Праздничный поселок Березовой рощи отличился в лучшую сторону от городка, откуда мы только что приехали. По улицам гуляли толпы людей. Отовсюду гремела музыка. Лоточники торговали с передвижных прилавков горячими напитками и пирожками. Перед ДКС хороводили в расписных рубахах пожилые мужики и тетки. Выглядел среди них тоненькую фигурку Лидии Геннадьевны и помахал ей рукой приветственно. На афишах анонсировалось сегодняшним вечером выступление «Веселых ребят». Среди музыкальных рож очень фотогенично смотрелась Алла.
Тетя Эмма, увидев мое бледное лицо, кинулась в атаку с борщами наперевес. А я и не очень то сильно сопротивлялся. Заправился парой тарелок борщеца, заполировав все это оладушками со сметаной. Наконец-то выяснилась причина моего срочного вывоза сюда. Оказалось что на сегодня запланирован визит семейства Шумиловых в гости к прокурору района Русановой. Я срочно выставил условие, чтобы никаких концертов от меня не требовали. Тронулись на Волге в районе четырех часов и через четверть часа уже парковались возле недавно выстроенной многоэтажки в центре Правдинска. Дверь открыла небольшого росточка худенькая женщина в простеньком платье и в прическе узелком.
— Николай, Эмма. Ждем вас. А это кто тут у нас такой тощенький и бледненький? Давай будем знакомиться. Меня можешь звать Нинель Яковлевна.
Она протянула мне руку, а я не мог поверить своим глазам. Моя Лора, только заметно постаревшая, улыбалась мне. Внезапно все вокруг поплыло. Я потерял сознание.
Очнулся на диване от резкого запаха нашатырного спирта.
— Ну, вот… Барышня пришли в себя. Что же ты, спортсмен, в обмороки грохаешься? — насмешливо высказалась прокурорша.
Я отмолчался. Мне действительно было некомфортно чувствовать себя каким-то ущербным под пристальными взглядами собравшихся вокруг меня людей. Еще какой-то малец-одногодок крутился поблизости и насмешливо на меня посматривал.
— Шурик, принеси воды Павлику, — вновь раздался начальственный голос женщины.
— Не надо. Я в поряде, — вякнул я и попытался подняться, но был остановлен властным жестом.
— Не кормите парня, что ли? — озабоченно спросила Нинель, считая пульс на моей руке.
— Он перед поездкой плотно поел, — обиженно отметила Эмма.
— Ну, хорошо. Вроде бы личико розовеет, — удовлетворенно высказалась хозяйка квартиры.
Конечно буду розоветь, и даже краснеть сейчас начну, потому что жутко стыдновато перед всеми.
— Скорую вызывать не будем. А дома на обследование его направьте на всякий случай, — добавила она, поднимаясь с дивана.
Мне тоже дали возможность встать и оправиться в туалете. В большом зале квартиры ровно посередине располагался накрытый всевозможными советскими яствами стол. Семейство Русановых состояло из самой Нинели, ее мужа Николая Александровича, работающего редактором в местной газете, и их сына по имени Шурик. Меня подсадили к этому оболтусу. Блондинистый, подкаченный, хоть и прыщавый крепыш, в лице которого также замечались черты моей Лоры, молча презирал меня. Мои обмороки и поджарые телеса искушали его на такое поведение. Ладно, хрен ему на всю морду. Его отношение не помешало мне с упоением уплетать вкусности с шикарного стола.
В это время его папа бухтел о достижениях сына. Парнишка, оказывается, активно занимался боксом, имел первый юношеский разряд и даже где-то там занимал разные места. К словам прилагались красноречивые грамоты. Видя с какой гордостью говорил отец о своем сыне, я постарался придавать своей морде умильно-восторженное выражение, отчего подросток еще больше преисполнялся своей значимостью. Все ясно — комплексы единственного ребенка.
Эстафету представления подрастающих поколений подхватил Шумилов. Под перечнем моих хоккейных, шахматных и прочих достижений, моська Шурика стремительно погрустнела. Дядя не удержался и похвастался все же моими музыкальными талантами. Для Шурика эта информация оказалась нокдауном. Как и во многих других высокопоставленных семьях с доминирующими мамами, где отпрысков отправляли по музыкальным голгофам обучаться пиликанью на скрипочках и прочих фортепьяно, наш мажорик не избежал этой участи. Пацана из-под палки на каждое занятие провожают, а тут какой-то хмырь нарисовался весь из себя такой продвинутый. Укор и бельмо в глазу. Представляю, как он теперь меня возненавидел.
Нинель вцепилась в меня сибирским клещом, уговаривая пройти к стоявшему у окна роялю и порадовать присутствующих своим талантом. Не вопрос, уважаемые, ща мы вам отвалим от всего нашего таланта. Встал из-за стола, сладко рыгнул и расслабленной походочкой продефилировал к инструменту. Откинув крышку, повторил дебош по-рязановски:
— «Моя бабушка курит трубку, черный пречерный табак…»
Я даже не присел на стульчик, отчаянно бацая по клавишам и виляя тощей жопой. Закончив безобразие, вежливо осведомился:
— Может быть, еще чего-нибудь желаете послушать?
Чета Русановых застыла в немой сцене, держа вилки с кусками еды в воздухе. Их отпрыск радостно щерился со своего места. Шумилов с кисленькой улыбкой перевел их молчание фразой:
— Не стоит. Паша, садись уже, пожалуйста.
— А что? — вдруг пришла в себя прокурорша, — Своеобразно, оригинально, даже занимательно. Вот только про бордели — лишнее. Мой оболтус даже так не сможет.
— Пусть только попробует. Всыплю так, что жопой государственный гимн по утрам начнет пердеть, — вдруг взорвался ее муж.
— Коля, следи за словами. Тут гости? — взвилась вслед за ним Нинель.
— А что, гости? Молодежь надо воспитывать, как следует. Им только дай поблажки. Не успеешь оглянуться, как везде будут секс, рок, наркотики и прочая западная дрянь, — продолжал кипятиться муж.
— Про педерастию забыли… — угрюмо подсказал ему.
— Во-во! — подхватил редактор, — Не успел еще от мамкиной титьки оторваться, а уже знает, что и к чему.
— И почем… — пояснил я.
Нас с Шуриком поспешно выперли погулять на улицу. Прыщавый пацан немного оттаял, и даже стал делиться со мной всякими пацаньими проблемами. Всю эту хрень слушать было не комильфо. Даже немного пожелал возвращения к прежней ненависти. На хрена мне сдались знания, как правильно хватать девчонок за сиськи и при этом не заработать по своей морде? Или что будет, если намазать свой член горчицей? Блин, Вовка по сравнению с этим Шуриком просто интеллектуал.
Понемногу разговорил прыщавого на тему о семье. Вдруг выяснилось, что их дед жил в деревне с оригинальным названием Подпояски, что под Смоленском. А моя Лорка как-то раз упоминала это название в связи со своим родом. В лихие девяностые Шурику будет как раз тридцатник. А Лора была еще совсем маленькой, когда погибли ее родители. Мозг шизел и отказывался принимать то, что этот обаятельный оболтус мог бы стать моим будущим и погибшим тестем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
