Ричард, у которого внутри все похолодело, вдруг понял, что Арнольд либо сумасшедший, либо заодно с другой стороной. Не с той «другой стороной», как говорят о Советском Союзе (хотя и такое было возможно), а «с другой стороной» покрова Великого Древнего Неизведанного. Он мог быть вполне нормальным, когда только сел на «Шотландскую стрелу», бог знает сколько ночей назад, но теперь он один из Них, связан с тем, что Анетт называла «оно». На проводнике была форма старого образца: малиновая визитка и высокие облегающие брюки без ширинки, к галстуку приколот значок давным-давно не существующей Лондонско-шотландско-айлской железнодорожной компании, а еще у него была слишком большая, словно сошедшая с детской картинки, фуражка.
Ричарду пришлось сдержать острое желание схватить проводника за его старомодные лацканы, швырнуть на стенку, чтоб он как следует испугался, приставить к его яремной вене бритву и допросить.
— Спасибо, — сказал он проводнику. — Если не трудно, наполните, пожалуйста, графин.
Взяв графин, Арнольд ушел. Огорченная Анетт хотела что-то сказать, но Ричард поднял руку, и она закусила губу. Она все понимала. Дело было не только в поезде и в привидениях, но и в тех, кто на нем ехал. По крайней мере, в некоторых из них.
— Это что? — оживилась Ванесса, увидев бессловесный диалог взрослых. — Секреты? Расскажите немедленно! У вас не должно быть секретов, понятно?
Анетт снисходительно рассмеялась подобной детской прямоте. У уголков ее глаз появились складочки, которые она ненавидела и которые Ричарду показались ужасно милыми. Ее истинное лицо было гораздо красивее той маски, которую она показывала миру.
— От тебя никаких секретов, малышка, — сказала она, дернув Ванессу за нос.
Девочка оскорбленно вздрогнула и воткнула вилку в горло Анетт.
— Не называй меня «малышка», — произнесла она голосом взрослого мужчины. — Корова французская.
IIРичард схватил тарелку и косым движением ударил по лицу девочки. Тарелка разбилась и рассекла Ванессе бровь. Кровь хлынула из существа в облике ребенка.
Она взревела трубным голосом, схватилась за лицо, стала бить ногами снизу по столу и извиваться, как будто ее подожгли.
Ричард посмотрел на Анетт.
Она держалась за горло. Между пальцев торчала вилка, по рукам струилась кровь.
— Не предвидела… такого, — прохрипела она и упала.
Свет погас в ее глазах.
Ванесса впилась маленькими пальчиками в лицо Ричарда, и он повалился со стула. Девочка запрыгнула ему на грудь, начала царапаться, колотить его руками и ногами. Он пополз назад, работая локтями и плечами, стараясь сбросить с себя маленького демона. Ее кровь заливала ему глаза.
Поймав одну из косичек, он дернул.
Девочка издала истошный визг на манер «мама-он-меня-обижает». Была ли это настоящая Ванесса? Или нечто иное поселилось в ней, кем бы она ни была, чем бы оно ни было?
Девочка была одержима.
Оно пряталось глубоко в складках ее разума, но раз или два проглядывало, а Ричард не обратил на это внимания.
И вот не стало еще одного члена их группы.
Анетт Амбуаз. Он был знаком с ней всего несколько дней, но они успели сблизиться. Они как будто предчувствовали, что станут близки, видели будущее, теперь так жестоко изменившееся, вместе неслись через эту ночь, стремясь побыстрее перейти ко второй части путешествия, которую, как они знали, должны были пройти уже вместе.
А теперь у него осталось только это маленькое чудовище.
Когда Ванесса завизжала, Ричард наконец сбросил ее с себя. Он с трудом поднялся на ноги. Посмотрел на Анетт, надеясь, что она в сознании, но в душе понимая, что это невозможно. Раскрыв рот, как рыба, она завалилась на бок, головой в окно, щекой к щеке со своим таким же мертвым отражением.
Вернулся Арнольд, не с той стороны, в которую уходил. В руках он держал полный графин.
— Леди это теперь не понадобится, — сказал он.
Проводник не обращал внимания на обезумевшее существо в облике девочки, которое ползало между кабинками, изгибая спину и высовывая язык — шесть дюймов розово-голубой плоти. Косички стояли торчком, как будто их тянули за невидимые нити. Существо было похоже на гигантского геккона, напялившего на себя кожу девочки, которая в некоторых местах болталась свободно, а в некоторых сидела слишком плотно. Когда его конечности двигались, кожа едва не разрывалась.
Один глаз был полностью залит кровью, второй устремлен на Ричарда.
Девочка зашипела.
А потом геккон стал двуногим. Он поднялся, напрягая спину, как натянутый лук. Передние лапы превратились в гибкие руки с безвольно висящими кистями. Живот оторвался от ковровой дорожки на проходе между кабинками. Изогнув змееподобные задние лапы, оно подпрыгнуло и встало, широко расставив ноги и опустив плечи, как будто балансируя невидимым хвостом.
— Ванесса, — сказал Ричард. — Ты слышишь меня? Это Ричард.
Существо ответило горячей волной отвратительной злобы. Ричард содрогнулся. Анетт смогла бы докричаться до маленькой девочки внутри, помочь ей. В этом заключался ее талант. Она оставила его беззащитным перед чувственной атакой.
Но он был не намерен сдаваться.
Бирка на шее геккона пропиталась кровью, слова смылись и проступили черные контуры.
Он выбросил руку и сорвал бирку. На шее Ванессы осталась красная полоса.
— Мое, — произнесла она своим обычным голосом. — Отдай, мррразь, — прохрипела она мужским голосом существа с акцентом, напоминающим шотландский. — Мое, — двумя голосами одновременно.
Он стер большим пальцем кровь с бирки. Та оказалась конвертиком из целлулоидной пленки, в котором были запечатаны несколько бумажных полосок. Ричард поскреб ногтем пакетик и увидел цепочки цифр.
Выходит, курьеры были отвлекающим элементом.
— Отдай, — произнес геккон.
Ричард понимал, что оказалось у него в руках. Это не просто цифры, это цифровой код. Его использование может вызвать Армагеддон.
— Ты этого хочешь? — спросил он, обращаясь к существу.
Губы геккона растянулись в хитрую улыбку. Глаз, не залитый кровью, подмигнул.
— Отдай цифры, — произнес он, подражая голосу девочки.
Но Ричард теперь понимал, когда существо хотело его обмануть. Видел, сколько в нем от Ванессы и сколько от геккона.
— Проводник, — сказала она. — Этот человек забрал мой билет. Пусть отдаст.
— Сэр, — обратился к нему Арнольд, — это серьезное нарушение. Могу я взглянуть на билет?
Ричард сжал пакетик в кулаке. Он не отдаст Арнольду «марш-коды». Проводник заодно с гекконом.
Глаза Ванессы закрылись, и она съежилась. Он почувствовал острый прилив жалости. Если она упала и сильно ударилась головой…
Взгляд Арнольда приобрел необычную уверенность.
— Сэр, — сказал он, сжимая ручной компостер. — Билет.
Переместившись из тела девочки в кондуктора, геккон подобрался к нему ближе, но приобрел форму, которую Ричарду было не так жалко повредить.
Он положил коды в нагрудный карман, а потом ударил Арнольда правой рукой, приложившись кулаком прямо к челюсти, отчего тот попятился на несколько шагов. Он попал в точку, от удара по которой человек отключается, но на существо в Арнольде это не подействовало. Оно бросилось вперед, целясь компостером в ухо или губу, чтобы оторвать кусок от лица.
Ричард пригнулся, и щипцы защелкнулись у него на рукаве, пробив алый бархат. Он ударил Арнольда еще несколько раз, вспоминая слова тренера по боксу о том, что во время боя нельзя злиться.
На ринге он всегда проигрывал по очкам или его дисквалифицировали, даже если он избивал противника до полусмерти. Во время поединка он вел себя не по-спортивному, его действия не были красивыми и даже отдаленно не вписывались в «Правила Куинзберри». Он слишком многому научился в том отрезке своего детства, о котором ничего не помнил.
Пригнувшись, он провел апперкот, почувствовав, как хрящ уходит в нос проводника. Щипцы под мышкой у Ричарда раскрылись и упали на пол, оставив на его рукаве два аккуратных отверстия.
Ричард, никогда не придерживавшийся правила «лежачего не бьют», вложил всю свою обиду в могучий удар ногой. Носок ботинка погрузился в бок Арнольда, заставив геккона застонать. Проводник отключился.
И тут шею Ричарда обхватила рука. Его повалили на пол.
Согнутая в локте рука Анетт сдавливала его горло, как щипцы для орехов, а ее мертвое лицо безвольно висело рядом с его щекой, вращая одним глазом.
Он почувствовал гадливость, но не от прикосновения к трупу, а оттого, что существо решило воспользоваться телом Анетт. Он не мог с ней драться, как с Арнольдом или даже как с Ванессой (он же разбил тарелку о лицо ребенка), из-за того, что связывало их всего несколько секунд.
