Едва последние слова Шалтира растворились в воздухе, в дверь постучали.
— Прошу, прошу вас в моё скромное жилище, мы давно ждём, — громко сказал Шалтир.
Створки дверей распахнулись и в комнату вошёл Юлиан.
Глава 22
За то время, когда с Генри произошли все эти собятия, жизнь доктора Юлиана Баровского назвать спокойной можно было с трудом.
Однажды, несколько месяцев назад, под утро, ему как всегда не спалось. Множество мыслей, как рой пчёл, жужжали в голове и не давали предаться сну. Досадуя на бессонницу, в ночной рубашке и колпаке, Юлиан встал и пошёл в оранжерею, чтобы среди благоухания своих диковинных цветов, выстроить мысли по порядку. Едва он сел в своё любимое кресло-качалку и настроился на отдых, лёгкий шорох гальки, которой была посыпана дорожка, заставил его привстать. Юлиан подошёл к дверям и, приоткрыв их, крикнул в темноту ночи:
— Кто здесь? Отвечайте.
Но ответа не последовало, лишь чьё-то прирывистое дыхание не оставляло сомнений, на дорожке кто-то есть. Юлиан повернулся, подошёл к столу и, взяв зажженную лампу, вышел из оранжереи. Пройдя несколько шагов, он почувствовал под ногами что-то мягкое и по всей вероятности живое. Наклонившись, чтобы свет лампы упал под ноги, доктор чуть не уронил её от испуга. На дорожке сада лежала человеческая фигура.
— Кто вы? Что вам угодно? — спросил Юлиан.
Человек издал тихий стон, судя по тональности, это была женщина. Она лежала лицом в землю и тихо стонала. Доктор поставил лампу, повернул женщину к себе лицом и едва сдержался, чтобы не закричать от ужаса. Большая половина лица и грудь несчастной представляли из себя сплошное месиво, судя по всему чудовищный ожог. Спёкшаяся кожа лопнувшими лохмотьями свисала со щёк и лба, было видно кости черепа, веки правого глаза слиплись, а на груди выгорела до мяса и в некоторых местах даже рёбра проглядывали.
— Бог мой, что с вами случилось?! Голубушка моя, потерпите, потерпите, я сейчас, — забормотал Юлиан, поднатужился и поднял женщину на руки.
Она была удивительно лёгкой, так что натуга здесь не пригодилась. Юлиан занёс её в свою оранжерею и положил на кресло. Его действия по всей вероятности причинили ей боль и она застонала.
— Миленькая моя, простите, простите, я сейчас, потерпите чутьчуть, — Юлиан никак не мог придумать, куда определить пострадавшую.
Решение пришло само собой. Возле его кабинета в доме была маленькая комната, которая была предназначена для гостей. Вот туда-то и решил Юлиан поселить свою искалеченную гостью. Вспомнив, что где-то валялось кресло-стул на колёсиках, он, аккуратно положил женщину опять на землю и бросился искать его. Надо отметить, что как у всех учёных, занятых только наукой, в доме Юлиана царил рабочий, только ему известный, порядок. Со стороны это можно было назвать полной разрухой, но в понимании доктора, всё стояло на своих местах. Так что кресло-стул был найден без труда. Без конца извиняясь за причинение боли, доктор пересадил женщину на стул и, семеня, покатил кресло к дому. Незнакомка молчала, видимо, была без сознания от постоянного болевого шока.
Положив её на кровать, доктор взялся за исполнение своего врачебного долга. Описывать все процедуры нет смысла, но будьте уверены, доктор сделал всё, что полагалось. Несколько дней женщина не приходила в себя, лишь нитевидный пульс говорил о том, что жизнь ещё теплится в ней. Доктор не оставлял её ни на минуту без присмотра. Он чистил обгоревшую плоть, отрезал начинающее гнить мясо, и поил её всеми отварами, которые мог придумать и вспомнить. К концу третьей недели его битва за жизнь девушки увенчались первой победой. Больная открыла неповреждённый глаз. Изумруднозелёный зрачок был мутным, но в нём появился блеск жизни. Доктор вздохнул с великим облегчением.
— Кто вы? Что с вами произошло? — тихо спросил доктор.
Девушка долго молчала, то ли собиралась с мыслями, то ли вспоминала, а может, не хотела отвечать. Юлиан не торопил её. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла приоткрыть уголок рта и, медленно шевеля губами, сказала всего два слова:
— Я не знаю, — закрыла глаза и снова провалилась в беспамятство.
Юлиан снова вступил в борьбу со смертью. Ещё две недели прошли в этом сражении. Доктор сам устал неимоверно, но благодаря своему дару восстанавливать силы при помощи магии ещё держался на ногах. Как ни странно, но никаких видений по поводу девушки к нему не приходило. Он никак не мог понять, почему, при всех его возможностях, ему было так тяжело вызволять её из силков госпожи Смерти. Но он упорствовал и эта госпожа всё-таки отступила.
Прошла ещё одна неделя и, войдя утром в комнату больной, доктор, к своей радости увидел, как она вполне осознанно посмотрела на него.
— Славно, славно, голубушка, вот и чудненько. Ну-с, как вы теперь себя чувствуете? — улыбаясь, спросил Юлиан.
— Если не считать моего уродства, то вполне сносно, — тихо ответила девушка.
— Не стоит отчаиваться, мне кажется это не столь важно, — попытался успокоить её Юлиан.
— Ну, может быть в старости это и не имеет смысла, но я молода и довольно красива, была, — последнее слово было признесено таким отчаянным голосом, что у Юлиана защимило сердце.
Он присел на стоящий рядом с кроватью стул, на котором он провёл ни одну ночь, пока наблюдал за больной, и постарался очень осторожно вывести её на разговор.
— Если вы помните, что с вами произошло? Что за страшная трагедия? Как вас зовут?
— Я совершенно ничего не помню, ни кто я, ни где жила, есть ли у меня родные и что случилось, абсолютно ничего, — девушка посмотрела на Юлиана одним целым глазом.
За всё время у Юлиана первый раз дрогнуло сердце от какого-то предчувствия. Ему показалось, что девушка лукавит. «Но для чего, какой ей от этого прок?» подумал Юлиан. А девушка, поморщившись, откинулась на подушку и уставилась в потолок. Юлиан посидел немного и, тихо встав, оставил её одну. Пройдя к себе в кабинет, он сел за стол и постарался отыскать причину своего беспокойства, надёжно засевшего в сердце. Но ответа не находил. «Что за странность? Почему молчит мой разум? Эта девушка явно что-то скрывает, а я никак не могу понять что! И как мне поступить в этом случае? Ну, помогите же мне!» взмолился Юлиан. Но те, к кому он обращался, почему-то молчали. Доктор решил, что должен сделать всё от него зависящее, а там будет видно. «Раз провидение привело её к моему порогу, значит, я обязан выполнить свой долг врача» окончательно пришёл к выводу Юлиан взялся за дело.
Первое, что он решил предпринять, это было совершенно незнакомое, неизведанное для него. Когда-то, очень давно, блуждая по времени, он натолкнулся на исследования одного учёного, который открыл новое направление в медицине. Прочитав его труды и видя конечный результат, Юлиан пришёл в восторг. Но этот процесс был весьма трудоёмким и сначала сопровождался большим риском ошибок и трагических последствий. Потом конечно всё наладилось и встало на поток. Но, опять же, множество механизмов для совершения этого действия нельзя было перетащить из того времени сюда. И в Юлиане проснулся дух исследователя и практика. Он решил самостоятельно прийти к этому, по истине, волшебному факту превращения. Он взялся за дело с большим энтузиазмом. И его старания были вознаграждены сполна! Ему удалось из микроскопического кусочка кожи девушки вырастить целое полотно молодого нежного кожного покрова! Юлиан, как врач и исследователь, был на высоте! Он бродил по дому и, мурлыча что-то себе под нос, был весел и счастлив. Теперь нужно было приступить к практическому применению результата своего титанического труда. Он несколько раз побеседовал с девушкой об этом и назначил день Х для первого, пробного эксперимента. Девушка безоговорочно согласилась, ведь перспектива остаться уродиной её совсем не прельщала.
Перво-наперво, он пришил кусочек кожи на лоб девушке, чтобы проверить, не будет ли организм отторгать его. Несколько дней прошли в томительном ожидании. Но, сняв бинты, Юлиан сам себе захлопал в ладоши. Всё было идеально! Только тоненький шрам говорил о том, что положено начало настоящего чуда. Девушка весело смеялась и благодарила доктора. Он решил действовать постепенно, но она, он сам не понял как, убедила его нашить кожу сразу на все повреждённые участки. Юлиан пошёл на риск и несколько часов провёл в работе, подгоняя правую сторону под черты лица уцелевшей левой стороны. Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в лице девушки, но Юлиан не заострил на этом внимания. «Всё потом, всё потом, сейчас надо молить провидение, чтобы всё получилось на „отлично“», — думал доктор. Когда последний стежок был сделан, он вытер пот со лба и устало опустился на стул рядом с кроватью девушки.
— Ну, вот и всё, прекрасно, замечательно, — сказал вслух Юлиан. Девушка дышала ровно и спокойно, она спала. Юлиан наложил повязку и вышел из комнаты. На следующее утро, когда он зашёл к своей подопечной, она уже сидела на кровати и, держа в руке маленькое зеркальце, пыталась заглянуть под повязку.
