Большинство неугодных Директории депутатов во главе с Пишегрю были арестованы. Во многих департаментах Франции, от которых эти депутаты избирались, результаты майских выборов аннулировались и назначались новые выборы. При этом предусматривались все необходимые меры, чтобы на новых выборах прошли только лояльные к Директории кандидаты. Одновременно была проведена кардинальная чистка государственного аппарата, судейского корпуса и др., закрыты многие газеты. Даже из состава Директории были выведены два ее члена — оппозиционеры Карно и Бартелеми. Изгнанию из армии подвергся ряд генералов, заподозренных в связях с Карно.
На первый взгляд, казалось, успех Директории, осуществившей государственный переворот при поддержке армии, был полным и безраздельным — власть она удержала, политический противник был разгромлен, обстановка стабилизировалась… Но это была лишь видимость. Вскоре выяснилась вся эфемерность одержанной победы. Насилие над конституцией и законодательной властью, разгон парламента, осуществленный при помощи военной силы, обернулись для Директории дальнейшей дискредитацией ее режима в глазах основной массы французского народа. Ее положение стало еще более неустойчивым. Хотя власть «триумвирата» удержалась благодаря штыкам солдат Ожеро, присланных Бонапартом для «спасения Республики», но уже на следующий день после переворота оба этих генерала вызвали наибольшее раздражение Барраса. Дело в том, что безграмотный, недальновидный, неискушенный в политике солдафон Ожеро принял за чистую монету, что он действительно «Спаситель Отечества» и что он в самом деле крайне необходим Республике. В этой связи он на полном серьезе заявил о своем праве войти в состав Директории. Баррас усмотрел в этом демарше незадачливого генерала руку Бонапарта и поспешил избавиться от своего «спасителя». 23 сентября 1797 года Ожеро был назначен главнокомандующим Рейнско-Мозельской и Самбро-Мааской армиями, т. е. всеми французскими войсками на Рейне, заменив на этом посту только что внезапно умершего генерала Л. Гоша. Но вскоре Директории стало ясно, что «шапка не по Сеньке». Под предлогом того, что война закончилась, «Спаситель Отечества» лишился своей должности. Затем его отправили на границу с Испанией командовать 10-й дивизией, штаб которой находился в Перпиньяне. Весной 1799 года Ожеро был избран в Совет пятисот, где примкнул к более близкому ему по духу левому крылу (бывшие якобинцы) и играл довольно видную роль в работе нижней палаты парламента. Правда, эта роль в основном ограничивалась представительскими функциями.
Осенью того же года во Францию из Египта вернулся Наполеон Бонапарт. Рано утром 24 вандемьера (16 октября) 1799 года он прибыл в Париж и сразу же явился в Директорию. Его сопровождали генерал Л. Бертье и двое знаменитых ученых, прибывших вместе с ним из Египта, — Монж и Бертолле. Этот поспешный визит в столь ранний час и после утомительного путешествия говорит о том, насколько неуверенно чувствовал себя тогда генерал, самовольно бросивший свою армию в Египте, по существу, дезертировавший с фронта, а потому подлежащий немедленному аресту и преданию суду военного трибунала.
Через 2 дня Бонапарт снова явился в Директорию, теперь уже с официальным визитом. Никаких мер по отношению к нему со стороны Директории не было принято, несмотря на явный факт его дезертирства со своего поста. В то же время никто не сомневался в истинных намерениях честолюбивого полководца — захватить власть в стране. Сразу же в его особняк на улице Шартерен потянулись многочисленные визитеры — министры, генералы, политические деятели и даже некоторые члены Директории. Идея государственного переворота давно уже витала в Париже, теперь она была преподнесена Бонапарту в готовом виде. Оставалось лишь ее реализовать. Все хотели перемен, всем осточертела ненавистная Директория. В заговоре против Директории участвовали даже некоторые из ее членов (Сийес и Роже-Дюко). Ожеро же тем временем пытался организовать в Совете пятисот противодействие планам Бонапарта. Но у него ничего не получилось. После того как накануне переворота Бонапарт был назначен командующим войсками парижского гарнизона, Ожеро понял, что может окончательно проиграть и поспешил примкнуть к своему бывшему начальнику. Выжидавший несколько дней и издали наблюдавший за развитием событий, он вечером 18 брюмера наконец вышел из своего укрытия и помчался в Тюильри, к Бонапарту. Найдя его, генерал широко раскрыл свои могучие объятия и бросился ему навстречу. «Как, генерал, вы не полагаетесь на вашего маленького Ожеро?!» — трагическим тоном воскликнул он. Бретер и авантюрист по натуре, мечтавший сам сыграть ва-банк, убедившись, что успех на стороне Бонапарта, поспешил, пока не поздно, примазаться к победителю. Весь его вид в этот момент выражал крайнее смущение и досаду. Всем своим обликом он как бы давал понять — как же так, ведь он всей душой предан своему генералу, а тот хочет обойтись без него! Невыносимо обидно, что с ним так поступают! Это не по-товарищески…
Бонапарт, отлично осведомленный о поведении Ожеро в дни, предшествовавшие перевороту, сделал вид, что ничего об этом не знает. Более того, он проявил снисходительность к своему бывшему соратнику и не стал отвергать его, но, в отличие от других генералов, участвовавших в перевороте, никакого конкретного поручения ему не дал. На следующий день, 19 брюмера (10 ноября), когда основные события развернулись в Сен-Клу, где заседали депутаты Законодательного корпуса, и чаша весов заколебалась не в пользу Бонапарта, неизвестно откуда взявшийся Ожеро грубоватым тоном наставника посоветовал Бонапарту поскорее сложить обязанности командующего гарнизоном. «Сиди смирно, — резко прервал его Наполеон, — снявши голову, по волосам не плачут!» Этим он дал понять лукавому приспособленцу, что пути к отступлению нет и нужно идти вперед до конца.
Переворот 18—19 брюмера 1799 года завершился для Наполеона Бонапарта успешно. Его победный исход решил предводимый генералом Мюратом отряд гренадеров, штыками разогнавший наиболее упорно сопротивлявшийся Совет пятисот. Как признавались впоследствии некоторые из депутатов, у них до конца жизни звучал в ушах громовой голос Мюрата, скомандовавшего своим солдатам: «Вышвырните-ка всю эту свору вон!» В действительности бравый гасконец подал несколько иную команду, воспроизводить которую дословно на бумаге не принято.
После прихода Бонапарта к власти в результате государственного переворота 18 брюмера 1799 года Ожеро стал усиленно заискивать перед ним, повсюду демонстрируя свою преданность Наполеону и, надо сказать, довольно быстро вошел к нему в доверие. В конце 1799 года первый консул Французской республики Наполеон Бонапарт назначил его командующим войсками Батавской армии (французские войска в Бельгии и Голландии). С началом кампании 1800 года Ожеро двинулся со своей армией в Южную Германию на помощь генералу Ж. Моро. Но его действия были настолько вялыми и нерешительными, что никаких особо значимых результатов добиться ему не удалось. Вся эта кампания была проведена Ожеро довольно бесцветно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
