Они друг друга стоили! Двое малых ребят… Дитте с удовольствием прислушивалась к их болтовне.
Так прошло две недели. Потом явился полицейский и отобрал ребенка.
— Я бы мог, конечно, отправиться туда и сманить у них ребенка еще раз, — сказал Георг. — Но, видишь ли, за их спиной стоит- отец ребенка, и с полицией в таких случаях шутки плохи. Возьми-ка ты лучше приемыша.
— Это совсем не одно и то же! — с горечью ответила Дитте.
— Ну, ребенка любишь за то, что он ребенок, а не за то, что ты сам имел несчастье произвести его на свет. Пойди и возьми себе ребенка на воспитание. Тебе еще платить будут вдобавок!
Да, это было бы весьма подходяще! Георг уже поправился, и случайная мелкая работа ему подвертывалась, но недельный заработок получался пустячный. Постоянною же работою еще нельзя было заручиться: зима — мертвый сезон для маляров!
— Тогда придется обманывать контроль, — оказала Дитте. — В таком доме нам ведь не позволят держать приемыша!
— Контроль! — расхохотался Георг. — Слыхала ли ты когда, чтобы контроль в это вмешивался?.. И уж, конечно, мы не можем содержать ребенка в лучших условиях, чем сами живем, — прибавил он серьезно. — Но чертовски весело иметь птенцов в гнезде. Они так щебечут, что просто любо!
Дитте взяла приемыша, и они кое-как перебивались зиму, борясь с холодом и мраком. Питались скудно, но жили дружно, да и зиме предвиделся конец. Дни становились уже длиннее. Георг держался стойко, и, кроме одного случая, его не в чем было упрекнуть. Дело в том, что разок он все-таки загулял. Дитте догадалась об этом, заметив, что пропала хорошая скатерть. Но он рано вернулся домой и улегся спать. Когда он заснул, Дитте осмотрела его карманы и нашла залоговую квитанцию. Дитте спрятала ее, чтобы выкупить вещь, когда у нее будут деньги, и даже не намекнула Георгу на случившееся, — не стоило ссориться из-за такого пустяка. Но через несколько дней он сам заговорил об этом.
— Я опять выкинул номер! Больше этого не будет.
Дитте готова была поверить ему — ребенок очень занимал Георга, его больше не тянуло по вечерам на улицу.
— По мне, так можешь взять на воспитание еще одного! — сказал он как-то, играя с малюткой.
— Не нужно, — мягко отозвалась Дитте. — Летом у нас будет свой.
— Так надо обзавестись настоящей квартирой на хорошей улице, — сказал Георг. — Это ведь просто дыра, а не жилье. И как только я получу постоянную работу, ты будешь сидеть дома. Скверно все-таки, если жена должна бегать на поденщину.
Дитте ничего против этого не имела, хватит ей дела и дома. Она надеялась, что Георга возьмут работать по внутренней отделке большого здания, перестраивавшегося под банк. Староста малярной артели обещал постараться устроить Георга. И Дитте заранее радовалась возможности отдохнуть: очень уж она устала, измучилась, бегая с одной работы на другую.
XXI
ДЕНЬ ПОЛУЧКИ
Зима все еще давала себя знать — и на улицах, и на стройках, и в жилищах рабочих. Дитте никак не могла добиться, чтобы оконные стекла не замерзали изнутри. Приходилось дышать на них, чтобы образовался «глазок» и она могла поглядеть на улицу. Ребенка она уложила в постель, чтобы он не зяб. Дрова у них вышли двумя днями раньше срока, — очень уж донимал мороз. Мало толку было, что солнце все дольше оставалось на небе, раз оно не показывалось людям! Снег валил с неба, оседал на крышах и сплошной пеленой лежал на улицах. Окна у всех позамерзли, и другим, видно, жилось не лучше Дитте, у всех топлива не хватало. В соседних окошках тоже виднелись «глазки», должно быть, другие женщины тоже поглядывали на улицу, как Дитте! Сегодня была суббота — день получки. Слава богу, что в педеле только семь дней! Для Георга и Дитте этот день был вместе с тем и «днем расплаты». Целый месяц перебивались они на деньги, выплаченные им за приемыша. Только сегодня предстояло Георгу получить по условию расчет за всю сделанную работу, и выплатить ему должны были изрядную сумму, — он работал изо всех сил. На столе лежал длинный список того, что необходимо или желательно было приобрести. Они сообща составили список с вечера, и он вышел предлинным. Георгу то и дело приходила на ум какая-нибудь новая покупка — меховая шапочка для Дитте, игрушка ребенку, все только для них. О самом себе он никогда не думал! Сегодня
Дитте еще раз просмотрела список и вычеркнула много вещей. И без того денег выйдет немало; не худо, если останется несколько крон лишних, — пригодятся.
Она зябко куталась в большой платок и зорко поглядывала на улицу. Как только завидит Георга, выбежит встретить его на улицу. Надо дать ему почувствовать, как она любит его.
— Вон отец идет! — услыхала она радостный детский голос в соседнем помещении, и сейчас же там зажегся огонь, сквозь щели в стенах пробились к Дитте тонкие полоски света. Мало-помалу зажигались огни и в других жилищах вокруг. Стало быть, мужья вернулись и сидели с женами за столом, распределяя получку: это на топливо, это на питание, это на квартиру, это на лотерейный билет… Дитте вздрогнула, — она забыла возобновить билет Георга!
Улица тонула в тумане, но Дитте не отходила от окна. Когда же опомнилась, было уже слишком поздно искать Георга на месте работы. Все-таки она набросила платок на голову и выбежала.
Часа два ходила она взад и вперед по своей коротенькой улице, от одного утла до другого, зорко вглядываясь в каждого человека.
Завернуть за угол она не решалась: Георг мог прийти с другой стороны. Прохожие, вынырнув из снежного тумана, снова поглощались им. Все они были облеплены снегом с ног до головы, и каждый мог оказаться Георгом. Должен же он вернуться!.. Не раз уже готова была она уйти со своего поста домой, но в конце улицы, в световом круге уличного фонаря, показывалась новая занесенная снегом фигура, и Дитте бежала ей навстречу.
— Георга ждешь? — сказала ей девчонка, вышедшая из переулка, одна из обитавших в том квартале «веселых девиц». — Не жди! Я встретила его около Нового Порта, — он загулял!
Тогда Дитте пошла домой и легла.
На другой день она выпросила в долг немного угля, чтобы истопить печку, — если Георг вернется, надо как-нибудь удержать его дома. Она прибрала комнату получше и сама нарядилась. Когда он вернется, надо встретить его повеселее, кислая мина может прогнать его.
Она ждала до вечера, потом поручила ребенка соседке и сама побежала на Дворцовую улицу, к сестре Георта. Может быть, муж сестры знает что-нибудь, он был собутыльником Георга. Когда она вернулась назад, оказалось, что Георг приходил, да еще с товарищем, но словам соседки. Они съели все, что было у Дитте в шкафу.
И опять она кинулась на поиски — наугад. Сбегала в Новый Порт совершенно зря. Он ведь был там вчера! Обежала все танцульки и все рабочие клубы: он мог быть и там. Холод стоял ужасный, прямо кости ломило, если стоять на одном месте. А вдруг он лежит где-нибудь на улице? Быть может, под забором или в каком-нибудь сарае, и замерзает! Возможностей было столько, что и не счесть, и поиски становились безнадежными, А что, если он сидит дома и ждет ее и понять не может, куда она девалась? Скорей назад домой! Она безумно спешила.
А потом опять на улицу! Надо обыскать все трактиры и погребки, где, как она знала, он бывал и куда могли его затащить. И обегать всех его приятелей! Как товарищей по работе, так и тех жалких забулдыг, с которыми он водил компанию, когда ему случалось загулять. И всех его старых возлюбленных! Дитте и их обошла. Со слезами пробиралась она по длинным коридорам разных трущоб и стучалась во все двери. Ей и в голову не приходило щадить себя. Где-нибудь да должен же он быть, и лишь бы найти его — все равно где. Ее подгопяли отчаяние и надежда. Всякий раз, как она уже готова была сдаться, свалиться от усталости, что-нибудь вновь подхлестывало ее. Во многих местах ей говорили, что он был здесь, она напала на его след, но с опозданием. Все жители квартала знали о ее погоне, и когда она шла домой, они выходили на улицу и давали ей указания, которые гнали ее снова на поиски.
На третий день утром Дитте, едва волоча ноги, дойдя до полного изнеможения, пробиралась по Гельсингёрской улице домой. Она все еще искала и теперь шла только взглянуть — не вернулся ли Георг домой, но двигалась она уже чисто механически, не в силах ни думать, ни чувствовать. Вдруг в одном из «веселых домов» открылось окошко, и оттуда выглянула женщина в пестром утреннем капоте, навалившись грудью на подоконник.
— Эй! С час тому назад в Новом Порту выудили одного… Видно, свалился в потемках. Ступай, взгляни — не твой ли! — Окошко захлопнулось.
Дитте никуда не пошла больше и тихо побрела домой. Теперь она знала, где Георг. Раздевшись, она заползла в постель, застывшая, полумертвая. И в то время, как она лежала, глядя в потолок и ничего не видя, не чувствуя и не сознавая, внутри у нее что-то шевельнулось… Она ощутила какое-то мягкое, медленное движение в животе. Вперед, вперед — назад, словно кто чертил пальцем, а вслед затем — два глухих предупреждающих толчка. Дитте приподняла голову с подушки и в смятении широко раскрыла глаза. Но через минуту она поняла значение этих таинственных сигналов, поданных из глубины ее лона. Словно огонек затеплился где-то глубоко во мраке. Чувства разом нахлынули на нее с непреодолимой силой, и она залилась горькими слезами.
