class="a">[511].
Французам не только во Фландрии, но и по всему королевству Эдуард III объявил об этом событии в серии прокламаций, выпущенных в Генте в первых числах февраля 1340 года. Он сообщил им, что восстановит добрые законы и обычаи "нашего предшественника Святого Людовика". Будет положен конец девальвации монеты, с помощью которой последующие французские короли, начиная с Филиппа IV Красивого, эксплуатировали своих подданных. Его собственное правительство будет опираться на совет и согласие дворянства и иерархов церкви[512]. Эдуард III знал слабые стороны своего противника. Как, возможно, и сам Филипп VI. Французский король приложил немало усилий, чтобы предотвратить переход Фландрии на сторону врага. Он обнародовал угрожающие письма от Папы Римского и угрожал наложить эмбарго на поставки зерна. Он сделал щедрые предложения, включая, согласно одному сообщению, два из трех кастелянств валлонской Фландрии[513]. Когда прокламации Эдуарда III были опубликованы, верные магистраты Сент-Омера получили копии и отправили их французскому королю в Венсен. При дворе Филиппа VI было много любопытства по поводу печати, на которой был изображен Эдуард III на троне со скипетром в одной руке и лилией Франции в другой, с гербами обоих королевств на лицевой стороне. 24 февраля 1340 года Филипп VI приказал своим чиновникам объявить, что любой, кто будет застигнут с копией прокламаций Эдуарда III, будет арестован и наказан как предатель. Они должны были проверить все церковные двери и общественные площади, чтобы убедиться, что копии не были там вывешены. Все найденные экземпляры должны были быть сорваны и сожжены. Французское правительство объявило тревогу среди своих офицеров в приграничных провинциях. Были приняты чрезвычайные меры для обороны границы с Фландрией. В Кале были призваны войска из соседних городов. В Эр-сюр-ла-Лис, пограничном городе с большим числом фламандцев среди населения, местные бальи взяли заложников из их числа. Филипп VI чувствовал себя очень неуверенно[514].
Самим фламандцам было не прощены. В течение нескольких дней после церемонии в Генте против них были введены жесткие экономические санкции. К концу января все перемещения товаров через границу в обоих направлениях были прекращены. Долги перед купцами Фландрии и Брабанта были заморожены, а французам было приказано их не выплачивать. 5 апреля 1340 года, как и опасались фламандские лидеры, по указанию Папы Бенедикта XII на все графство был наложен интердикт, и большинство церквей было закрыто. Гент оставался непоколебим. Но в других местах царили беспокойство, волнения и временами беспорядки. Не все малые города, от которых требовалось принести клятву верности союзу с англичанами, сделали это добровольно. Французский король обратился непосредственно к лояльности или консерватизму отдельных людей и к их стремлению к самосохранению. Тем, кто был готов оставить свое имущество при переходе на его сторону, были предложены внушительные компенсации. Среди дворян Фландрии многие так и поступили, и служили в армии Филиппа VI против своих соотечественников на протяжении 1340 года[515].
* * *
Новость о том, что Эдуард III объявил себя королем Франции, была воспринята в Англии довольно прохладно. Она воскресила воспоминания об Иоанне Безземельном, Генрихе III, Эдуарде I и других королях, которых подозревали в том, что они защищали на континенте свои личные интересы, а не интересы Англии. Эдуард III знал об этом и предпринял меры. По его словам, в его намерения не входило, наносить ущерб традициям и свободам Англии и англичан; он был вынужден принять корону Франции по "различным неотложным причинам", которые он объяснит Парламенту в свое время. Его заявление почти никогда не фигурировало в пропаганде, с которой он обращался к своим соотечественникам[516].
Во время долгого отсутствия Эдуарда III в Англии он потерял связь с общественным мнением в своей стране, которым когда-то так умело управлял. Его мелочные и требовательные письма домой только усугубляли недовольство, вызванное бременем налогов и принудительных поставок для армии. Когда Парламент собрался 19 января 1340 года, король все еще находился в Антверпене, готовясь к новым почестям, и именно архиепископ Стратфорд открыл заседание. Главным вопросом повестки дня были деньги — дело, оставшееся незавершенным в октябре 1339 года. Но Палата Общин не была настроена на щедрость. Парламентарии заявили, что им нужно время, чтобы обдумать требования правительства, и отложили ответ на 19 февраля. В этот день состоялась язвительная сессия Палат Лордов и Общин. Эдуард III по-прежнему отсутствовал. Лорды разрешили ввести налог для своих владений в размере десятой части от зерна, шерсти и овец. Но вместо этого Палата Общин представила обширный список претензий. Парламентарии заявили, что в принципе готовы предоставить налог натурой в размере 30.000 мешков шерсти, но только при соблюдении определенных условий. И эти условия были весьма радикальными. Парламентарии не только хотели расследования растраты прошлых налогов, но и для того, чтобы предотвратить повторение подобных скандалов в будущем, они хотели, чтобы из числа пэров был назначен комитет для контроля за расходованием налоговых поступлений. И если условия не будут соблюдены, то налоги не будут выплачиваться. Среди присутствующих министров возникло замешательство. У них не было полномочий соглашаться на такое. Все, что они могли сделать, это отправить скандальный документ Эдуарду III на континент. По настоянию лордов, которые указали, что без немедленного вливания денег невозможно будет собрать флот для защиты побережья, Палата Общин нехотя проголосовала за предоставление 2.500 мешков шерсти. Это было все. После этого сессия разошлась в нерешительности и замешательстве[517].
В этот момент Эдуард III нуждался в деньгах острее, чем когда-либо. Он рассчитывал, что Парламент в октябре 1339 года проголосует за предоставление денег, которые он обещал своим союзникам в августе. Но Парламент этого не сделал, и срок выплат союзникам истекал. 22 ноября 1339 года анализ его финансов показал, что ему срочно требуется 40.000 фунтов стерлингов. Были назначены уполномоченные, которые должны были занять эту сумму везде, где они только смогли бы ее найти. Но кредитная история короля была не очень хорошей. Невозможно было достать больше, чем часть требуемой суммы. Финансовый кризис достиг своего апогея, когда Эдуард III провозгласил себя королем Франции. Лучники, сопровождавшие его в Гент, не получали ни жалованья, ни пропитания. После его прибытия пышные празднества чередовались с унизительными просьбами о деньгах, обращенными к старым и новым кредиторам[518].
Векселя, которые английский король выпустил для своих более важных кредиторов в предыдущем году, обещали, что он не вернется в Англию, пока их не погасит. Однако без возвращения в Англию теперь казалось маловероятным, что он получит парламентские субсидии, только за счет которых они могли быть погашены. В конце концов Эдуарду III все же удалось вырваться из Нидерландов, но только на самых унизительных условиях. Он был вынужден оставить в качестве заложников свою супругу и младшего сына,
