Не заметив опаски в моём голосе, Ирлик проясняет:
— Я когда-то верил, что старшие боги мудры и всегда правы. Что их поступки продиктованы некой вселенской необходимостью. Как ты можешь догадаться, я жестоко разочаровался. Я, правда, был туговат умом и проникал в суть происходящего очень долго, так что для меня правда не стала внезапным шоком. А вот Алтонгирел побыстрее соображает, и я просто вижу по глазам, как он теряет ориентиры. Но и новые обретает тоже, так что вряд ли ему серьёзно грозит помешательство, — расслабленно заканчивает бог.
— Ирлик. Ты не мог бы более отчётливо предречь, с Алтонгирелом ведь ничего плохого не случится? — внезапно пугаюсь я.
Он усмехается.
— Не моё дело оценивать, что плохо, а что хорошо. Да и будущее я вижу нечасто. Тут уж что-нибудь одно, или будущее или прошлое.
— Почему? — удивляюсь я.
Хос смотрит на нас с выражением полного непонимания на мордочке. Его словарный запас явно недостаточен для этой беседы, может, и к лучшему. А вот дети наоборот, расселись у стола и ловят каждое слово, особенно Айша. Алэку не понравилось одному сидеть в гостиной, так что Кир мне его принёс, и теперь мелкий тоже заглядывает Ирлику в рот, правда, скорее в плане не поделится ли тот чем-нибудь съедобным.
Из прихожей возвращается озабоченный Азамат, вытирая лоб.
— Убедил? — спрашивает его Ирлик вместо ответа на мой вопрос.
— Да он просто плохо себя чувствует, — заступается за духовника Азамат. — Ирлик-хон, вы уж извините, что я, так сказать, по знакомству, но… он ведь не бросит учение?
Ирлик закатывает глаза.
— Азамат, вот ты человек просвещённый. Скажи-ка мне, почему время движется вперёд, а не назад?
— Ну как… в сторону увеличения энтропии оно движется… или вы что-то ещё имели в виду?
— Это самое, — кивает Ирлик. — А почему именно туда? Почему люди не могут помнить будущее?
— Ничего себе вопрос на пивную голову, — вздыхает Азамат, садясь за стол и зажёвывая кружок помидора. — Например, потому что механизм памяти — это система, а любая система имеет энтропию, соответственно, от самого действия запоминания количество хаоса увеличивается.
— Блеск, — щерится Ирлик, подтверждая свою оценку сверканием золотых зубов. — Ну и на сладкое: почему хаоса должно всё время становиться больше? Почему его количество не может гулять туда-сюда?
Азамат пожимает одним плечом.
— Это статистический закон… У любой системы количество хаотических положений несравнимо больше количества упорядоченных, соответственно, хаос вероятнее.
— Вот именно, — Ирлик постукивает по столу драгоценным ногтем. — А богам статистика не писана, хотят — помнят прошлое, хотят — будущее. Но в каждый отдельный момент можно двигаться только в одну сторону, нельзя сразу вперёд и назад… Ну, можно, если ты можешь раздвоиться, но на это мало какие боги способны. Так вот, я предпочитаю помнить прошлое, потому что оно содержит причины и позволяет думать логически. Но чтобы помнить будущее, с прошлым приходится расстаться, хотя бы временно. Я, конечно, могу, но не хочу. Так что хватит меня расспрашивать о завтрашнем дне, я там ещё не был, точно так же, как и вы.
— Так старшие боги живут из будущего? — встревает Кир, сияя глазами.
— Нет, они скачут туда-сюда и редко различают, что впереди, что позади, — вздыхает Ирлик. — Ещё и поэтому я не хочу переключаться. Потом трудно восстановить порядок событий… чома в голове, проще говоря.
— Погоди-погоди, — хмурюсь я. — А какой тогда тебе был смысл спорить с Учоком, если он всё равно вряд ли вспомнит, кто на что ставил?
— Э-э, тут совсем другое дело, — Ирлик нравоучительно помахивает расписным пальцем. — Спор — это заговор, он не в памяти, он связывает тебя, как обещание или присяга… Такие древние ритуалы врастают под кожу, помнишь — не помнишь, а не считаться не можешь. То же самое с проклятьями и всякими соревнованиями на словах вроде загадок. Можешь не помнить, кто ты и где, но победителя узнаешь.
— А если кому-нибудь будущее предсказали, — снова встревает Кир, — это тоже связывает?
— Если с умом предсказали, то может, — задумчиво отвечает Ирлик. — Обычно в предсказаниях есть лазейки, какие-то невнятности, которые позволяют изменять ближайшее будущее по мелочи, а ведь любая мелочь через долгое время становится причиной гигантских отклонений.
— Да? — оживляется Кир. — А как узнать, какая именно мелочь может всё изменить?
Ирлик смеривает его взглядом.
— Что именно тебе предсказали?
— Почему сразу мне?! — заводит знакомую песню Кир. — Я так чисто спросил, из любопытства…
Айша смотрит на него сочувственно и пытается погладить по руке, но он отдёргивает.
— Мне не ври, — сдвигает брови Ирлик. — Выкладывай давай.
— Зачем это вам-то? — тоже хмурится Кир.
— Из любопытства, — скалится Ирлик.
— Да ну, — пожимает плечами Кир, — Это ж наш придурочный старикан наболтал, который у приюта жил. Мало ли что ему там пригрезилось.
— Так давай разберёмся вместе, — вкрадчиво предлагает Азамат. — Вряд ли ты в жизни встретишь лучшего толкователя предсказаний, чем Ирлик-хон.
— Ладно тебе, Байч-Харах, хвалу-то мне петь, — усмехается Ирлик.
— Почему хвалу? — удивляется Азамат. — Я совершенно серьёзно так считаю.
Кир меж тем мрачно молчит.
— Если "придурочный старикан" наговорил чуши, — замечаю я, — тем больше повода с этим разобраться раз и навсегда.
Кир пожимает одним плечом и вдруг встаёт.
— Паскудно мне весь этот бред пересказывать. Я пошёл спать.
И действительно топает к двери. Азамат порывается пойти следом, но Ирлик останавливает его жестом.
— Оставь его в покое. Будущее — такая штука, пока не созреешь, не поделишься.
— Думаете, это что-то плохое? — озабоченно спрашивает Азамат.
— Думаю, что ему это так преподнесли, — протягивает Ирлик, глядя, почему-то, на Айшу.
Та опускает глаза и закусывает нижнюю губу. Похоже, она в курсе, что там наобещали Киру, но будет молчать, как партизан. Впрочем, она по-любому говорить не может.
Следующим утром мы почти полным составом выдвигаемся в Ахмад-хот. Азамату нужно поболтать со Старейшинами, Алтонгирелу — с Ажгдийдимидином, Айшу, соответственно, тоже берём, да ещё Алэку пора прививку делать, Кир хочет проверить свою подопечную, хорошо ли с ней папенька обращается, да ещё матушка вдруг запросилась в столицу посуды прикупить, а то у неё последнее время от гостей отбою нет, а кормить не с чего. Хос с Ирликом ушли ночью вместе, не знаю уж, кто кого провожал. Остался на хозяйстве один Арон со всем зверинцем, пускай охотится, пока нас нет, а то бесконечные кровавые туши мне порядком поднадоели.
У посадочной площадки при дворце нас встречает Эцаган, вернее, не нас, а Алтонгирела, который молча бросается ему на шею, да так и повисает, как тряпочный. Эцаган поменьше его, но стоически держит ношу, только строит нам укоризненные лица, мол, чего вы там с ним сделали?
— Это не мы, это Ирлик, — отмазываюсь я. — Он под пиво разоткровенничался.
Эцаган мотает головой и пытается уволочь тело домой, но тут духовник оживает и подзывает Айшу.
— Мы из приюта забрали девчонку, хочу пристроить её в учение, — объясняет Алтонгирел. — Пока что у меня поживёт.
— У тебя? — поднимает бровь Эцаган, косясь на Айшу. — В твоём бардаке, куда уборщикам путь закрыт дюжиной проклятий? И что она будет есть, если ты дома не питаешься? Давай уж лучше ко мне, хоть будет кому за ней присмотреть.
— Она сама будущий духовник, — замечает Алтонгирел. — Я так считаю, пускай привыкает.
— Ты её для начала на обзорную экскурсию своди, — кривится Эцаган, решительно беря Айшу за руку. — Пошли, успеешь ещё ребёнка напугать.
— Эмм… — начинает Алтонгирел. — А тебя это не очень… — он ловит взгляд Эцагана и перебивает сам себя: — Ну ладно, как скажешь…
И они удаляются дворами и огородами к Эцаганову дому.
— Лиза, ты как-то странно на них смотришь, — замечает Азамат.
— Как на ячейку общества, — хмыкаю я. — Не знаю уж, кому Айшу отдадут в учение, но что-то мне подсказывает, что она не переедет.
Азамат покачивает головой и тоже ухмыляется.
На обратном пути от прививочной я из любопытства — как это теперь принято говорить — задерживаюсь около дома Ажгдийдимидина подглядеть, как у Алтоши пройдёт с ним разговор. В том квартале довольно зелено, так что я быстро нахожу лежачее дерево, на котором можно присесть за кустами. Алэк сидит у меня под ногами и пытается сложить из шишек пирамидку, я сама копаюсь в ежедневнике, улучив минуту разобраться, что у меня когда.
Через некоторое время слышу шаги и звонок в дверь. Гляжу сквозь кусты — ага, Алтоша. Открывает ему тот самый человек-исполин, пара Ажгдийдимидна. Духовник проходит внутрь, и становится тихо. Я отвлекаюсь на Алэка, который дёргает меня за юбку, чтобы показать шишечный шалаш. Я принимаюь его хвалить, и тут из дома доносятся повышенные голоса. Именно голоса, два разных. Воздух вокруг электризуется, Алэк пищит и просится на ручки.
