– Ты ее сбил, что ли?
– Да, – кивнул Павел, поняв, что эта версия хороша хотя бы тем, что путает следы. – Я щас сам в милицию позвоню, вы это, давайте ее, скорей!
Он отвернулся, достал телефон, нашел в записной книжке номер одного из ментов, из тех, что работали с Корабельщиковым, набрал:
– Ну, давай, снимай трубу, бля, быстрей…
– Да.
– Степаныч. Это Павел. От Андреича.
– Чего такое?
– Приезжай срочно в Степянку, в больницу.
– В чем дело?!
– Приезжай, бля, быстро, не пизди дохуя!!! – заорал Жукович.
Мент был много старше Павла, и имел, кажется, погоны с двумя просветами, но Павлу на это было сейчас наплевать. На той стороне этот крик, кажется, поняли правильно:
– Не ори, еду уже, – мент отключился.
Павел кинулся в больницу:
– Ну?!
– Противошоковый сделали, сейчас осмотрим. Вроде видимых повреждений нет, нужно рентген…
– Давайте, делайте все, – Павел выгреб из кармана кошелек, достал оттуда две стотысячные купюры, кинул на стол. – Все делайте, чего надо, у меня еще деньги есть…
Врачиха, поколебавшись, сгребла бумажки:
– Иди, погуляй пока… В милицию-то позвонил?
– Позвонил. Приедут сейчас…
Он стоял на крыльце и курил сигарету за сигаретой. На дороге, подпрыгивая на выбоинах, заметались огни подъезжающей машины. БМВ мента остановилась у крыльца, он выскочил из машины, подлетел к Павлу:
– Жива?!
– Ты знаешь?!
– Знаю. Уже знаю… Жива, говорю?!
– Да…
– Сейчас. – Он достал телефон, быстро набрал Богушека. – Пан Гонта… Ваковский. Жива девочка, все как бы в порядке, в безопасности, я на месте, в цвет, подробности позже… – и, нажав кнопку отбоя, снова повернулся к Павлу. – Молодец, парень. Ты даже не знаешь, какой ты молодец…
Хлопнув Павла по спине, Ваковский нырнул в здание больницы.
Он вышел минут через десять, тоже достал сигареты, закурил, высмоктал первую в три затяжки, запалил вторую. И бросил, не докурив даже до половины. Павел смотрел на него, молчал. Ваковский, покосившись на него, снова достал телефон:
– Пан Гонта… Ваковский, – судя по тому, как быстро ответили на той стороне, звонка этого там ждали, как… – Короче, так. Лекарств тут нету ни хуя, бабки я рассовал, в отдельную палату положили, регистрировать не станут, но есть и нюансы, понимаешь, – если что, они и отвечать не будут… Щас скажу, чего надо… – Ваковский начал называть какие-то препараты, названия которых звучали для Павла, как китайские слова. – Вроде все… А уход… – он покосился на Павла, вздохнул. – Ну, что могем, пан Гонта… Тут же у нас, сам знаешь, что делается, ни хуя хорошего, да и обстановочка… Да. Понял. До связи.
– Я щас девчонке позвоню своей, – сказал Павел. – Притащу ее сюда, и сам буду на стреме… Там, продукты, фрукты, хуе-мое…
– Давай, – кивнул Ваковский. – Они приедут скоро… Завтра, наверняка. А может, и сегодня уже…
– Кто?
– Чехи.
– Да ну…
– Ты не нукай. Это, парень, такие люди, – Ваковский покачал головой. – Никогда своих не бросают. Никогда. Не то что…
– Че ж они Андреича-то… – Павел всхлипнул. – Где ж они…
– Они тоже не боги, Паша, – Ваковский достал из кармана фляжку, открутил пробку. – Помянем. Прости, Андреич, если что не так…
Он отхлебнул содержимого, чуть поморщился и протянул сосуд Жуковичу:
– Держи…
– Прощай, Андреич, – прошептал Павел. – Прощайте, Татьяна Викторовна… А барышню вытянем… Христом-Богом клянусь…
И он, сделав длинный глоток, вернул флягу Ваковскому.
– Уедешь?
– Нет. Я здесь буду. Ты езжай, Паша, бери свою девчонку и возвращайся. Пока чехи не появятся, я тут буду постоянно. Так что все в цвет.
Павел кивнул и побрел к машине.
ПРАГА, 18 МАЯ, «У ВТЕШЕЧКИ». ВЕЧЕР
Майзель сидел за столиком. И молча пил, как воду, сливовицу, на бутылке которой красовалась гордая этикетка «Сливовица 45%. Карел Втешечка – официальный поставщик Двора Его Величества». Пил, как всегда, не пьянея, ловя на себе украдкой бросаемые взгляды Карела, когда позвонила Елена.
– Я еду в Минск, – сказала она спокойно.
– Ты сошла с ума, – так же спокойно возразил Майзель.
– Я должна их спасти. Сонечку. И наших ребят… Вы не можете этого сделать. Значит, должна я.
– Что происходит, Елена?
– Я не знаю. Может, в него вселился дьявол…
– Елена, мне все равно, что там с Лукашенко…
– Нет. Это не просто так, Данек. Все было сделано правильно. Или почти все… Он должен был давно поднять кверху лапки и сдаться, но этого не случилось.
– Он просто кретин.
– Нет. Есть что-то еще, и поэтому я еду туда.
– Они мертвы, Елена.
– Нет. И Сонечка жива.
Майзель увидел, как Втешечка обходит посетителей, что-то шепчет им, кивая на него, и люди, поднимаясь и тоже кидая на него озабоченные, встревоженные взгляды, выходят из погребка. Ах, Карелку, друг мой, как же ты понимаешь меня, подумал Майзель с нежностью. И сказал:
– Но ребята мертвы. Мы их не видим. Не слышим. Они ни разу не позвонили, не подали никакого знака. Их телефоны молчат…
– Вы слишком надеетесь на свою технику. Они живы, Данек. Я знаю. Может быть, это даже не Лукашенко. Кто-то другой, кто вмешался в игру и хочет провести свою партию… Я не знаю. Я знаю только, что они живы. И Сонечка…
– Елена, это несерьезно. Если это так, мы сами их найдем и вытащим. Как вытаскивали всех остальных. Всегда.
– А сейчас не выходит. Не спорь. И не смей останавливать меня. Я знаю, ты готов меня не послушать. Но я клянусь, – если ты сейчас не отпустишь меня, я сделаю так, что ты больше никогда меня не увидишь. Клянусь, никогда.
– А если отпущу?
– Не торгуйся. Тебе не идет.
– Все-таки третья попытка,?он усмехнулся. – А ведь обещала…
– Это другое. Ты знаешь. Я люблю тебя, Данек.
– Елена!!!
– Теперь твоя очередь.
– Елена!!!
– Пока, дорогой. И помни, что я…
– Что ты делаешь, глупая!!! – услышала Елена истошный крик Втешечки. – Что ты творишь, ты же до самой души добралась, ты же поломаешь его!!!
– Сколько я еще должна слушать о твоих чувствах от других людей? – зло сказала Елена, но голос ее сорвался. – Ладно. Возможно, сейчас не время… Андрей, Татьяна… Я понимаю. Поговорим, когда я вернусь.
– Если с тобой…
– Я буду на связи. В скафандре. Обещаю.
– Скафандр… Чудесами надо уметь пользоваться…
– Это все, Данек. Не звони, я позвоню сама. Ты и так будешь видеть мой маячок. До встречи…
Она отключилась, – как выпала, и тут же включился Богушек:
– Задержать?!
– Нет.
– Дракон…
– Нет, я сказал!!!
Он поднял глаза на Карела, стоявшего перед ним, и Втешечка в ужасе отшатнулся: слезы, полные глаза слез…
– Делай, что можешь, и да случится, что должно. Она знает это, Гонта. Пусть едет. Просто не спускай с нее глаз…
МИНСК, 18 МАЯ. ВЕЧЕР
Павел сел в «шестерку», достал телефон и набрал номер Олеси. Девушка уже спала, – он услышал по голосу:
– Алло? Паша…
– Ну. Ты это… Вставай, в общем. Собирайся. Я заеду за тобой сейчас.
– Что? Что случилось?
– Я приеду, расскажу. Не по телефону, поняла? Со мной все пучком.
– Ты что, в аварию…
– Не я. Я в норме, говорю же. Некогда, Олеська, давай…
– Да. Да, Пашенька, хорошо…
Когда он подъехал, она уже ждала его на крыльце общежития, ежась от холода и кутаясь в курточку. Он мигнул фарами, Олеся подбежала, открыла дверцу, забралась на сиденье. Увидев его лицо, побледнела:
– Что, Пашенька?!
– Андреича. С Татьяной. Убили.
– А-а-а… – Олеся обмякла, Павлу даже показалось, что она или упала в обморок, или сейчас упадет. Но нет, справилась… – Ох… Как… Пашенька, как же это?!
– Это Лукадрищев, сука рваная…
– Паша…
– Что, бля, Паша?! – прошипел Жукович. – Ты ж не знаешь ничего… Ладно. Короче, барышня в больничке, надо за ней ходить, пока чехи не приедут, не заберут ее…
– Какие… какие чехи?!
– Андреич на чехов работал. Ну, не на чехов, но с чехами. Еще до этой всей заварухи… Короче, не суть. Надо за барышней, в общем… Сможешь?
– А ты?
– Ну, и я, понятно, подай-принеси-купи-съезди. Ну, я ж за барышней не могу, понимаешь, мужик же я…
– Поехали, – Олеся пристегнулась, посмотрела на него. – Поехали, расскажешь по дороге. Только все-все расскажи мне, Пашенька, чтобы я все-все знала…
ПРАГА, 18 МАЯ. ВЕЧЕР
Он вышел от Карела, втянул в себя ночной воздух со свистом. Постоял немного, глядя вдоль улицы, освещенной ярко-желтыми фонарями – настоящими, старинными, сколько сил и средств они положили, чтобы ничего не нарушить, не повредить в этом чудесном городе, столице их сказочного королевства… Только зачем теперь это все?! Если с Еленой…
Про Сонечку он не думал. Не мог поверить…
Майзель набрал номер Ботежа и, услышав его голос в динамике, сказал тускло:
– Вставай, Иржи. Хватит спать…
– Пан Данек…
– Собери мне всех своих, Иржи. Я хочу с вами поговорить.
– Почему я? – прокашлявшись, все еще сиплым голосом спросил Ботеж.
