что в основу жизни надо положить «честный компромисс»; вот почему такое отвращение питает русская молодежь ко всякой постепеновщине.
Да, русская молодежь поклонилась идее «всё, во что бы то ни стало»! Но напрасно кн. Е. Н. Трубецкой хочет усмотреть в этом разложение, лишающее соль силы, – наоборот, в этом спасение страны и залог будущей радостной жизни.
Если бы интеллигенция, потерявшая веру в Христа, отказалась бы и от Его последней частичной правды – она превратилась бы в благоразумное ничтожество, в самодовольную пошлость.
* * *
Но этого мало.
Русская интеллигенция не только имеет что сказать в свою защиту – она из обвиняемого должна стать обвинителем.
Кн. Е. Н. Трубецкой требует, чтобы к относительным ценностям предъявлялись относительные требования.
Он требует относительности во имя прав Абсолюта: только Абсолют может посягать на безусловное.
Пусть так.
Но тогда русское общество вправе спросить кн. Трубецкого! Вы учите, что к мелочам надо относиться снисходительно, нельзя быть максималистом в сфере преходящего, временного, надо быть максималистом только там, где вечность.
Но максималист ли вы в сфере «вечных ценностей»? Или этот «высший» максимализм нужен только для «критики», чтобы с «высшей» точки зрения клеймить максимализм в мелочах?
Я здесь вовсе не хочу вмешиваться в личную и частную жизнь кн. Трубецкого, я вовсе не думаю заниматься собиранием «агентурных» сведений, – я лишь хочу сказать, какие моральные требования логически вытекают из той позиции, которую занял кн. Трубецкой.
Надо показать, в чём требуется быть максималистом. Пусть христианин исполняет как «максималист» то, что требует Христос, по слову Господа становится всем слугою, раздаёт имение своё, любит ближнего, как самого себя, всё оставит ради Него, – о, тогда, поверьте, всякий признает его вправе не быть максималистом в вопросе об Учредительном собрании!
Быть максималистом в политике и перенести сюда требования абсолютные – это «аберрация религиозного сознания», по-вашему, ну а нигде не быть «максималистом» – это что? Может быть, аберрация морального чувства?
Русская интеллигентная молодёжь «постепенства», «обновленства» и «примиренства» не прощает потому, что она видит, что «Абсолют» нужен только для того, чтобы провозгласить «честный компромисс». «Максимализм» изгоняется из сферы политической будто бы во имя перенесения его в высшую область. Но фактически он никуда не переносится. Фактически максимализм изгоняется отовсюду, и компромисс воцаряется всюду безраздельно!
Интеллигенция знает это и питает отвращение к проповедникам «постепеновщины» в практической жизни во имя максимализма на словах!
Кто же, в самом деле, более прав, более «соль земли»? Максималисты ли, во имя абсолютной идеи «всё во что бы то ни стало» уничтожающие конституцию, или постепеновцы, во имя защиты «истинного» максимализма превращающие в конституцию Евангелие?
В. Розанов нападает и на другое, и по-другому.
Защищать Бранда от всех нападок В. Розанова совершенно невозможно: он предъявляет к нему обвинения, взаимно друг друга исключающие.
Прежде всего В. Розанов видит в Бранде «молодого энтузиаста веры», обращаясь к которому с своей защитительной речью он, главным образом, протестует против «повелительного зова» «поклониться Богу высот». Это в начале статьи. В конце статьи Бранд, по Розанову, «вовсе не “служитель Бога Вышнего”, а служитель грошового своего “я”». А в post scriptum Бранд оказывается просто-напросто «больным» субъектом и все страдания его глубокими «в самом обыкновенном медицинском смысле»!
У В. Розанова всегда так: сначала приласкает, потом укусит. Иногда наоборот: сначала укусит, потом приласкает.
Но кто же в конце концов Бранд, по Розанову?
«Молодой энтузиаст веры»? Или «служитель грошового своего “я”»? Или маньяк? Если согласиться с первой оценкой, то защита будет одна, если со второй, то, разумеется, вовсе не будет никакой защиты, если с третьей, то он как «невменяемый» не будет подлежать ни суду, ни защите.
Я лично не согласен ни с первой, ни со второй, ни с третьей оценкой. И в докладе своём, – который В. Розанов, по его словам, слушал с чувством грусти и боли, – я проводил мысль, что в Бранде Ибсена раскрывается один из труднейших путей ко Христу: путь воли и самоотречения; что вся драма есть изображение такого пути, что Бранд только в последнем действии приходит к Церкви Любви, а потому в первых действиях не подлежит оценке с точки зрения уже достигнутого христианского идеала.
Но повторяю: в настоящей статье я не хочу спорить, правильно или нет кн. Е. Н. Трубецкой и В. Розанов поняли Бранда. Допущу я и здесь, что В. Розанов прав и что его «защитительная речь», сказанная по поводу Бранда, действительно относится к самому Бранду. Отбрасывая внутренние противоречия в оценке «молодого энтузиаста веры», сделанные В. Розановым, я остановлюсь только на том, что касается Бранда-максималиста, и на защитительную речь, сказанную г. Розановым от имени «неверующего человека», отвечу речью, которую позволю себе сказать от имени Бранда:
«Будьте правдивы до конца! Имейте мужество с открытым лицом вступать со мной в бой. Вы назвали себя “неверующим человеком”. О, если бы это было так! Но вы и в защите своей так же лживы, половинчаты, как и в своей собственной жизни. Если бы вы не верили так же окончательно, так же всем существом своим, как я верую в своего “Бога высот”, вы бы не могли сказать ни одного слова из сказанных вами.
Нет, вы боитесь не верить, вы лижете руки Господина, перед которым ползаете, и только тогда, когда вам начинает казаться, что Он отвернулся от вас, вы предательски исподтишка норовите укусить Его как можно глубже и мучительней.
Нет, вы верующий – но с другого конца! Вы нашёптываете в уши ядовитые, грязные сплетни.
Вы не смеете сказать: Бога нет! Христа нет! Вы предпочитаете клеветать на Него.
Если бы у вас, “неверующий человек”, хватило сил быть воистину “неверующим”, вы не стали бы обвинять моего Бога в том, в чём лежит ваша собственная вина. Вы честно и прямо отвергнули бы Его, а с Ним и всё, что без Бога теряет смысл. А вы хотите торговаться за лишний “вершок таза” и, как неблагодарный раб, шёпотом ругаете своего Владыку “злым бесом” за то, что Он даровал вам свободу.
Сколько раз я уже говорил вам и вам подобным: “Не можешь быть, чем должен, будь чем можешь, вполне, всецело сыном праха будь!”
Так хотите ли, я сам за вас скажу, что бы должны были говорить вы, если бы осмелились отвергнуть Бога и стать всецело «сыном праха»?
Доктор тёр живот вашей матушке, а потом сунул ей под подушку “жёлтый” рубль, и у вас размякло сердце от благодарности; вы так разнюнились, что, несмотря на своё неверие, вздумали
