнению с тем первым разом, сейчас она могла значительно больше. Ладно. Гроунвельта достать не удалось, что было бы идеальным для них всех, теперь ему придется использовать ее в более «общем» направлении. Поэтому в последующие месяцы Калли «выпустил» ее. Он устраивал ей свидания по уик-эндам с самыми крупными людьми, что приезжали в Вегас, инструктируя ее никогда не брать у них денег и не всякий раз ложиться с ними в постель. Он объяснял ей смысл этих правил:
— Ты ищешь только верняк. Того, кто готов влюбиться в тебя, потратить на тебя кучу денег, покупать тебе дорогие подарки. Но они не станут этого делать, если будут думать, что переспать с тобой они смогут, выложив всего лишь пару сотен. Ты должна действовать очень, очень мягко. Собственно говоря, иногда очень даже полезно не ложиться с ними в постель в первую же ночь. Как в прежние дни. Но если же это происходит, ты должна заставить их поверить, что не выдержала их натиска.
Его не удивляло, что Чарли соглашалась делать все, о чем он говорил ей. Еще в первую их ночь он заметил в ней этот мазохизм, так часто встречающийся у красивых женщин. Это было ему знакомо.
Недостаток любви к себе, желание доставить удовольствие кому-то, кому, по их мнению, они действительно небезразличны. Сутенерские штучки, ясное дело, но Калли сутенером не был, а делал это ради ее же блага.
