Последовала долгая пауза. К дому подъехала машина, захлопали дверцы, внизу раздались торопливые шаги, возвещая, что рабочий день начался. Из детского монитора прозвучал тихий стон – акустическое предупреждение о том, что Элли просыпается.
– Я больше ее не оставлю. – Даниель посмотрел на Дейзи чуть ли не с вызовом.
– Я и не ждала этого.
– Мне нужно с ней видеться. Я останусь ее папой.
Перспектива передавать с рук на руки драгоценную малышку по выходным уже давно преследовала Дейзи, как в страшном сне. Одной этой мысли было достаточно, чтобы довести ее до слез. Именно это чуть не спасло Даниеля от состоявшегося разговора.
– Знаю, Дан. Мы что-нибудь придумаем.
* * *
Утро было душное, застывший воздух, словно тая угрозу, приглушал шумы, что раздавались в кухне, где началась подготовка к приему, и в комнатах первого этажа, где натирали полы и пылесосили. Дейзи сновала взад и вперед под жужжащими вентиляторами: там поправит стулья, тут проследит за натиркой кранов и ручек. Ее мягкие рубашка и шорты предвещали жару, которая станет еще невыносимее в разгар дня. Она продолжала методично выполнять все дела, оставленные на последнюю минуту, стараясь сосредоточиться исключительно на работе, стараясь ни о чем другом не думать.
Прибыли фургоны, вывалили свое содержимое на подъездную дорожку и снова исчезли под скрежет коробок скоростей и гравия. Композиции из срезанных цветов, продукты, алкоголь таскали в дом и на террасу под слепящим солнцем, а Кэрол, чье вечернее платье висело наготове в одном из номеров, руководила операцией – этакий диктатор в дизайнерской одежде. Ее низкий голос громыхал по всей территории, умасливая, благословляя и распоряжаясь.
Пришла Лотти, забрала Элли. На прием она не собиралась («Терпеть их не могу»), поэтому предложила унести ребенка к себе домой.
– Но Камилла придет, вместе с Хэлом и Кейти. И мистером Бернардом, – сказала Дейзи. – С Элли все будет хорошо, если вы останетесь с ней здесь. Прошу вас, вы ведь столько сделали.
Лотти упрямо покачала головой. Она выглядела бледной, не язвила, как обычно, – видимо, у нее в душе происходила какая-то борьба.
– Удачи тебе, Дейзи, – сказала она и посмотрела прямо ей в глаза, словно расставались они не на несколько часов.
– Вам будут все равно рады… Если передумаете, – выкрикнула вслед удалявшейся фигуре Дейзи. Но Лотти продолжала идти вперед, решительно толкая перед собой коляску, и не обернулась.
Дейзи смотрела, пока обе не исчезли, прикрывая рукой глаза от солнца и пытаясь себя убедить, что, учитывая противоречивую реакцию Лотти на фреску и ее колкие замечания всем подряд, наверное, даже к лучшему, что она не придет.
* * *
Даниель поднялся наверх, скрываясь от беспощадного шума и деятельности, среди которой он еще больше чувствовал себя не у дел, и зашел в комнату, где лежали его вещи. Он решил не оставаться на прием, даже если бы появилась возможность находиться рядом с Дейзи. Слишком сложно и даже унизительно было бы объяснять свое присутствие здесь людям, которых он когда-то считал своими знакомыми. Он хотел побыть один – погоревать, подумать о том, что случилось, и о том, что ему делать дальше. И, предположительно, как только он доберется до дому, сильно-сильно напиться.
Идя по коридору, он набрал номер брата на мобильном и оставил сообщение на автоответчике, чтобы тот ждал его к вечеру. И замер в дверях, не договорив предложения. В центре комнаты на стремянке стоял Эйдан и поправлял вентилятор над головой.
– Привет, – сказал он, опустив руку, чтобы достать отвертку, заткнутую за пояс.
Даниель кивнул. Он привык жить в доме, где полным ходом идут работы, но именно в данную минуту присутствие Эйдана показалось ему особенно неуместным. Взяв сумку, он начал собирать в нее вещи – складывать и засовывать в глубину.
– Не окажешь услугу, приятель? Щелкни выключателем. Пока не надо – когда скажу. – Эйдан пошатывался на стремянке, вставляя арматуру на место. – Давай.
Даниель, скрежеща зубами, пересек комнату, щелкнул выключателем на стене, и вентилятор тихо заурчал, охлаждая комнату.
– Твоя женщина сказала, что он шумит. А мне кажется, нормально.
– Она не моя женщина.
Вещей он привез немного. Собираться долго не пришлось.
– Вы что, повздорили?
– Нет, – ответил Даниель спокойно, хотя готов был сорваться. – Мы разбежались. Я уезжаю.
Эйдан вытер руки и спустился на одну ступеньку.
– Ой, как жаль, ты все-таки отец ребенка. – (Даниель дернул плечом.) – Вы ведь только недавно сошлись?
Даниель уже сожалел о сказанном. Нагнувшись, проверил под кроватью, не затерялись ли носки.
– Тем не менее, – раздался сверху голос Эйдана, – я тебя не виню.
– Что, простите? – Он плохо расслышал из-под покрывала.
– Кому понравится, если в доме ночует другой мужчина? Пусть даже он босс, все равно. Нет, ты правильно поступаешь.
Даниель замер на четвереньках, прижимая ухо к полу. Поморгав несколько раз, он поднялся.
– Простите, – угрожающе-вежливо произнес он. – Не могли бы вы повторить, что сказали?
Эйдан слез со стремянки, взглянул на Даниеля и отвел взгляд:
– Босс. Ночевал здесь как-то у Дейзи. Я думал, ты… поэтому вы и… Вот черт! Забудь, что я сказал.
– Джонс? Джонс ночевал у Дейзи? Здесь?
– Я, наверное, что-то не так понял.
Даниель взглянул на смутившегося Эйдана и понимающе улыбнулся.
– Несомненно, – сказал он, сунул работяге свою сумку и направился к двери. – Прошу меня простить.
* * *
Каким бы торжественным ни был повод, Камилла обычно собиралась за несколько минут. Откроет шкаф, проведет по платьям рукой, сразу понимая на ощупь, какая ткань, а следовательно, и платье, достанет выбранную вещь, быстро расчешет волосы, коснется губ помадой – и все, она готова. Просто неприлично, всегда говорила Кей, что специалист вроде нее тратит так мало времени на себя. Это бросало тень на всю профессию.
Сегодня, однако, сборы шли почти сорок минут, и Хэл нервно вышагивал по спальне, так как они опаздывали.
– Позволь мне помочь, – периодически предлагал он.
– Нет, – каждый раз резко отвечала Камилла.
И тогда он, тяжело вздохнув, совсем как Ролло, вновь принимался мерить комнату шагами.
Отчасти виной тому была Кейти, которая, настояв на том, что поможет маме выбрать наряд, завалила двуспальную кровать таким количеством одежды, что Камилла, в чьих шкафах был наведен военный порядок, уже не могла отличить одну вещь от другой. Отчасти виноваты были волосы, которые почему-то решили встать дыбом. Но главная причина плохо скрытой тревоги заключалась в том, что на прием, скорее всего, придет ее мать, а Камилла сама не знала, хочет ли с ней встречаться, а потому раздражалась и была не способна принять даже самое простое решение.
