— Чего же вы не понимаете, донья Хуана? — угрюмо спросил Дасмариньяс.
— Не понимаю, как такой дворянин, как ваш кузен, может связать себя с такой, как донья Исабель. Она же настолько его старше!
— На четыре года, — всё так же мрачно уточнил Дасмариньяс.
Он не счёл нужным упомянуть о том, что дон Эрнандо был несовершеннолетним. Что до двадцати пяти лет ему, чтобы жениться, нужно было разрешение губернатора. То есть Морги. Или Дасмариньяса. Разговор между кузенами по этому поводу получился бурным.
Крутить с гобернадорой любовь — это одно дело. Жениться — совсем другое. Кастро Боланьос-и-Риваденейра Пиментели были в родстве с графами Лемос. Их род был намного, намного знатнее, чем у доньи Исабель, которая к тому же не приносила никакого приданого. С какой стороны ни посмотри на этот брак, он позорил Эрнандо. Это был мезальянс.
Кроме того, если Эрнандо покидал Филиппины, чтобы открыть торговлю в Мексике, это означало конец камбоджийским планам. В Маниле они могли бы оставаться компаньонами. Но их время здесь кончалось.
— Положение затруднительное, — высказался дон Антонио де Морга. — Этак и наши вдовы с дочерьми начнут выходить замуж за кого вздумается! Без разрешения отца, братьев, чьего бы то ни было.
— Вы ошибаетесь, дон Антонио, — возразил Дасмариньяс. — Братья Баррето обеими руками за! Они говорят, что это брак вполне естественный: аделантадо Менданья не мечтал бы о лучшем преемнике, чем его родственник.
— И всё же, — не уступал Морга, — если наши вдовы и дочери начнут сами подбирать себе мужей знатней себя, моложе и богаче...
— При чём тут они? — прервал его Дасмариньяс. — Вы ведь говорите только об этой женщине!
— Вы правы... Я не знаю, что такое гобернадора, какого это рода существо. Но чтобы действительно прямо-таки...
Он не закончил мысль.
Исабель Баррето сочеталась браком с Эрнандо де Кастро в Манильском соборе в мае 1596 года. День в день через десять лет после первого своего замужества. Через семь месяцев после смерти Альваро. Через три месяца после прибытия на Филиппины.
И через двадцать четыре часа после совершеннолетия того, кто стал её главной в жизни любовью.
По странному капризу судьбы в это самое время в Лиме испустил дух капитан Нуньо Родригес Баррето.
Но об этом донья Исабель узнала лишь много позже.
Её горячо любимый отец отдал душу Богу в тот самый миг, когда она вручала свою любимому человеку.
Глава 15
«БОЛЬШЕ ВСЕГО ЛЮБОВЬ ПОХОЖА НА АД»[29]
Со дня свадьбы у неё началась новая жизнь. Избавившись от страха перед будущим, Исабель целиком предалась своей радости. Молодость Эрнандо её не смущала. В двадцать восемь лет она твёрдо шла тем путём, который сама полагала своим.
Ночь без объятий Эрнандо казалась ей пыткой. Он стал её сокровищем. Точно так же, как мечта о золотых островах царя Соломона, сила тяги к Эрнандо ослепляла и переполняла её. Согласию же между ними Исабель сама удивлялась. Равновесие сил, гармония, какой она ещё никогда не знала. Они разделяли общую любознательность, общую любовь к роскоши, общую практическую сметку... и общую жажду власти.
Он оказался таким же стремительным, как она, таким же алчным и упорным. Способным на беззаветное сострадание и на несравненную жёсткость. Эгоизм жил в нём в той же мере, что и жертвенный дух. Дорогим людям он был абсолютно верен. К тем же, кого не любил или был равнодушен — столь же абсолютно чёрств.
Исабель обрела своего двойника.
Никогда она не была ни сентиментальной, ни суеверной, но, обратившись к зёрнам и ракушкам Инес, с удивлением увидела, что там верно отмечены основные даты их истории, и без устали слушала добрые предсказания. Она считала дни и часы, которые они проводили друг без друга, и не тревожилась о том, что эта страсть поглотит их обоих.
Они мчались вперёд в одном ритме. И он и она так торопились жить, что не могли и представить себе, что может случиться, если они вдруг собьются с шага.
Когда она погружала в глаза Эрнандо свой взгляд — тот долгий взгляд чёрных очей, который был самым страшным её оружием, — он падал на колени, обхватывал её талию, утыкался лицом в живот и срывающимся голосом лепетал, как любит её. Никогда он так не ощущал величия и достоинства Исабель, как у её ног, когда сама она прямо, неподвижно стояла перед ним, вся объятая нежностью к нему. Молодой человек чувствовал, как ласковая рука ложится ему на голову, как лёгкие пальцы гладят её ото лба до затылка. И такая ласка волновала ещё больше объятий. Это движение проникало в самые глубины его души, наполняя восторгом от того, что он покорил эту женщину, и ужасом от поражения ещё более сокрушительного: он уже не существовал без неё. Она была его солнцем и радостью. И знала это. Знала она и то, что была его слабостью, изъяном в его броне. Она упивалась, чувствуя, как он трепещет, улыбалась тому, что он испытывает, и собственному обожанию тоже улыбалась. Эрнандо был бог, уязвимый только в эту пяту. Для неё — он был весь её. Вместе с непостоянством и безрассудством. Вместе с нетерпением и отвагой. Вместе с проворством и непринуждённостью. Всё это было в её власти. И она уже обдумывала грядущие сражения.
— ...Риски ты можешь взять на себя, Эрнандо. Остальное обеспечу я.
«Остальное»? Оба они понимали, о чём она говорит: о трудностях возвратного пути. Как привести в порядок «Сан-Херонимо» до начала сезона ураганов? Три недели... Невозможно. И думать нечего.
Настал конец долгим послеобеденным часам в тени прикрытых ставень в пагоде, сладостным сиестам под золотыми драконами. Конец ночным балам в
