У небольшого лесочка, разделявшего пополам обширное поле, мы вновь столкнулись с противником — кавалерийской частью, отступавшей откуда-то с северо-запада. Два шедших с нами полка уже оторвались и ушли вперед, так что в наступление перешел только наш рейтарский.
Атаковали в конном строю, и уже подойдя ближе, увидели, что судьба свела нас с «Синими соколами» — лейб-драгунами, лучшими из лучших у валашцев, особо отличившимися в уничтожении вольных. И когда я делал первый выстрел из длинного рейтарского револьвера, мне подумалось то том, что стреляю я сейчас за весь свой погибший взвод. Тот взвод, что прорывался со мной с месте гибели всего нашего полка к своем городку, к форту, только для того, чтобы хоронить в крепостном рву убитых родных.
Словно что-то помогало мне в этом бою, направляя руку. Никогда еще не было у меня такой железной уверенности в себе, никогда не была так тверда рука, державшая оружие. Первый же выстрел ударил картечинами в лицо драгуну, выбив его из седла, второй вышиб следующего, угодив грудь — ни один не пропал. Я даже не знаю сколько валашцев мне удалось свалить в этой схватке — конный бой скоротечен, враги скачут сквозь порядки друг друга, норовя успеть убить побольше врагов. Когда мы развернули лошадей, остатки валашского полка удирали, наплевав на гордое звание гвардейцев. И меня чуть не трясло от ликования, когда я увидел, что навстречу убегающим драгунам несутся наши конные егеря. «Синих соколов» истребили до последнего человека.
Нашим трем полкам удалось прорваться далеко на коммуникации валашцев. За нами шла пехота, занимая позиции, очищая от сопротивляющихся городки и деревни, каких тут было много, места населены густо. К вечеру мы заняли позиции практически в тылу армии противника, по кромке березового леса, начав окапываться и располагать артиллерию. Аххе же сказал:
— Если эту позицию удержим — войне конец. Они окружены.
От моей сотни осталось пятьдесят два человека, из полка выбыла почти половина личного состава. Но уныния не было, мы побеждали и это было заметно уже каждому. Уже среди ночи к нам снова подошло подкрепление — две батареи конной артиллерии и два эскадрона наемной кавалерии, тоже рейтары. Аххе сразу расположил их на позициях, сняв большую часть своих людей и расположив их на отдых — уже с ног все валились. А лошади так и вовсе были измотаны до последнего предела. Моей сотне пришлось выслать разъезды — подхода противника ждали уже в любой момент.
Первые валашцы вышли на нас с рассветом. Колонна уставшей, грязной, оборванной пехоты шла по дороге, явно не ожидая никого встретить. первые снаряды, разорвавшиеся среди их строя, вызвали панику. Похоже, что противник был совершенно измотан и деморализован. Но все же командирам удалось их как-то организовать и в тесном, чтобы не разбежались, строю, погнать на наши позиции. Шрапнель косила валашцев десятками, оставляя тела валяться в поле неряшливыми снопами, стрелки выцеливали вражеских солдат одного за другим, всаживая в них точные пули. Атака захлебнулась, пехота начала отступать, а наступление под обстрелом орудий превратилось в бегство.
Такие столкновения продолжались до самого вечера, но ни одной по-настоящему серьезной атаки уже не было. Похоже, что остатки вражеской армии, оказавшись в кольце, слепо тыкались во все стороны в поисках выхода, но найти его не могли. А к ночи подошла пехота, сменившая нас на позициях, а полк был выведен в тыл.
Глава 61
Как-то не так я представлял себе гибель валашской армии. Я ожидал увидеть великую битву, увидеть падение династии Орбеля, а нас судьба вела по ее краю, само сражение оказалось от нас в стороне. Хоть повоевать и пришлось, это утро в строю встретила лишь половина тех людей, что выступила с нами из лагеря. Дешево победа не досталась никому.
Я все ждал пленения Орбеля, но потом услышал, что князь обратился в бегство с приближенными и личной охраной, и ускользая из сжимающихся клещей, уходит в горы, надеясь отсидеться там. В горах, если тебя опекают местные, скрываться легко. можно всю жизнь прожить.
Неожиданно в расположении полка появились Злой с Тесаком и Хрипатым, после чего меня вызвал Аххе и сказал:
— Жаль, сотник, но тебя от нас забирают. А мне с тобой воевать нравится. После победы всегда рад буду увидеть тебя в Бакене, место первого сотника в моем полку могу пообещать сразу.
И руку протянул.
Опять закончилась честная служба. Но расстроиться не успел, Злой шепнул на ухо:
— Орбеля ловить будем, понял? Без Круглого опять никак, то давят его, то опять на поклон бегут, мол, помогай.
Остатки сотни быстро собрались, построились и поскакали за троицей головорезов, куда те ведут. Вести нас недалеко пришлось, до основного лагеря, где дожидался Арио, уже сидевший в коляске. Увидел меня, ухмыльнулся, протянул руку:
— Не судьба нам с тобой, сотник, друг без друга гулять. Поехали.
— Куда теперь?
Он глазами показал на кожаные мешки, кое-как сваленные на дно его экипажа.
— Золото здесь, Арвин, тебе больше его охранять надо.
— Для горцев?
— Ты всегда был сообразительным. Орбель уходит к ним, но… Орбель уже слаб, а горцы не любят слабых вождей. Они способны пойти даже за тем, кто утопит их в крови и будет вырезать деревни, но он должен быть сильным. Идти за сильным — честь. А слабые для них пища.
— Или товар? — уточнил я.
— Или товар, — кивнул Арио, откидываясь на спинку сидения. — Как в нашем случае. Времени на отдых нет, выступаем сейчас.
— Мы отдохнули.
— Ну так и пошли. Маршрут злой знает, а ты службу организуй как положено.
— Я понял.
С Арио было всего трое людей — неизменные Злой с Тесаком, и Бейвер Хрипатый. Впрочем, большими компаниями он редко путешествовал. Хрипатый сидел в коляске за возницу, его лошадь бежала следом в поводу. Тесак скакал рядом, ну а Злой по обыкновению оказался рядом со мной.
И вновь дорога, и вновь вокруг следы войны. Закончившаяся битва прошла здесь косой, сметая с земли любую жизнь. Разрушенные дома, сгоревшие сады, пустые поля. Трупы валашцев еще никто не убирал и не хоронил, так что попадались они на каждом шагу. Хватало и виселиц, давно превратившихся в привычный атрибут пейзажа. Скорее странно, когда их не видать, тогда что-то неправильно.
Опасности со стороны валашской армии уже нет, она разбита, пленена или бежала, но мародеры есть и есть дезертиры. На дорогах выставлены рисские заставы, а больше никто никуда не идет — любое движение запрещено. Поедет крестьянин с телегой — телегу с лошадью изымут, а самого его хорошо если не в петлю, на сук, а только изобьют.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
