— Я и уйду сразу после выстрела.
— А сколько ты там будешь находиться до него? Каково твое время после нырка?
— Три и пять десятых секунды.
— И кто поставил тебя на такое задание? Это больше смахивает на попытку убийства.
— Я вызвался добровольцем.
— Класс, — говорю я. Вот теперь я готов согласиться с Морганом, Вселенная действительно полна идиотов. — Кто санкционировал акцию?
— Я, — сообщает знакомый голос капитана Харди. Проклятие, и как я раньше его не заметил? — И я не нахожу ваши возражения достаточно весомыми, чтобы откладывать операцию. У вас двадцать минут, солдаты. Готовьте оборудование.
— Но я…
— Вы, сержант, — презрительно говорит Харди, испепеляя меня взглядом, — повсюду таская с собой журналистов, видно, поднабрались от них дурацких привычек совать свой нос, куда не следует.
— Операция подвергнет жизнь агента неоправданному риску, — возражаю я. — Жак ведь даже не ликвидатор.
— Он вызвался добровольно, вы же слышали. А что касается риска, так вся наша работа состоит из него.
— Есть риск и есть риск. В данном случае…
— Прекрати, Макс, — взрывается Жак. — Когда речь идет о том, чтобы ТЕБЕ влезть в очередную мясорубку, ты никого не слушаешь и прешься напролом. Если же это должен сделать кто-то другой, ты превращаешься в занудную старую деву.
— Я все же считаю… — Черт побери, да Жак оперативник-то без году неделя.
— Хватит, — говорит Харди. — Время постпрыжковой дезориентации не позволит трем гвардейцам начать стрельбу сразу после перемещения, и за это время их могут убить. Я сейчас рискую одним человеком, а если выберу ваш вариант — подставлю под огонь троих!
— Вы можете послать Рейдена, если возникла такая уж необходимость. Его период адаптации равен нулю. Рейден уйдет оттуда прежде, чем они сосчитают трупы.
— Я не могу послать Рейдена! — орет Харди. — Потому что Рейден один, и я не могу затыкать им каждую дыру в оперативном плане. Рейден тоже не вечен, прах побери, рано или поздно нам надо будет научиться обходиться без него!
Будучи человеком объективным (по крайней мере, так мне хочется думать), я не могу не признать, что кое в чем Харди прав. Скажем, насчет того, что Рейден не вечен, я мог бы и поспорить. Пока не было никаких намеков на то, что он собирается покинуть Гвардию в частности и этот мир в целом. Но в том, что надо уметь обходиться и без Рейдена, Харди был прав. Только способ обучения он выбрал не самый разумный.
— Сэр, я уверен, что существуют и другие варианты…
— Не забывайтесь, сержант. Вы противоречите старшим по знанию.
— Инициатива в Гвардии ненаказуема, капитан.
— Порядки у нас стали слишком либеральны, — говорит он с чувством. — Соболевский, вы любимец прессы и по какой-то неизвестной причине нравитесь Полковнику. Но я хочу вас предостеречь. Вы ходите у самой черты, и когда вы ее перейдете, а вы перейдете ее обязательно, я буду рядом, и даже Полковник не сможет вас спасти. Мне жаль только, что я не могу посадить вас под арест прямо сейчас.
— Так точно, сэр. — Наш диалог начинает напоминать перепалку между майором ВКС и профессором с птичьей фамилией, имевшую место на Таурисе. — В свою очередь, хочу предостеречь вас, сэр, что независимо от того, чем закончится операция, я подам рапорт на имя Полковника, в котором изложу свою точку зрения.
— Подавайте, — рычит он. — Бумага все стерпит. Вы свободны, сержант.
— Порядки у нас стали слишком либеральны, — говорю я. — Так что я предпочел бы остаться.
— Как угодно! — Желваки ходят по его скулам, лицо наливается багрянцем ярости. — За работу все!
Жак усаживается в кресло перед голоэкраном, очевидно, тем самым, что будет показывать индивидуумов с противоположной стороны. Техники возятся с оборудованием прямой связи. Харди яростно взирает на происходящее, бросая не самые дружелюбные взгляды в мою сторону.
Мисс Шаффер приближается ко мне:
— Тебе не кажется, что ты чересчур прямолинеен, Макс?
— Увы.
— Режешь правду-матку в глаза. Или то, что принимаешь за правду-матку.
— И ты, Брут?
— Нет, я серьезно. Я почти все слышала. Неужели это все настолько опасно?
— Еще как, — говорю я.
— А капитан действительно не может вышвырнуть отсюда нас обоих? Судя по виду, он только об этом и мечтает.
— Не может, — уверяю я. — Я сержант, старший оперативник и имею право находиться в ситуационном центре для дополнительного контроля.
— А я?
— На обострение с прессой Полковник ему пойти не позволит. Второй Кризис еще слишком памятен.
Видно, что она хочет еще что-то спросить, но умолкает, так как экран головизора становится матовым, а потом оживает, показывая помещение для переговоров.
Никакого намека на привычный круглый стол. Квадратная комната, той же формы стол. По одну его сторону расположились в ряд восемь сердитых личностей. В центре, с длинной черной бородой и в расшитом черном халате, сидит, как я думаю, сам лидер. Противоположная сторона стола пустует. Там стоит только одно кресло, предназначенное для Жака. Конечно, Жак мог бы обойтись и без кресла, если бы речь шла только о переговорах, но фигура сидящего человека, зависшая в полуметре над полом, кого угодно может выбить из равновесия при долгом процессе обсуждения взаимных уступок.
Только никаких уступок больше не будет.
Кто-то из техников лазерной указкой помечает предстоящие мишени. Лидера я угадал точно, а два других представителя партийной верхушки сидят по разным концам стола. Не самый удачный расклад для скоростной стрельбы.
Слухи о мании преследования подтверждаются: по всем четырем стенам комнаты расставлены охранники в боевой броне. Конечно, ей далеко до костюмов ВКС или наших собственных скафандров, но вид у телохранителей угрожающий. Ударом в лоб тут ничего не добиться — дула всех орудий направлены на пустующее кресло.
Мне очень не нравится то, что я вижу.
— Поехали, — говорит Жак, закидывая ногу на ногу, и его голограмма появляется в кресле. Мы можем наблюдать Жака и вживую, и на экране головизора. — Добрый день, господа.
— Добрый, — нестройно здороваются угрюмые индивидуумы.
Один из охранников позади Жака покидает строй, отделяется от стены и пытается ударить агента прикладом в затылок. Пластмасса легко проходит сквозь голову голограммы, не встречая никаких препятствий, кроме сопротивления воздуха.
— Извините за небольшую предосторожность, — говорит лидер. Он вполне удовлетворен. — Ваша техника все еще ставит нас в тупик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
