Кое-как поворочавшись, Лен где ползком, а где даже просто перекатываясь, часто останавливаясь чтобы перевести надсадное, уже затихающее дыхание, вернулся на остров. Что ж, осталось только раздробить алмазы подходящим камнем, а потом… ну, потом понятно.
И всё же, что-то теребило его, мешало взять вот так и ударить по этим сейчас мутноватым и зачем-то правильной формы льдинкам. Оглядевшись последний раз, Лен даже удивился, что у него оставались силы удивляться.
– Кажется, я совсем ослеп от голода. Или мне просто мерещится, — он и сам едва расслышал эти слова.
И всё же, чуть косо торчавший из-за дальнего камня предмет что-то уж подозрительно оказывался похож на нечто, сделанное из дерева. Не помогло ни промаргивание, ни сощуривание, ни даже протирание глаз — ровная, явно носившая на себе следы обработки палка упрямо торчала в той стороне, примерно на самой кромке берега.
Наверное, это показалось бы при других обстоятельством смешным, но усилия Лена заставить себя заинтересоваться неизвестным предметом, а тем более поползти в его сторону — всё то вполне могло бы быть приравнено к подвигу. И всё же, он не дополз немного. У самого камня левая рука дрогнула, подломилась, и хрипящий от натуги ведун вновь упал, едва не придавив обеспокоенно дёрнувшуюся за пазухой змею и пребольно ударившись лицом о гальку.
Пожалуй, именно эта боль и спасла его. Потому что во вспышке просветления Лен явственно различил, как под ним что-то дёрнулось, а снизу долетел чей-то придушенный вопль:
– Ах, ты… да слезь же с меня, придурок здоровый!
Миг-другой он ещё раздумывал в тупом оцепенении, с чего бы это Скарапее верещать почти человеческим голосом? Однако, так и не придя ни к каким выводам, всё же постепенно перекинулся набок.
И застыл в изумлении.
Потому что в ледяной воздух радужным мотыльком взмыла обычная полевая феечка. Цветочная, луговая — как их только не называют. С той лишь разницей, что эта особа отличалась совсем уж скверным характером, потому что на лету обложила Лена олухом, мужланом и неотёсанным деревенщиной. А затем, словно сочтя свой великий маленький гнев в должной мере утолённым, маленькая нахалка, которой просто не могло быть здесь в принципе, поёжилась от холода (одежды-то они не признают) и уже немного другим голосом надменно представилась:
– Королева Виай.
Ах проклятая слепота! С огромным трудом, но только сейчас Лен и рассмотрел в этом мутно-радужном мельтешении, что на голове маленькой нахалки и в самом деле виднеелось что-то до жути похожее на крохотную острозубую корону. И хотя особь эта тряслась на морозе, но форс откровенно держала.
– Прошу прощения… ваше-ство, — кое-как выдохнул Лен и даже подставил ладонь. — Садитесь, погрейтесь, уж не прогневайтесь.
Отличительная особенность каждой истинной леди это не только сногсшибательная внешность и гордо задранная носопырка, но и умение шевелить мозгами. Потому что феечка, окинув критическим взглядом этого валяющегося у её ног здоровяка, всё-таки снизошла к приглашению и опустилась на руку человека с таким недоверием, будто почтила своим присутствием некую подозрительную помойку.
Парень осторожно свёл пальцы, по мере возможности защищая августейшую мелюзгу от пронизывающего ветра, и даже поднёс к лицу. До тех пор он дышал туда тёплым воздухом, пока изнутри по пальцу кто-то не постучал.
– Довольно, наше величество великодушно и более не гневается, — Лен даже восхитился. Как это истинно по-королевски! Даже не поблагодарить за согрев и приют, а принять всё со свойственным монархам высокомерием.
И всё же, и всё же… постепенно ведун обнаружил, что его охватывает восхитительное, такое приятное тепло. Говорят, это уже всё, тело замерзает совсем…
– Ну ладно я, а что ваше величество делает в таких неподобающих местах? — губы слиались и тоже ощущались какими-то чужеродными.
Выглядывающая меж его пальцев феечка глянула в ответ хмуро, подозрительно, а потом непритворно горестно вздохнула. Оказалось, что на ней, как на особе августейшей, лежит долг крови. И чем дальше слушал притихший в неге ведун, тем сильнее болели его губы от выползающей на них улыбке. Оказалось, что удиравший шаман по пути разорил тёплый оазис цветочных фей и убил нескольких из них. И теперь королева их просто обязана догнать мерзавцу и отомстить ему.
– А как? Наша магия цветочная, не для войны. Да и у меня всего пара воительниц с собой, и из оружия только лишь…
Малышка продемонстрировала копьецо из закалённой на огне сосновой иголки, да крохотный кинжальчик из пчелиного жала. Конечно, если на тебя нападёт хотя бы дюжина с таким оружием, мало не покажется. Но орку с его шерстью и крепкой шкурой то всё так, почесаться и забыть.
Но вот то, что у них общий враг, Лен осознал чётко, и даже немного тем вдохновился.
– Ваше величество — а ведь, я маг. Сильный, хотя сейчас и чуток устал. Если вы найдёте способ дать мне хоть немного сил, тогда можете с чистой совестью нанять меня. А уж я отслужу ох как…
– Сама вижу, что ты маг полудохлый, — огрызнулась феечка и тоскливо оглядела ну никак не прельщавшую её ледяную пустыню.
Из дальнейшего её рассказа выяснилось, что волшебный кораблик королевы фей смог долететь только до этого острова. А дальше никак — то ли морозом его прихватило, то ли цветочная магия здесь не действует. Но торчавшая из-за скалы палка то как раз и оказалась мачтой потерпевшего крушение судёнышка.
Лен улыбнулся, когда из-за камня с той стороны показались ещё две неприкаянные мордашки посиневших от мороза и неприкрыто трясущихся то ли фрейлин, то ли свиты, и пригласил их тоже погреться — но, из уважения к королеве, уже в другую ладонь.
– Ладно, — наконец решилась напряжённо размышлявшая маленькая королева Виай. — Слово мага твёрже гномьей стали?
– Воистину так, — уже еле прошептал почти ничего не видящий Лен.
И он действительно не видел (хотя и воспринимал упрямо не желавшим погаснуть внутренним зрением) как все три феечки коротко посовещались, кивнули важными мордашками, а затем стартовали в воздух из ладоней человека. А потом, на миг зависая над лицом человека, раздвигали ножки в несомненной позе и роняли на губы впавшего в забытьё мага пару-тройку капель остро блеснувшего света.
Ох, боги! Да чем же эти несносные питаются! Правду, наверное, шептались на завалинке сопливые девчонки, что настоящие принцессы даже какают фиалками… Снова жидкий огонь потёк по всем жилам, взывая их к жизни — но на этот раз он полностью был родным. Живым и восхитительно природным…
– О, глядите, оклемался! — усевшись на кончик его торчащего к небу носа, маленькая королева поболтала ножками и взлетела. — Этого должно хватить на полдня или чуть больше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
